Зубатов поставил разыскное дело на европейский уровень, ввел регистрацию подозреваемых, их стали фотографировать; он заботился и о конспирации внутренней агентуры.
После Февральской революции бывшие руководители политической полиции каялись, что допустили промашку. Полиция занималась вооруженным подпольем, а ситуацию в обществе в целом некому было анализировать. Охранка искала боевиков с бомбами и револьверами, но не они только представляли опасность для самодержавия.
Это не единственный грех охранки. Она пыталась сформировать нужные власти политические партии, поддерживать их, финансировать партийную печать. Не очень получалось, потому что еще не возникли полноценные спецслужбы XX века, которыми первой обзаведется советская власть.
«Вся деятельность Союза русского народа, – писал бывший начальник Петербургского охранного отделения генерал Герасимов, – и других монархических групп, созданных в это время, протекала под непосредственным руководством начальника политической части Департамента полиции Рачковского.
Союз русского народа существовал на деньги, получаемые от правительства. Большие деньги отпустил Столыпин, но потом его отношения с Союзом начали портиться. Руководители отделов Союза русского народа были часто проворовавшиеся чиновники или исправники, изгнанные за взятки со службы, состоявшие под судом и следствием. Я составил справку и передал ее Столыпину. Он представил ее царю».
После убийства Столыпина правительство возглавил Владимир Николаевич Коковцов. Его информировали, что правительство щедро финансирует крайних националистов: и черносотенный Союз русского народа, и его лидеров – депутатов Думы Пуришкевича и Маркова 2-го. Деньги на черносотенные газеты поступали из так называемого «рептильного фонда» Министерства внутренних дел. Коковцову, как выходцу из Министерства финансов, было жаль казенных средств.
«Я видел, – вспоминал Коковцов, – какую ничтожную пользу оказывали эти ассигнования, как пуста и бессодержательна была эта печать и насколько бесцельны были неумелые попытки руководить через нее общественным мнением, никогда не считавшимся с ничтожными листками и прекрасно осведомленным о том, что они издаются на казенный счет и приносят пользу только тем, кто пристроился к ним».
Крайне правые изо всех сил противились модернизации страны. Председатель фракции правых Алексей Николаевич Хвостов (будущий министр внутренних дел) в 1913 году с трибуны Государственной думы говорил:
– Самодержавие – наша надежда, наша защита против засилья банковских консорциумов и промышленных синдикатов.
В те годы это звучало как требование остановить экономическое развитие.
«При активной поддержке петербургского градоначальника фон дер Лауница при Союзе русского народа была создана особая боевая дружина, – рассказывал жандармский генерал Герасимов. – Всем членам этой дружины было от Лауница выдано оружие. Среди дружинников было немало людей с уголовным прошлым».
Генерал Герасимов доложил Лауницу. Но Лауниц стоял за них горой:
– Это настоящие русские люди.
Дружинники-патриоты устраивали мнимые обыски, во время которых просто крали ценные вещи. Но полиция получила указание Союз русского народа не трогать. Националисты знали, как влиять на Николая.
«Императору, – с сожалением писал глава правительства Коковцов, – нравились их хвалебные песнопения на тему о безграничной преданности ему народа, его несокрушимой мощи, колоссального подъема благосостояния, нуждающегося только в более широком отпуске денег».
Черносотенное движение не могло существовать без государственной помощи. Но поддержка Союза русского народа провоцировала национализм на окраинах империи, что тоже подрывало империю. Но кто об этом думал? Знаменитый фельетонист Аркадий Аверченко писал: «Какое-то сплошное безвыходное царство свинцовых голов, медных лбов и чугунных мозгов. Расцвет русской металлургии».
Последним руководителем царской полиции стал Алексей Тихонович Васильев.
«Прекрасный был человек, – иронически вспоминал один из его подчиненных, – с сильной ленцой и пристрастием к товарищеским обедам и ужинам, за которыми он был остроумнейшим рассказчиком анекдотов. Рассказывал он их мастерски. При этом сам увлекался, посмеиваясь и с лукавым любопытством посматривая на собеседника».
В октябре 1916 года Васильева пригласила императрица. Главный полицейский империи успокоил Александру Федоровну:
– Революция совершенно невозможна в России. Конечно, есть среди населения определенное нервное напряжение из-за продолжающейся войны и тяжелого бремени, которое она вызвала, но народ доверяет царю и не думает о восстании.
К 1917 году самый знаменитый начальник московской охранки Сергей Васильевич Зубатов давно был не у дел.
«Зубатов несколько опустился, – вспоминали его коллеги, – и чувствовалось, что он относится к своей отставке как к несправедливой обиде. Сидя за столом, в кругу своей семьи, Зубатов узнал о начавшейся в Петербурге революции лишь на третий день, когда она докатилась до Москвы. Задумавшись на один момент, он встал и прошел в свой кабинет, откуда тотчас же раздался выстрел, и Зубатова не стало».
«Лег спать в три часа, – пометил в дневнике Николай II, – так как долго говорил с генералом Ивановым, которого посылаю в Петроград с войсками водворить порядок. Ушли из Могилева в пять часов утра. Погода была морозная, солнечная».
Генерал от артиллерии Николай Иудович Иванов с марта 1916 года состоял при Ставке. Император отправил его в Петроград с приказом навести порядок, дал в помощь Георгиевский батальон. Но генерал Иванов даже не добрался до столицы. Восставшие солдаты и железнодорожники не пропустили.
Пока Николай II путешествовал в своем поезде, в Петрограде рушилась его власть. Сев в поезд, император лишился всякой возможности влиять на происходящее. Последний утвержденный им Совет министров подал в отставку. Россия осталась без царя, который сидел в своем вагоне, без Думы, которой он временно запретил заседать, и без правительства, которое уже арестовали.
Но природа не терпит пустоты.
Преображенский батальон вышел на площадь перед Зимним дворцом, требуя революции. К преображенцам присоединились павловцы и Гвардейский экипаж. Они двинулись к Таврическому дворцу, где без разрешения императора собралась Дума. Вакуум политической власти заполнили депутаты Государственной думы. Депутаты уговаривали Родзянко:
– Берите власть, Михаил Владимирович. Никакого в этом нет бунта… Берите, потому что держава Российская не может быть без власти.
Вечером 27 февраля 1917 года был избран Временный комитет Государственной думы. Его возглавил Родзянко. Появилось воззвание: «Временный комитет членов Государственной думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванных мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения».
Вдохновленный председатель Думы уведомил начальника штаба генерала Алексеева и командующих фронтами: «Временный комитет членов Государственной думы сообщает вашему высокопревосходительству, что ввиду устранения от управления всего состава бывшего Совета министров правительственная власть перешла в настоящее время к Временному комитету Государственной думы».
Революция, о которой так много говорили, свершилась! Она произошла без профессиональных революционеров – это опровергает все мифы о заговоре и чьей-то злой воле. Никто не управлял событиями. Все были застигнуты врасплох! Революционерами оказались депутаты Думы и генералитет, ведь это они убрали императора.
«Весь день 28 февраля был торжеством Государственной думы как таковой, – вспоминал Павел Милюков. – К Таврическому дворцу шли уже в полном составе полки, перешедшие на сторону Государственной думы, с изъявлениями своего подчинения Государственной думе.
К вечеру мы уже почувствовали, что мы не одни во дворце – и вообще больше не хозяева дворца. В другом конце дворца уже собирался другой претендент на власть, Совет рабочих депутатов, а к концу дня пришлось добавить «и солдатских депутатов». Солдаты явились последними, но они были настоящими хозяевами момента. Появились радикальные барышни и начали угощать солдат чаем и бутербродами».
Милюков, похоже, первым понял, что события развиваются вовсе не так, как они замышляли. Думцы всего лишь хотели перенять власть у императора. Но немедленно зародились иные центры власти.
Многие ждали перемен. Но Февральская революция стала полной неожиданностью абсолютно для всех. Никто не мог предположить, что российская монархия рухнет всего за неделю и трехсотлетняя династия Романовых откажется от права управлять Россией. Самое поразительное состоит в том, что Николай II покинул трон. И его младший брат, великий князь Михаил Александрович, тоже отказался от престола.
