Президента Компаньса посетили руководители анархистов во главе с Гарсиа Оливером и Дуррути. Эти люди, известные своей склонностью к насилию, сидели перед Компаньсом, поставив ружья между колен; одежда их была в пыли после двух дней боев. Они готовы были отомстить за Аскасо.
Компаньс обратился к ним со следующей осторожной речью:
«Прежде всего должен сказать вам, что CNT и FAI никогда не воздавалось должное. Вас всегда жестоко преследовали, и я, который в прошлом был с вами3, позже в силу острой политической необходимости вынужден был противостоять вам. Сегодня вы – хозяева города. – Помолчав, он с осуждением высказался о роли своей собственной партии в подавлении мятежа: – Если я вам не нужен или если вы не хотите, чтобы я оставался президентом Каталонии, сразу же скажите мне, и в рядах борцов с фашизмом одним солдатом станет меньше. Если же вы верите, что я готов погибнуть на этом посту лишь для того, чтобы не восторжествовал фашизм, если вы считаете, что вам могут пригодиться я, моя партия, мое имя, мой престиж, то можете полагаться на меня и на мою преданность, как на человека, который считает, что все постыдное прошлое ныне похоронено, и который страстно желает, чтобы Каталония стала одной из самых прогрессивных стран мира».
Таким образом, в умах лидеров анархистов уже стал расти и укрепляться некоторый консерватизм. Хотя они все еще поддерживали идею либертарианской революции, разработанную первыми учениками Бакунина, их приход к власти, а также боевое братство, закаленное в боях последних двух дней, привело анархистов к сотрудничеству с другими левыми партиями. Была достигнута договоренность, что они будут согласовывать пределы своей власти в городе с силами других организаций в так называемом «Комитете антифашистской милиции». Ему предстояло непрерывно заседать. В состав комитета входило по три представителя от UGT, CNT, FAI и «Эскерры», по одному представителю от POUM и «Рабассарес»4 и по два от всех республиканских партий. И после подавления мятежа эта организация, в которой задавали тон представители анархистов (Дуррути, Гарсиа Оливер и Хоаким Аскасо5), стала подлинным правительством Барселоны. Хотя милицейские патрули еще обстреливались тайными сторонниками мятежников, тем не менее основной заботой комитета стала подготовка сил милиции к маршу на Сарагосу, а также к революции в Барселоне.
20 июля наконец пришло к завершению противостояние в Гранаде. К полудню улицы города заполнили рабочие, требовавшие оружие, которое офицеры гарнизона все еще отказывались выдавать им, несмотря на приказы генерала Кампинса. Генерал Посас позвонил из Мадрида, требуя «решительного и безжалостного подавления» малейших попыток военного мятежа. Его замышляли полковники Муньос и Леон. Кампинс не с самой умной целью нанес визит в казармы артиллеристов и одним из своих капитанов был обвинен в предательстве. К своему изумлению, он услышал, что весь офицерский корпус гарнизона, гражданская гвардия и милиция поддерживают мятежников. Кампинс сделал попытку скрыться, но ему преградили путь. Его адъютант предложил генералу подписать декларацию о введении военного положения. Что он и сделал после того, как, посетив пехотные казармы, убедился, что и тут все офицеры на стороне мятежников. В этот момент все части гарнизона Гранады получили приказ выйти на улицы города. Но их командиром уже был не генерал Кампинс, посаженный в тюрьму, а полковник Муньос. Город был занят без труда. Невооруженная толпа рассеялась, стоило только военным появиться перед муниципалитетом. Гражданский губернатор и его сотрудники не оказали при аресте никакого сопротивления. Был убит лишь один солдат из сил националистов при занятии центра города. К ночи продолжал держаться лишь единственный рабочий квартал Эль-Альбасин, прямо под Альгамброй. Он не сдавался до 24 июля. При его штурме рабочие понесли неисчислимые потери.
В Валенсии противостояние продолжалось несколько дней, хотя еще 20 июля баланс сил явно склонялся в пользу республики. Когда некоторые офицеры стали раздавать оружие профсоюзам, в город прибыл президент временной хунты провинции Леванте Мартинес Баррио. Спикеру кортесов удалось уговорить генерала Монхе поддержать его замысел. Поскольку Монхе был масоном, резонно предположить, что в этой ситуации важную роль сыграла оккультная власть ложи «Великий Восток». А тем временем все расположенные в городе части оказались в осаде рабочих отрядов. Генерал Гонсалес Карраско, который тщетно метался по городу от одного убежища до другого, понял, что все напрасно, и решил бежать в Северную Африку. Его сторонники в гарнизонах продолжали выдерживать осаду. Были сожжены одиннадцать церквей и разрушен дворец архиепископа.
Подобная же неопределенность царила и в Аликанте, где генерал Гарсиа Альдаве тоже позволил Баррио уговорить себя. Хосе Антонио Примо де Ривера и его брат Мигель продолжали томиться в тюрьме Аликанте без всякой надежды на освобождение. В Сан-Себастьяне мятежники продолжали держаться в отеле «Мария-Кристина» и казармах Лойолы, но появление вооруженных рабочих из Эйбара заставило их расстаться с надеждой взять город. Они оказались в такой же плотной осаде, как и гражданская гвардия в Хихоне.
В Севилье 20 июля Кейпо де Льяно одержал наконец победу. По воздуху из Марокко прибыла первая часть легиона под командованием майора Кастехона. Он повел своих легионеров в последний штурм Трианы, рабочего квартала на другом берегу Гвадалквивира. Рабочие предместья практически не были вооружены, но сопротивлялись до конца. В одном из них, в Сан-Хулиане, резня носила особенно жуткий характер.
Всех мужчин, встреченных на улице, легионеры избивали и закалывали ножами. Нижнюю часть Трианы разнесли в куски артиллерийские залпы.
В Ла-Корунье, на северо-западе полуострова, действовали два генерала – Сальседо, командир дивизии, и Каридад Пита, военный губернатор. Первый был вял и апатичен, а второй, полковник Мартин Алонсо, считался горячим приверженцем правительства и Народного фронта. Глава заговора в Ла-Корунье, он отсидел в Вилья-Сиснерос за свое участие в мятеже 1932 года и при драматических обстоятельствах сбежал оттуда. Сальседо воздерживался с принятием решения, не решаясь присоединяться к мятежу, пока не получит уверенности, удался ли он. Наконец к полудню 20 июля, когда сторонники Народного фронта запрудили улицы, генерал Каридад Пита, доставив хорошие новости из Барселоны и Мадрида, уговорил своего коллегу перейти на сторону правительства. Но оба были немедленно арестованы Мартином Алонсо. Через несколько часов мятежники очистили центр города и взяли в плен гражданского губернатора, которого расстреляли вместе со своей женой в компании двух генералов6.
В рабочих районах бои продолжались еще два дня, поскольку к рабочим пришло подкрепление – колонна шахтеров из Астурии. Наконец исход боев решило преимущество вооруженных мятежников. Тем не менее их противникам удалось в относительном порядке отступить к Хихону. Последний бой состоялся на кладбище, широко известном благодаря могиле сэра Джона Мура, героя войны на полуострове.
В Эль-Ферроле весь день продолжалось сражение между моряками и мятежниками, одержавшими верх на суше. Медлительность с принятием решений привела к капитуляции обоих кораблей. Сдались также торпедные катера и сторожевые корабли береговой охраны. На судах было убито тридцать офицеров, но гораздо больше оказалось под стражей, и их сразу же освободили. Всех революционных моряков расстреляли. Таким образом, Эль-Ферроль стала главной и на какое-то время единственной военно-морской базой националистов. В Леоне восстание началось в два часа дня 20 июля. Гражданский губернатор от всей души сожалел об отсутствии шахтеров, которые за день до этого направились в Мадрид. И хотя стояла редкая даже для этих мест удушающая жара, она не помешала рабочим отчаянно сражаться против войск, которыми командовал генерал Бош. Бои шли на улицах предместий. Тем не менее в городе мятежники, как и во всей провинции, одержали победу. Единственное достойное упоминания сражение произошло в Понтеферрадо, центре системы связей региона, где, как считали некоторые из прибывших сюда из Овьедо шахтеров, они будут в безопасности. Те, кто раздобыл оружие в Леоне, стали жертвой бойни на рыночной площади. В Менорке генерал Бош 20 июля потерпел поражение от объединенных сил Народного фронта и солдат его же собственного гарнизона. Так что важная военно-морская база в Маоне перешла в руки республики. Позднее генерала и одиннадцать других офицеров расстреляли без суда.
20 июля произошло еще одно важное событие. Мола послал в Лиссабон самолет, за штурвалом которого сидел молодой летчик-монархист Ансальдо. Он должен был доставить в Бургос генерала Санхурхо. Прибыв на его виллу, Ансальдо встретил сорок возбужденных солдат и офицеров, которые, столпившись вокруг генерала, слушали по радио противоречивые известия, лихорадочно звонили по телефону и пытались предсказывать ход событий. Ансальдо торжественно представился и сообщил, что предоставляет себя «в распоряжение главы Испанского государства!». Все присутствовавшие запели Королевский марш, одни прослезились от избытка эмоций, другие стали восклицать: «Да здравствует Санхурхо! Да здравствует Испания!»
