Прокуратурой СССР была разоблачена группа лиц, по своему должностному положению принимавшая участие в распределении оборудования для текстильной промышленности.
По существу, здесь действовали четыре спаянные между собой преступными махинациями группы.
В состав первой входили двое работников «Союзглавмаша», в том числе и знакомая читателю Серафима Иннокентьевна Кеглинская, и работники «Росглавмашснабсбыта». Представители бывших совнархозов, а среди них и Волков, составляли вторую группу. Добровольные посланцы машиностроительных заводов, такие, как Василий Кузьмич Сидоренко, образовали третью когорту.
Текстильное оборудование — продукция строго фондируемая и остродефицитная. Она распределяется по государственному плану. Эти планы составлялись на основании заявок из областей и союзных республик. При этом строго учитывалась потребность предприятий в новых станках, целесообразность оснащения именно этих фабрик, а также экономические возможности, которыми государство располагало.
В данном случае почти всегда спрос превышал предложение. Заявок было куда больше, чем имелось новых станков. Поэтому приходилось запросы урезать, а нередко и вовсе отказывать. В течение целого ряда лет создавалось эдакое узкое место.
Ну, а давно замечено: там, где дефицит, где узкое место, там того и жди проворных и расторопных дельцов, готовых погреть на этом деле руки. Именно в руки таких дельцов — Разумовской, Кеглинской и Махровского — попало распределение оборудования.
Надо отдать должное тому, что порядок распределения был разработан и расписан очень толково, продуманно.
Специальным постановлением предусматривалось, что заводы-изготовители имеют право производить поставки оборудования, только если есть соответствующие наряды Госплана Союза и разнарядки фондодержателей. Только на основании этих документов они и могли Заключать с потребителями договоры на поставку станков.
Но так было лишь на бумаге. Расторопные люди выдавали наряды по своему усмотрению, причем предпочтение оказывалось почему-то предприятиям местной промышленности, производственным комбинатам различного рода спортивных, художественных и театральных обществ, обществ слепых и глухонемых. То есть как раз тем, которые вообще не значились в утвержденных планах распределения.
Наряды выдавались при содействии четвертой своры хищников — маклеров, которые, крепко взявшись за руки, стеной встали на пути от планирующих организаций к фабрикам, — Сидорова, Гурвича, отца и сына Злотинских, Татищева. Эти еще более расторопные молодцы запасались письмами от различных организаций с просьбами от отпуске оборудования. Причем получали эти письма неофициально. Так же с черного хода выдавались и наряды.
Поначалу представители заводов, в том числе и Сидоренко, сговаривались с Кеглинской. Та выписывала наряды. За определенную мзду, разумеется. Но потом, не желая делить добычу, директора стали вести дела прямо с маклерами, сами отпускали оборудование вообще без всяких нарядов.
Все эти лица, используя свое служебное положение, длительное время разбазаривали ткацкие станки и другое оборудование, получив в общей сложности в виде взяток за посредничество свыше ста тысяч рублей.
Ими незаконно было отпущено более 1200 станков и другого дефицитного оборудования.
Перед следствием сразу же встали задачи, от правильного решения которых (причем решения немедленного!) зависел успех всей операции. Необходимо было так организовать и спланировать работу созданной специально для этого бригады следователей, чтобы ни один из «коммерсантов» не ушел от заслуженного наказания.
Сложность этой задачи заключалась прежде всего в специфике самой системы распределения. Ее необходимо было тщательно изучить. Объем работы был велик, если учесть еще и то, что многие лица, причастные к преступлению, живут не только в Москве, а в разных городах страны.
В общей сложности были подняты сотни, тысячи документов, было тщательно изучено более двухсот случаев незаконных поставок оборудования, за которые дельцы-посредники получали взятки.
А ведь с поставками оборудования были связаны сотни различных организаций и предприятий как в Москве, так и в разных городах страны.
В первое время после ареста преступники пытались замести следы — изворачивались, лгали, чтобы запутать следствие. Они перешли даже в своеобразное наступление.
— Мы честные труженики, — били они себя в грудь на допросах.
— Мы только и думали об интересах государства.
— Наш арест — это ошибка, и виновные в этом будут наказаны, — твердили они.
Больше того, взятка — этот отвратительный пережиток стал рядиться в тогу борца за народное дело.
— Вы отпускали оборудование незаконно, — говорили им.
— Да, но это были резервы. И мы решили их направить в местную промышленность, чтобы население как можно скорее получило необходимые трикотажные товары.
В конце концов преступники поняли, что игра проиграна.
Словно по команде они бросились в другую крайность. Каждый считал своим долгом подробно рассказать о всех своих преступлениях, вспоминали самые мельчайшие детали двойной игры. Рассказывали обо всем и обо всех, с кем свела их за эти годы маклерская судьба.
Они уже не щадили ни себя, ни тех, с кем были связаны. И о том, как прожигали эти бесчестно нажитые деньги, где, у кого и что припрятано на черный день.
Так, например, С. И. Кеглинская рассказала:
— Я работала инженером в отделе легкой промышленности «Союзглавмаша». Занималась планированием и распределением оборудования для валяльно-войлоч-ной промышленности, красильно-отделочного оборудования и ткацких станков. Во второй половине 1960 года ко мне пришел начальник отдела снабжения машиностроительного завода Львовский. Он сказал, что завод допустил оплошность и отгрузил без нашего наряда девять ворсоткацких станков Киевскому обществу слепых. Львовский попросил, чтобы я выписала наряд задним числом. Я решила выписать наряд на эти станки.
Через несколько дней ко мне в отдел пришел Львовский и спросил: что я хотела бы получить в подарок? Я спросила: за что? «За внимание к заводу», — сказал он. Мне показалось вначале, что он шутит. И поэтому я сказала ему: если сможете, достаньте комплект покрышек от автомашины «Москвич» модели 407. За мои деньги, разумеется. Львовский ответил: «Постараюсь».
Я была на работе, когда Львовский позвонил мне по телефону и сообщил, что покрышки он достал и привез ко мне домой. От моих денег он отказался. Через несколько дней я встретила Львовского на улице и спросила: «Сколько все-таки стоят покрышки? Я хочу расплатиться с вами». Но Львовский отказался взять у меня деньги: «Это подарок, который я обещал вам сделать».
Потом по просьбе Львовского я выписала наряд без указания потребителя на двадцать станков для Грузии. Однажды ко мне прямо в отдел пришел человек из Грузии. Он пригласил меня прогуляться и на улице передал пятьсот рублей. Он сказал: «Это за то, что вы сделали для Грузии».
Правда, еще до этого случая однажды этот же человек дал мне триста рублей. Я вспомнила. Он зашел ко мне в обеденный перерыв, подошел к моему столу, молча открыл ящик письменного стола и положил туда сверток в газетной бумаге. Положил и сразу же вышел. Я даже не смогла ни спросить, ни посмотреть, что там было. Потом я развернула сверток. Там оказалась пачка денег — триста рублей. Так же мне передавали деньги молодой парень Гриша и еще один — Петрович по отчеству.
Такова исповедь этой «безвинной агницы». Волкова, как отъявленного маклера, она осуждает. Даже не хочет иметь с ним дело. Но вот к ней в служебный кабинет приходят какой-то «Гриша» и человек «по отчеству Петрович», и она тут же вступает с ними в преступные сделки.
Деньжонки Кеглинская тратила не все; откладывала «про черный день». Знала, что рано или поздно он наступит. Правда, воспользоваться ими не пришлось. Бывший директор машиностроительного завода Сидоренко — тот деньги про запас не откладывал, он и счета им не знал. Все дивиденды шли на кутежи, на картежную игру.
Когда гульдены, как он называл деньги, кончались, он ехал в Москву. Словно заводчик петровских времен, он прибывал в столицу, чтобы выгодно сбыть свой товар через Волкова или Кеглинскую и получить солидный куш. В столичных гостиницах и ресторанах, вдали от знакомых, он сбрасывал с себя подобие порядочности и кутил…
Конечно, Волков, Кеглинская и другие маклеры добывали для него деньги, ведь он, по существу, являлся их дойной коровкой. Неспроста же они всегда встречали его на вокзале, бежали первыми к его самолету. Нежно лобызали. Его везли в заранее приготовленный номер. К накрытому столу.
Но уже после первой рюмки нежные друзья рвали друг у друга каждую копейку. Грызлись, хватали друг друга за грудки, готовили очередные сделки, уговаривались, как все прикрыть «в случае чего». А закончив с делами, начинали резвиться.
