Но уже после первой рюмки нежные друзья рвали друг у друга каждую копейку. Грызлись, хватали друг друга за грудки, готовили очередные сделки, уговаривались, как все прикрыть «в случае чего». А закончив с делами, начинали резвиться.
Довольные купцы и маклеры гуляли, как правило, много дней. Пьяный угар, игра, девицы, загородные пикники — все стоило денег. Деньги уплывали так же легко, как доставались. Опять шли в ход станки. Сидоренко брал все, чем платили, — угощения, отрезы, картежные долги. На деньги он мог гулять не только с осточертевшими компаньонами, которых глубоко ненавидел. Он считал, что они живут за его счет, наживаются на «его» станках. И «владелец» завода не упускал момента обвести маклеров вокруг пальца. Перемигнувшись с кем-нибудь из их клиентов, сам заключал сделки без таких жирных комиссионных.
Однако вырваться насовсем из крепких лап маклеров «заводчики» не могли.
— Не отбивайтесь от общего стада, — твердили маклеры, — мы же связаны одной веревочкой.
Но те и сами понимали, что в одиночку работать куда опасней.
Припертый неопровержимыми фактами, стал давать показания и Сидоренко.
— Волков, — рассказал он, — приглашал меня в ресторан. Туда он приходил с приятелями из союзных республик. Волков заводил разговор о станках, о нарядах. А его приятели, подвыпив, хвалились своим богатством, деньгами, домами, винными погребами, виноградниками, женщинами. Они никогда не допускали, чтобы я заплатил за стол, обижались, говорили, что у них так не заведено, что для них это мелочи.
Как-то мы вышли из ресторана и пошли в гостиницу. Там Львовский передал мне сверток с деньгами. «Это знак благодарности за оборудование для художественного фонда». В пакете оказалось семьсот рублей. Представитель Азербайджана передал мне пятьсот рублей за станки. И еще давали…
В общей сложности у маклеров и их клиентов было изъято ценностей и описано имущества на сумму свыше двухсот тысяч рублей.
В самом конце следствия Сидоренко попытался выкинуть новый номер.
— Изменяю свои прежние показания, — заявил он, — ничего не знаю, никакого участия я в этих махинациях не принимал. Подписал протокол, не подумав. Оговорил себя.
— Сидоренко, — сказал следователь. — вы же взрослый человек. Вы видите, что у нас собраны документы, свидетельские показания, которые полностью вас уличают. Зачем же нам играть в игрушки?
— Гражданин следователь, — ухмыльнулся Сидоренко, — вся жизнь — игра. Мы играем с вами в игру сыщики и воры. Кто кого перехитрит, тот и выиграл. Кстати, скажите честно, кто нас продал?
— Видите ли, Сидоренко, у нас с вами разное представление о жизни. Вы — игрок. Вы играли всю свою жизнь. И не только в карты. На заводе, на собраниях вы играли роль честного советского человека, руководителя предприятия. В московских ресторанах, на загородных пикниках вы выступали в роли загулявшего охотнорядского купчика. Отвечу и на ваш последний вопрос: кто вас продал, как вы говорите. Кстати, словечко это не из директорского лексикона, а из воровского. Но это уже деталь. Так вот, Сидоренко, совершенно официально вам заявляю: выдали вы себя сами. С головой выдали.
— Каким образом?
— Очень просто. Слишком резко выделяются купчики на общем нашем фоне. Родились бы вы сто лет назад, на вас, наверное, никто не обратил бы никакого внимания. Сейчас не то время, Сидоренко. Вы зарвались. Говоря вашим языком, вы слишком часто брали из колоды двадцать два. Перебор. А люди это видели. Видели ваши рабочие. Видели дежурные по этажу в гостинице, где вы останавливались. Видела команда парохода, на котором вы с вашей гоп-компанией устроили пьяный сабантуй.
В общем, Сидоренко, ваша карта бита…
По результатам расследования Прокуратурой СССР и Верховным судом РСФСР были приняты необходимые меры и наведен должный порядок в деятельности организаций, ведавших распределением текстильного и другого оборудования. Существовавшей там обстановке ротозейства и благодушия пришел закономерный конец.
Результаты дела явились предметным уроком для тех, кто не понимал, к каким тяжелым последствиям может привести примиренческое отношение на первый взгляд, казалось бы, к незначительным фактам отступления от установленных правил, отсутствие надлежащего контроля и обывательское понятие о том, что взятки даются лишь за незаконное приобретение каких-либо сугубо личных и сразу видимых удобств.
И пожалуй, самый главный урок, который преподал показательный процесс, — это совершенно закономерная в нашем обществе неотвратимость наказания за любые преступления. Возмездие придет, сколь бы ни хитроумны и ни запутанны были следы, оставленные преступниками.
И даже в том случае, когда этих следов как будто бы даже и нет вовсе.
Едва Стрельников вошел в кабинет, как на столе зазвонил телефон.
— Что нового, Виктор Сергеевич? — услышал он в трубке спокойный голос начальника отделения.
— Думаю, опять мелкая сошка, товарищ подполковник. Связь с иностранцами категорически отрицает. Утверждает, что валюту купил всего один раз, случайно. Примет «продавца» не запомнил.
— Хорошо, зайдите через час, доложите подробности.
Следователь положил трубку и достал из сейфа дело. Седых Петр Гаврилович, сорока пяти лет, две судимости. Преступления мелкие, сурово не наказывали. И вот опять арест, на этот раз за спекуляцию валютой.
У Стрельникова это уже третий. И каждый утверждает то же самое. Врут? Все, как один, не помнят точно примет поставщика. Рослый, широкоплечий, черные усы. И все. Клянутся, что встречались в темных местах. Обо всем договаривались по телефону. Может быть, это оптовый покупатель у иностранцев? Предпочитает терять часть прибыли, но не рисковать. Перепродает валюту мелким спекулянтам. А те находят уже настоящих покупателей…
Стрельников перевернул последнюю страницу. Вот закономерность, подумал он, сначала выплывают валютчики, а за ними прячутся покупатели. Крупные хищники. Рвут валюту, переводят наши деньги в доллары, в золото. На что-то еще надеются.
Через час Стрельников докладывал о результатах расследования подполковнику Зотову.
— М-да, — протянул тот, выслушав следователя, — Пока, прямо скажем, ничего обнадеживающего. — Он помолчал и закончил уже тоном приказа: — Поиск покупателей поручим оперативным работникам. А вы займитесь поставщиком. Вчера таможенники задержали одного иностранца-студента. Он учится у нас. Должен был вылететь на каникулы к себе на родину. В чемодане нашли несколько десятков тысяч рублей. Ясно, что не за счет стипендии накопил. Поинтересуйтесь, может быть, есть связь с нашим делом.
…Аббас Дарки был в отчаянии. Всего год осталось ему до получения диплома инженера-нефтяника. В его маленьком, но богатом нефтью государстве нуждались в своих специалистах и хорошо оплачивали их труд. Теперь же его наверняка с позором выгонят из Советского Союза. Можно, конечно, закончить образование в другой стране, но там это стоит больших денег. У Аббаса таких денег не было. Стипендии ему вполне хватало на жизнь в СССР. Но он был молод. Он с завистью смотрел на своих соотечественников из богатых семей. Они встречались с девушками, чуть не каждый вечер бывали в ресторанах.
Возвращаясь с каникул из дому, Аббас привозил всякий раз кое-какие вещички. Их охотно покупали студенты— любители пощеголять в ярком галстуке, необыкновенной расцветки рубашке. Маленький бизнес не смущал Аббаса. Там, на его родине, это считалось в порядке вещей. Но однажды, когда он собирался домой на зимние каникулы, к нему подошел аспирант их института Абдель Рашид.
— Слушай, земляк, — сказал он, — давно к тебе присматриваюсь. Хороший ты человек. Не дрянь какая-нибудь безголовая. Хочу дать тебе добрый совет.
— Спасибо, если добрый.
— Видел я, привозишь ты из дому тряпки. Стоит ли возиться с таким барахлом?
Рашид превосходно говорил по-русски и употребил слово, которого Аббас не понял.
— Барахло? Что это?
Рашид рассмеялся.
— Так сами русские называют вещички, которые ты привозишь. Несолидно. Существуют более выгодные дела.
— Что за дела? — испуганно спросил Аббас.
— Не беспокойся. Шпионажем тут не пахнет. Маленький подарок другу. Дома тебя навестят и передадут небольшой сверток. Ты привезешь сверток мне. За услугу в долгу не останусь.
— Ну, если это просто подарок…
Аббас выполнил просьбу земляка. Привез ему сувенир. Это был увесистый кожаный мешочек. И земляк в долгу не остался. Деньги, полученные от Рашида, открыли Аббасу двери ранее недоступных ему московских ресторанов.
С тех пор Рашид часто просил его о помощи. Но это были мелкие услуги: позвонить по телефону и сказать несколько фраз, смысл которых для Аббаса оставался неясным. Найти такси и помочь отвезти упакованный в коробке магнитофон или радиокомбайн.
