Тимирязевский парк в Москве. Предвечерние сумерки. Навстречу идущему впереди меня немолодому уже человеку несется овчарка… Ничего страшного не случилось. Человек остановился, и овчарка остановилась у ног человека. У поворота дорожки показался владелец собаки. Молодой, статный, нарядный. Похлестывает поводком по заграничным штанам. «Почему собака без намордника, без поводка?» – это спокойный, но строгий вопрос старика. (И мой тоже.) Каким был ответ? Привожу его полностью, сократив неприличное слово: «На тебя, старого м…, надо надеть намордник!» Вот так. Нас было двое на безлюдной вечерней аллее парка. Но мы проглотили такой ответ. И поступили благоразумно. Этот мерзавец, иного слова не нахожу, был практически хорошо вооруженным – повысь хотя бы немного голос, и овчарка (собаки весьма чувствительны к интонациям голоса) могла бы броситься хозяина защищать. (Судя по письмам, ситуация очень нередкая.)
Другая, не уходящая из памяти встреча. Бульвар с широкой дорожкой для пешеходов в новом районе Москвы. Мимо меня, обогнав, пронесся черный, ростом с теленка дог. Впереди при виде его завизжала, прижалась к коленям матери головой девочка лет четырех. Но и мать сама испугалась смертельно. А мимо прошествовала, шурша дорогими одеждами, современная барыня. «Она не кусается…» – только мы и услышали от этой богини с лицом более надменным, чем у покойного иранского шаха. «Собачка не кусается, собачка хорошая» – старались мы с матерью вместе успокоить ребенка. И мы его успокоили. Но взрослым людям следует знать: дог – собака опасная. Кусается. Причем испуг человека может ее спровоцировать. Бывает, без видимой причины эта собака кусает даже своих хозяев.
Еще картинка… Молодой подрастающий парк в районе Речного вокзала. Солнечно после ненастья. В парк из домов повыходили и молодые, и старые. Вывели погулять и собак. Навстречу девушке у меня на глазах несется хороших размеров неясной породы лохматая псина. Собака явно не злобная, она взаперти засиделась, и ей теперь хочется порезвиться. Она устремляется к девушке в светлом плаще. От безбрежной собачьей радости на плаще остаются грязные отпечатки передних лап. Трагедии нет, но обидно, конечно: куда-то спешила, теперь возвращайся домой. Девушка плачет. А хозяйка собаки? Она сказал: «Анто-оша!…» И это все. Ни извиненья, ни единого слова в сторону пострадавшей. «Антоше следует все прощать. Разве не видно, какой это замечательный, редкий пес?» – написано на лице владелицы действительно симпатичного молодого Антона.
Нет надобности продолжать эти примеры. Они, к сожалению, характерны. И если бы мы предложили читателям их продолжить, боюсь, что наш отдел писем в газете с почтой не совладает. Но мы прочли бы истории с исходами, далеко не такими благополучными: укусы, испуги, порванная одежда, необходимость ходить к врачу на уколы… Призыв: «Защитите нас от собак!» – отнюдь не каприз, и с этим надо считаться.
«Больно смотреть, как люди сторонятся, вбирают головы в плечи при виде бегущей возбужденной собаки, – пишет профессор Д. И. Тихомиров из Ленинграда. – Когда-то считалось нормой: выводят собаку – надевают намордник. Последние несколько лет собак стало во много раз больше. Но ни одной с намордником я уже очень давно не видел. Я понимаю: не хотят оскорбить любимицу этим малоприятным для собаки ограничением. А люди? Разве терпимо такое пренебрежение к людям!»
«Защитите меня и собаку от ненависти!» Мы обязаны выслушать и этот призыв. Но, кажется, здесь не тот случай, когда следует спорить: что было первым – яйцо или курица? При спокойном взгляде на эту проблему видно: владельцы собак должны четко придерживаться совершенно необходимых правил, и тогда голос: «Защитите от ненависти!» – возможно, сам собою утихнет.
Особо отметим: не все владельцы собак ведут себя вызывающе. Многие в ситуации «город – собака» понимают необходимость культуры и дисциплины. Разумное урегулирование проблемы должно исходить в первую очередь от этих людей. Они должны действовать личным примером. Они (именно они в первую очередь!) должны призывать к порядку нарушителей правил и дисциплины, дискредитирующих саму возможность существования в городе частицы утраченной человеком природы.
Не надеясь, однако, на такого рода призывы, киевский инженер Владимир Степанченко предлагает: «Непременно поводок и намордник! Без этого собака в городе – вне закона. Это должно быть строго записано в документах каждого горсовета. И это решение должно контролироваться так же строго, как контролируется на улицах автомобильное движение. За нарушение правил – чувствительный штраф. Чувствительный! Иначе толку не будет. Если человек пострадал от собаки – привлекать хозяина к уголовной ответственности…»
Жестковато? Возможно. Но вряд ли неверно по существу. Порядок необходим. Пудель и такса, конечно, терпимы и без намордника, а вот для овчарки, дога, для собаки другой крупной породы поводок и намордник надо считать обязательными. Довод «она у меня не кусается…» считать безответственным. Поведение животных, даже очень «умных, воспитанных и покладистых» непредсказуемо. Никогда не кусала, а завтра возьмет и укусит или напугает кого-то…
Тут, в Баку, в зале аэропорта, где многие задержались из-за тумана в Москве, ко мне подошел взволнованный человек: «Я вас узнал. Вы, наверно, по делу этого льва?..» Человек отвел меня в сторону и стал горячо убеждать: «Пожалуйста, напишите еще о собаках…»
Горячая просьба была вызвана тем, что восьмилетняя дочь Акифа Рзаева заикается. «С пяти лет заикается. В школу пошла – мы с матерью совсем покой потеряли. Заикается! Дети есть дети – дразнят, а она плачет. И мы тоже плачем. Всех врачей обошел – заикается!» Заикается восьмилетняя Севда Рзаева потому, что три года назад испугалась на узкой улице старого города бежавшей навстречу собаки…
Не знаю, есть ли возможность помочь сейчас восьмилетней Севде и ее измученным горем родителям? Может быть, кто-нибудь из врачей-логопедов откликнется? Надо бы сделать все, что возможно, для ребенка и для родителей, по чьей-то вине несущих тяжелый жизненный крест…
Самолеты в Баку надолго задержались. И под крышей аэропорта группы людей, понятное дело, так и сяк обсуждали печальную местную новость. Упоминание слова «Берберовы» слышалось постоянно. Слышалось также слово «урок».
Действительно, урок. И очень серьезный.
6 декабря 1980 г.
Всемирно известные расписные шкатулки рождаются в обыкновенном селе… Полчаса езды от города Шуи, и вот он – Палех. Дымы из труб. Хруст первого снега. Гуси и куры за оградами палисадников. Воробьи на припеке. Село как село. Таких было много в нечерноземных краях. Почти каждое, помимо работы в полях, еще и чем-нибудь промышляло. Одни кормились извозом, изготовленьем деревянной посуды, плетеньем корзин, гончарным делом, изготовленьем телег и саней, детских игрушек, бочек, рогожи, дегтя, угля…
Палех кормился промыслом благородным. Исстари жили тут иконописцы. И, казалось бы, здешний умелец в первую голову должен был оказаться без дела. Этого не случилось. Богов писала рука художника, и поворот жизни закономерно дал новое направление древнему ремеслу. Палех обрел второе дыханье, глубокое и здоровое.
Шкатулки мастеров-палешан известны всем. И нет нужды говорить об умении тончайшими средствами превращать бумажную коробочку в драгоценность. Народные сказки, картинки быта, родная природа, моменты нашей истории – на все палешанин умеет посмотреть через волшебное стеклышко самородного мастерства.
Издалека кажется: само село тоже похоже на самобытную роспись. Что все в нем сказочное, все земное! Лужок у речки, припорошенный снегом. Ледок на речке звенит от брошенной палки так же, как и везде он звенит. Рябины и вербы такие же, как и в селе по соседству. И поленницы дров у домов, и белье на веревке, закоченевшее от мороза, и гусак, неспешно переходящий дорогу, – все нам привычно. И не жар-птица вовсе, а сорока сверкнула черно-белым пером у чьей-то трубы. Короче, обычная жизнь, обычные краски и звуки питают здешнего мастера. Все зависит лишь от того, какими глазами смотрит на мир человек, как чутко сердце его и насколько послушна, искусна рука, творящая из обычного необычное…
Но, конечно, палешане стараются и украсить свое село. Крылечки, резные наличники на окнах, колодезные журавли, белая стройная колокольня, вот эта пожарная каланча, эта старая мельница на пригорке – все тут радует глаз и помогает пробудить чувство, следы которого видим мы на черном лаке знаменитых шкатулок.
Фото автора. 1 января 1981 г.
После «Урока»
Обзор писем в редакцию
