Несколько оживилась общественная жизнь. Ссыльные были разбросаны по всей Минусинской губернии. Отношения с народниками, и без того прохладные, вскоре и вовсе прекратились. Но оставались еще петербургские товарищи, с которыми иногда удавалось встречаться. Теоретически каждый мог получить официальное разрешение на поездки, и Ленин, если учесть превосходное состояние его здоровья, подозрительно часто обращался с просьбами о посещении врача в Минусинске или Красноярске. Иногда он покидал Шушенское без разрешения, и, честно говоря, делал это довольно часто. По большей части устраивались политические встречи, но встречали вместе и Новый год, где поднимали тосты за матерей, тещ и свекровей революционеров.
Среди «соседей» самым близким и лучшим другом был Кржижановский. Он тоже жил с семьей: матерью, сестрой и шурином. Кржижановский, фамилия которого выдавала его польское происхождение, находясь в ссылке, перевел некоторые польские гимны, в том числе знаменитую «Варшавянку», ставшую одной из любимых песен русского пролетариата. Кржижановский великолепно катался на коньках, и его всегда были рады видеть в Шушенском, где он обучал Владимира Ильича этому виду спорта. Увы, среди ссыльных не было хороших игроков в шахматы, Ленину ничего не оставалось, как регулярно обыгрывать своих партнеров. Он по-прежнему оставался отчаянным игроком, во сне выкрикивая ходы и комбинации.
Последующая история исказила и без того скупые воспоминания тех, кто знал Ленина в ссылке. Однако совершенно ясно, что он занимал главенствующее положение среди ссыльных социалистов. Что касается других политических направлений, то именно Ленин настроил социалистов разорвать узы товарищества, которые объединили ссыльных всех мировоззрений. Дошло до того, что люди, пострадавшие от царского режима, иногда, не здороваясь, проходили мимо друг друга. Сквозь обычную для Ленина веселость постоянно прорывалось враждебное отношение к интеллигенции. «Не пожелай мне товарища здесь в Шушенском из числа интеллигентов», – писал он Анне. А товарищу-социалисту заявил, что после победы марксизма в России они поступят с противниками так же, как это сделали якобинцы.[89]
Однако он так и не смог избавиться от классовой принадлежности. Тот же источник, рабочий, ставший впоследствии большевиком, с благоговением писал о Ленине, что, в отличие от народников, ведущих себя несдержанно, но старавшихся быть дружелюбными, Владимир Ильич был сдержанным и замкнутым.
Сибирский период отличался особой активностью. Кроме занятий политикой и отдыхом, Ленин углубленно изучал социально-политическую литературу и иностранные языки. Струве достал для него работу по переводу книги Сиднея и Беатрисы Вебб «Теория и практика тред-юнионизма», которая принесла ему около тысячи рублей, пришедшихся весьма кстати. Крупская оказала большую помощь в переводе книги известных английских социалистов, мужа и жены Вебб. С помощью словаря и немецкого издания книги (Владимир Ильич и Надежда Константиновна еще не слишком хорошо владели английским) они сделали весьма удачный перевод, хотя, как ядовито заметил Струве, ему пришлось потратить какое-то время на то, чтобы отредактировать работу. Конечно, Ленину больше пришлась по вкусу работа настоящего марксиста, а не социалистов-реформаторов, перевод книги Каутского «Аграрный вопрос». Не могу не повториться: как повезло Ленину, что он оказался в таком месте, куда регулярно, два раза в неделю, доставлялась почта и где условия для работы были вполне приемлемыми. В отличие от Ленина Мартов получал письма не чаще восьми-девяти раз в год.
Характерно, что ни в письмах, ни в других документах Ленин не дает исчерпывающих описаний окружающей среды. Его письма – это краткое изложение ежедневных событий. Впрочем, он так же описывал свою жизнь в Париже, Женеве и Лондоне. А вот Мартов, к примеру, оставил яркие воспоминания о своей жизни в диком, затерянном на краю света Туруханске. Его рассказ, при всей ужасающей действительности, не лишен юмора.[90]
Где бы ни находился Ленин, в тюрьме, в ссылке или за границей, он всегда отгораживался от мира своей работой и привычными занятиями.
Заканчивался срок ссылки, и к Владимиру Ильичу вернулось состояние нервозности. Три года внесли серьезные изменения в международный марксизм и революционное движение в России. Ленин жаждал обрести свободу, чтобы реализовать мечту о создании социалистической газеты, которая сможет объединить русских революционеров. Всегда существовала вероятность продления срока его ссылки. Полиция прекрасно понимала, что под псевдонимами Тулин или Ильин, которыми подписывались марксистские статьи, выходившие в Санкт-Петербурге, скрывается ссыльный Владимир Ульянов. По счастливой случайности неожиданный обыск в доме Ульянова в Шушенском не дал компрометирующих доказательств. Самое худшее не произошло. В январе 1900 года Ленину позволили вернуться в Европейскую Россию. Как было принято в подобных случаях, ему запрещалось жить в крупных промышленных и университетских городах. Ленин выбрал Псков; так или иначе, но он собирался уехать за границу. Крупская, которой оставалось еще год провести в ссылке, отправилась в Уфу.
Ленин всеми силами стремился домой. Даже в Уфе, где он оставлял жену, при политических переговорах с местными марксистами Владимир Ильич соблюдал конспирацию. Один из ссыльных в своих воспоминаниях назвал ее особенной. Ленин отказался присутствовать на встрече радикалов, поскольку она проходила в доме человека, сочувствующего народникам. В данных обстоятельствах его отказ был воспринят с пониманием.
И вот, наконец, Москва, встреча с семьей. Первые слова, которые произнесла Мария Александровна: «Как ты похудел!» Да, отмечает Анна, Володя выглядел усталым и изнуренным. Сказалось беспокойство последних недель, проведенных в ссылке. Но он не мог оставаться в Москве и уже в конце февраля прибыл в конечный пункт назначения, в Псков.
Деятельность Ленина в период с февраля по июль 1900 года, до отъезда за границу, отдает какой-то мистикой. Он часто посещает запрещенные города: Москву, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Ригу, чтобы провести совещания с социалистами и собрать средства для революционной деятельности. В Пскове он совещается с Мартовым, Струве и Потресовым. Полиция прекрасно информирована обо всех его передвижениях. Вызывало некоторое удивление, что Струве позволили выпускать марксистский журнал, но настоящей неожиданностью для социалистов явилось известие, что заместитель редактора был агентом полиции. По крайней мере, странно, что в мае 1900 года Ленин получил паспорт в канцелярии псковского губернатора для выезда за границу «на шесть месяцев». Как получилось, что в полицейском мозгу не зародилось ни малейших сомнений относительно причины, по которой Владимир Ульянов добивается разрешения покинуть Россию?
По всей видимости, разгадка тайны кроется в обстоятельствах жизни Ленина в Пскове. Здесь его поддерживали местные радикалы, включая двух богатых помещиков, Николая Лопатина и князя Оболенского. Людей такого типа Ленин ненавидел больше всего, но они принимали социалистов, были влиятельны и хотели внести свой вклад в общее дело. Поэтому нет ничего удивительного в решении некого чиновника из канцелярии губернатора, что будет лучше, если «государственный преступник» Ульянов получит паспорт, сможет легально выехать за границу и там заниматься свержением правительства.
Подобное же подозрение невольно приходит на ум в связи со следующим любопытным событием. В конце мая удача отвернулась от Ленина: его арестовали во время поездки в Санкт-Петербург. Мало того, в это же время там был арестован Мартов. У обоих при себе находились крупные суммы денег. У Ленина тысяча четыреста рублей, что было равноценно годовому окладу среднего чиновника. На допросе Ленин заявил, что деньги являются гонораром за выполненную им работу для Струве (на самом деле он уже год назад потратил свой гонорар, а эти деньги были от Лопатина). Это была явная ложь! Но полиция вновь повела себя невероятно снисходительно. Спустя несколько дней деньги Владимиру Ильичу вернули, а его самого с полицейским сопровождением отправили в поместье матери под Москвой. Там произошел инцидент, который мог бы изменить весь ход истории. Полицейский отпустил Ленина, но решил оставить его паспорт у себя, поскольку Владимир Ильич мог бы пригодиться ему в качестве адвоката. Ленин кричал на полицейского, угрожал, что обратится к властям, и ушел, хлопнув дверью. Испуганный полицейский побежал за ним и вернул паспорт. Такой, по крайней мере, является официальная версия.
Больше полиция не докучала Ленину. В июле он совершенно легально покинул Россию и оставался за границей значительно дольше означенных шести месяцев.
Уезжая, Ленин распрощался с периодом революционного ученичества. В Сибирь он отправился как один из руководителей зарождающегося социалистического движения Санкт-Петербурга. Теперь он был готов занять более высокое положение, несоизмеримое с прежним. Он претендовал возглавить социалистическое движение всей России. Находясь в сибирской ссылке, Ленин еще воспринимал себя как скромного последователя отцов русского марксизма, Аксельрода и Плеханова. Аксельрод похвалил работы Ленина, адресованные рабочим, и выразил надежду, что Ульянов и дальше будет писать в том же духе. Польщенный ученик ответил: «Я не желаю ничего иного, как только бы иметь возможность писать для рабочих». Но ближе к окончанию ссылки Ленин уже был готов критиковать Аксельрода. Возросли авторитет Владимира Ильича и его уверенность в себе. Он уже не довольствовался тем, что поносил народников и громил (это не составляло труда!) их теории, будто развитие капитализма в России не что иное, как оптический обман. Теперь Ленин защищал традиционный марксизм и был готов бороться с теми, кто в России и за границей пересматривал основную доктрину и вносил в нее изменения. Как ни странно, но до революции эта деятельность отнимала у него больше сил, чем борьба с самодержавием и капитализмом.
