Но все же Сечин вывез треть правительства на Кубу не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. Летом 2008 года уходящая администрация Буша завершала выполнение своего плана по развертыванию американского противоракетного щита в Европе. Госсекретарь Кондолиза Райс должна была подписать соглашения о размещении радара в Чехии и противоракет в Польше, т. е. фактически у российских границ.
Россия должна была чем-то ответить, однако слова опережали дела. Сначала газета «Известия» написала, что Россия готова вернуть себе свои военные базы в Лурдесе (Куба) и Камрани (Вьетнам), которые Владимир Путин решил оставить в 2001 году. Более того, писала газета, России следует разместить на Кубе стратегические бомбардировщики. На воинственную публикацию почему-то отреагировал начальник штаба ВВС США Норман Шварц, который сказал, что в этом случае Россия «перейдет красную черту». И только в этот момент в Москве вспомнили, что совершенно забыли обсудить эту тему с братьями Кастро.
С кубинцами вообще после распада Советского Союза было очень сложно: они обижались, считали, что Россия их сдала. А Сечин хотел возобновить старую дружбу, наладить связи с Кубой, в том числе, чтобы, как встарь, показать американцам «кузькину мать».
Мощный российский десант в августе 2008 года ничего не добился, Фидель Кастро даже не принял российскую делегацию. Однако Сечин был настойчив, продолжал приезжать в Латинскую Америку примерно раз в месяц. Во второй раз он уже объехал Кубу, Венесуэлу и Никарагуа. Всюду он предлагал российское оружие и услуги российских нефтедобывающих компаний, в первую очередь «Роснефти», председателем совета директоров которой являлся.
В результате вскоре Никарагуа, а потом Венесуэла признали независимость Абхазии и Южной Осетии. Это была личная заслуга Сечина, который уговорил Даниэля Ортегу и Уго Чавеса. Подобную задачу никто Сечину не ставил — он сам придумал, что этот ход быстро продемонстрирует Путину его эффективность на новом посту. Признание непризнанных республик — быстрый эффектный результат, в отличие от долгого и сложного подписания нефтяных контрактов.
С Чавесом Сечин сошелся намного быстрее, чем с братьями Кастро. Венесуэльский президент на первой же встрече, заключив в объятия российского вице-премьера, воскликнул: «Наконец-то! Теперь мы не одни в битве против американской империи! Теперь с нами Россия!» За признание Абхазии и Южной Осетии Россия щедро заплатила: предоставила Венесуэле кредит в миллиард долларов на поставку оружия. Также был создан нефтяной консорциум для совместного освоения венесуэльских нефтяных месторождений, однако российские нефтяники терпят там лишь убытки.
По сути, политика Сечина представляла собой логическое продолжение шуваловской концепции «энергетической сверхдержавы», но если Игорь Шувалов пытался применить ее к строптивым европейцам, то Сечин применил ее к податливым латиноамериканцам. Экономического смысла в его внешнеполитической деятельности не было, но и не предполагалось: это была чистая политика. Зато латиноамериканские лидеры впервые почувствовали себя в центре внимания. Владимир Путин был очень доволен эффективностью своего давнего помощника, а подчиненные были шокированы его работоспособностью, рассказывали, что после многочасового перелета в Каракас Сечин шел в спортзал на беговую дорожку, а потом ехал на многочасовые переговоры с Чавесом. И никогда не засыпал во время его речей.
Так Сечин постепенно становился антиподом Медведева: если президент становился лицом России, обращенным на Запад, то Сечин становился антизападной витриной, символом и идеологом для тех, кто не любит Америку.
Превращение Сечина в публичного политика было неожиданностью для всех, ведь его сила проистекала из близости к президенту и умения вести аппаратные игры. Еще во время первого срока Путина Сечин возглавлял его канцелярию и изо дня в день был первым человеком, которого тот встречал утром у лифта, и последним, который провожал его обратно до лифта. Таким образом, именно он «заряжал президента на день», а потом подводил итоги дня. Более того, сила Сечина удваивалась тем, что он умел следовать неким едва ли не средневековым ритуалам демонстрации преданности хозяину, которые делали его фигурой приближенной и абсолютно неуязвимой. Например, никто другой не считал важным провожать президента в аэропорт и встречать его там.
После переезда Путина в Белый дом Сечин делал все возможное, чтобы стать главой аппарата правительства и сохранить свою прежнюю близость к телу. Однако вмешался Дмитрий Медведев, который не мог допустить, чтобы его злейший враг занимал такую ключевую должность в правительстве. Поэтому Путин «сослал» Сечина в энергетику.
Взаимная ненависть Медведева и Сечина не была ни для кого секретом. Однажды Сечин с женой и друзьями собрались на дружеский ужин (место выбирала жена Сечина Марина). Гости подошли раньше, а Сечин задержался. Когда же пришел, был очень сердит и потребовал немедленно уйти из ресторана: «Ну и место вы выбрали, что, не видите, там в углу Медведев сидит?»
Однако публично Сечин демонстрировал абсолютную лояльность и даже подобострастие не только в отношении бывшего президента, но и нового. Это проявлялось в мелочах. Во время долгих перелетов в ходе зарубежных визитов чиновники обычно переодевались в более удобную одежду, спортивные костюмы и тапочки. Так делал и Сечин, но только не в присутствии президента. Если он сопровождал Медведева, он всегда был в костюме, при галстуке и навытяжку. Чтобы продемонстрировать свою лояльность.
Впрочем, влияние Сечина объяснялось не только тем, что он был близок к президенту. У Путина было немало друзей, но только Сечин стал «духовным лидером» российских силовиков. После того как Сечин инициировал дело ЮКОСа и раскулачил Михаила Ходорковского, вокруг него сформировалась неформальная команда выходцев из спецслужб, которые считали своим долгом заставить олигархов делиться — они называли это «бархатной реприватизацией».
«Президент Путин сказал, что большой бизнес должен иметь социальную ответственность перед государством. Тогда наши коллеги из ФСБ решили, что должна возникнуть организация, которая будет Ходорковских всяких наклонять, нагибать, мучить, выводить на социальную активность» — так описывал схему ее активный участник, бизнесмен Олег Шварцман в 2007 году в интервью газете «Коммерсантъ»[39]. По его словам, Сечину удалось консолидировать огромное количество действующих сотрудников силовых органов, а также ветеранов спецслужб и вооруженных сил (называлась даже цифра — 600 000 человек).
Всех их объединяло не только и не столько желание заработать, сколько общие убеждения. Силовики считали залоговые аукционы злом, были уверены, что стратегические активы, распроданные в лихие девяностые, на самом деле должны принадлежать государству, а не «неправильным» частным лицам. Сечин и его единомышленники ни в коем случае не считали себя рейдерами, они ощущали себя тайными добровольными спасателями, действующими в интересах родины. Дело ЮКОСа для них было отчаянной попыткой спасти власть Владимира Путина от заговора американцев: Ходорковский финансировал большинство партий в парламенте и одновременно вел переговоры о продаже блок-пакета компании американским ChevronTexaco и ExxonMobil. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы компания с американским акционером получила большинство голосов в Думе.
Впрочем, силовики Сечина (сердцевиной которых была ФСБ) оказались не единственными тайными супергероями путинской России. Существовала и конкурирующая структура, которая ставила себе те же благородные цели и тоже руководствовалась идеалами служения Отчизне. Хотя со стороны ее деятельность походила на рэкет и рейдерство. Это была Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН), которую возглавлял Виктор Черкесов, давний товарищ Владимира Путина, бывший его заместителем, когда тот возглавлял ФСБ. Союзником Черкесова был глава личной охраны Путина Виктор Золотов, и они враждовали с кланом Игоря Сечина и Николая Патрушева (преемника Путина на посту главы ФСБ). Именно Черкесов и Золотов сумели в 2006 году свергнуть генпрокурора Устинова, когда принесли Путину распечатки его бесед с Сечиным, Лужковым и Фрадковым. Но в 2007 году в разгар операции «Преемник» борьба между благородными чекистами обострилась.
В октябре 2007 года генерал Черкесов совершил отчаянный поступок. Опытный разведчик вдруг опубликовал в либеральной газете «Коммерсантъ» (некогда принадлежавшей Березовскому, но к этому моменту сменившей владельца) публицистическую статью под заголовком «Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев»[40]. Наибольшую известность приобрел пассаж, в котором автор философски замечает, что только чекисты спасли Россию от гибели в конце девяностых — начале нулевых:
