ФБР поставило на меморандуме Джарнагина дату получения 5 декабря 1963 года. То есть 10 дней спустя после убийства Освальда. Джарнагин в своем разговоре с прокурором Далласа, Генри Вэйдом, уверяет, что послал меморандум через день или два после покушения. Если это так, в меморандуме обнаруживается множество деталей, которых Джарнагин не мог к тому моменту узнать из прессы. Он не мог знать, что Освальд вернулся в Даллас именно 3-го октября, что первую ночь провел в мотеле YMCA, а не дома, что в Новом Орлеане он попал в тюрьму за драку на улице.
Джарнагин признал, что в тот вечер они со спутницей выпивали, переходя из клуба в клуб. Однако пристрастие к алкоголю не помешало Джарнагину блестяще закончить два университета и быть отличным шахматистом. Спутница его, бывшая танцовщица Руби, отказалась подтвердить его показания. Однако была она особой бедовой, регулярно попадала в тюрьму и имела все основания думать прежде всего о собственной безопасности. Полиция Далласа заявила, что никто не звонил им в начале октября с подобными предупреждениями. Но если попробовать допустить, что Джарнагин, действительно, позвонил им на следующий день, признали бы полицейские, проворонившие два убийства такой важности, что их предупреждали насчет Руби и молодого человека по имени Ли? Наоборот, не кроется ли здесь объяснение той паники, в которую впали высокопоставленные полицейские, когда услышали имя Освальда 22-го ноября, объяснение той политики заметания следов, которая описана в Главе 16?
Но главное, снова и снова встает вопрос: зачем уравновешенному человеку, с приличной карьерой и репутацией, не замеченному раньше в склонности к мистификациям, было выступать с выдуманной историей, которая грозила ему, в лучшем случае, обвинением в лжесвидетельстве, в худшем — гибелью от руки убийцы? Ибо он не только отправил меморандум в ФБР, но в феврале 1964 явился к прокурору Вэйду, готовившему процесс Руби, и предложил себя в качестве свидетеля. То есть готов был подтвердить сказанное публично и под присягой. Прокурор заявил, что история показалась ему неубедительной, что он устроил проверку на детекторе лжи и Джарнагин провалил тест.
Однако никаких подтверждений того, что проверка имела место, в документах мы не находим. Зато находим очередной сюрприз: 24-го ноября прокурор Вэйд. возвращался с семьей из церкви и, услышав по радио, что Освальда убили, не задумываясь заявил, что, наверное, это сделал Руби, хотя имя убийцы еще не объявили.
Конечно, трудно поверить, что Руби стал бы обсуждать планы убийства там, где его могли подслушать посторонние, то есть прямо в зале своего клуба. Я вижу только одно возможное объяснение истории адвоката Джарнагина: он получил информацию о разговоре между Руби и Освальдом от кого-то из служащих Руби, которому обещал не называть его имени. Но важность сообщения была так велика, что он не мог не рассказать властям о нем. Поэтому-то и решил взять всю ответственность на себя — заявил, что слышал разговор собственными ушами. Лишь убедившись, что эта правдивая информация почему-то отметается следствием, он решил не идти дальше по пути, который таил для него двойную опасность, и в дальнейшем оставался в тени.
Поистине, когда пытаешься перечислить все, что знали официальные лица и организации об Освальде и Руби, список получается угнетающе длинным. Немудрено, что так много независимых исследователей искали корни заговора в недрах ФБР, Си-Ай-Эй, полиции. Секретной службы. Правда, все они упускают одну немаловажную деталь: если бы заговорщики принадлежали к официальным кругам, Освальд был бы убит на месте, ибо любой охранник, любой полицейский имел право пристрелить его прямо в здании ТРУ как подозреваемого убийцу. «Сценарист» заговора поместил бы «ликвидатора» у входа в книжный распределитель, поручил бы ему вбежать в здание немедленно после стрельбы, и Освальд никогда не дошел бы до автомата с кока-колой. Но, как мы уже видели, у настоящих заговорщиков такой возможности не было и Освальда они упустили почти на 48 часов.
22. ДАЛЛАС, 22 НОЯБРЯ 1963 ГОДА, ДЭЙЛИ-ПЛАЗА
Тысячи людей приветствовали президента, чей автомобиль медленно двигался в колонне других машин по улицам Далласа. Сотни оказались свидетелями покушения на Дэйли-плаза. Послушаем их рассказы.
Первый выстрел
ДЖИН НЬЮМАН (она стояла на северной стороне улицы Эльм, под травяным склоном; на схеме на стр. 163 ее местоположение было бы в зоне 2, чуть правее цифры): Первые машины как раз миновали меня, когда я услышала что-то, что я поначалу приняла за хлопок ракеты… Президент словно бы вскинулся, а голову уронил вниз. Я видела, как он поднял локти вот так, прижав руки к груди.
ХОВАРД БРЕННАН (он сидел на цементном барьере посредине Дэйли-плаза, в треугольнике, образованном улицами Эльм, Мэйн и Хьюстон): Президентский автомобиль как раз миновал то место, где я сидел, и президент Кеннеди повернулся в нашу сторону. В этот самый момент все радостное и благодушное настроение дня было разбито звуком выстрела… Сначала я решил, что это был просто автомобильный выхлоп. Я уверен, что и остальные люди вокруг меня подумали так же, потому что толпа сначала никак не прореагировала.
РОЙ КЕЛЛЕРМАН (агент Секретной службы, сидевший рядом с шофером президентского автомобиля): Мы только что свернули с Хьюстон на Эльм-стрит, там улица идет под уклон, прочь от зданий, и был дорожный знак, я не помню, что на нем было написано, но только мы миновали его и выезжали на открытое пространство, как раздался треск, точно хлопнула шутиха — поп!
ДЖЕЙМС ТОУГ (его автомобиль остановился в пробке под железнодорожным мостом, и он вышел из автомобиля взглянуть на президентский кортеж; между зоной 3 и 4 на схеме): Я стоял там и старался увидеть президента и его автомобиль. Примерно в это время я услышал звук, похожий на ракету-шутиху.
ДЭЙЛИ-ПЛАЗА (Цифры в кружках означают зоны, обсуждаемые в тексте)
Правда, довольно громкую шутиху. На ружейный выстрел было совсем непохоже. Я стал глядеть по сторонам, чтобы понять, кто кидает шутихи, и старался уразуметь, что происходит.
ДЭЙВ ПАУЭРС (помощник президента, ехавший за ним в следующем автомобиле): Мы сделали поворот с Хьюстон на Эльм… Вскоре после этого раздался первый выстрел, и мне показалось, что это ракета-шутиха. Я увидел, что президент после этого выстрела стал падать в левую сторону, далеко налево.
ЛИНДА КЭЙ (наблюдала проезд с южной стороны Эльм-стрит):
Когда первый выстрел поразил президента, он перестал махать толпе и он схватился за горло и весь согнулся вперед.
МИССИС КОННЭЛЛИ (жена губернатора Коннэлли, ехавшая рядом с ним в президентском автомобиле, на левом среднем сиденьи): Я услышала звук и, не очень разбираясь в огнестрельном оружии, не поняла, что это ружье. Просто пугающий звук, который раздался справа. Я обернулась направо и взглянула назад и увидела, как президент поднял обе руки к шее… Он не издал ни звука, не вскрикнул. Я не видела крови, ничего. У него просто было ничего не выражающее лицо, и он просто как бы осел, повалился.
ГУБЕРНАТОР КОННЭЛЛИ (ехал в президентском лимузине на правом среднем сиденьи): Мы только что сделали поворот, когда я услышал то, что я принял за звук выстрела. Я инстинктивно повернулся направо, потому что мне казалось, что звук выстрела раздался справа, но не увидел ничего необычного — просто люди, толпа, — но я не увидел президента, и меня это встревожило, потому что, когда я услышал выстрел — а я знал, что это был ружейный выстрел, — первое, что промелькнуло в моей голове, была мысль о покушении.
Второй выстрел
С. ХОЛЛАНД (стоял на железнодорожном переезде, под которым должен был проехать президентский кортеж; на схеме зона 3): И губернатор /Коннэлли, сидевший перед президентом/ повернулся направо, вот так; после этого он стал поворачиваться в другую сторону, и в это время вторая пуля попала а него… Я рассказывал об этом Комиссии Уоррена, что он повернулся направо, потом налево и что он был поражен вторым выстрелом. Уж точно не первым.
МИССИС КОННЭЛЛИ: Очень скоро после этого /первого выстрела/ второй выстрел попал в Джона /Коннэлли/. Я как раз обернулась, чтобы посмотреть, и я припоминаю, что Джон говорил «О нет, нет, нет». В это время раздался второй выстрел, и он откинулся направо, просто рухнул, как раненный зверь, и сказал: «О Боже, они убьют нас всех».
ГУБЕРНАТОР КОННЭЛЛИ: Я оборачивался налево, но так и не успел закончить поворот… потому что что-то ударило меня в спину. Я сразу понял, что это было: пуля попала в меня. Я понял это, когда взглянул вниз и увидел кровь повсюду, и в голове мелькнула мысль, что в этом участвуют два или три человека или кто-то стреляет из автоматической винтовки… Кровь была повсюду, и я понял, что пуля прошла через грудь навылет, и подумал, что я ранен смертельно.
