Господство на море в восточном Средиземноморье было временно утрачено. Дорога через ви-шистскую Сирию в прогерманский Ирак, а также в Египет была для немцев открыта. А это означало, что, захватив эти страны, Германия отрезала своего противника от нефтеносных районов, без которых продолжать войну Великобритания не могла. Объединенное разведывательное управление британского комитета начальников штабов считало, что главной целью рейха в 1941 году остается именно разгром Англии. Что же касается накапливания сил вермахта у границ СССР, то английские разведчики полагали, что это не более чем демонстрация силы с целью оказать давление на Советский Союз, если он откажется продлить торгово-экономическое соглашение с Германией. В Лондоне предполагали, что такое соглашение необходимо Гитлеру для укрепления германской экономики, если война с Англией примет затяжной характер. Только 12 июня английская разведка пришла к выводу, что «Гитлер решил покончить с помехами, чинимыми Советами, и напасть»1.
В Кремле также преобладало мнение, что в обстановке, близкой к победоносному завершению войны с Великобританией, Гитлер не пойдет на гибельную для Германии, как уже доказала история, войну на два фронта, начав военные действия против СССР. Вот почему советское руководство считало, что летом 1941 года Гитлер направит главные усилия на то, чтобы разгромить уже основательно ослабленные английские вооруженные силы, отсечь Англию от источников нефти и принудить ее к миру. Кроме того, обладание богатыми нефтяными районами (разумеется, полученными после поражения Англии) позволит Гитлеру более успешно вести войну против СССР.
Неблаговидную роль сыграли и донесения начальника разведывательного управления РККА генерала Ф. И. Голикова в этот период. Передавая точно фактическую сторону дела (где, сколько и каких войск сосредоточено), он делал выводы, не вытекавшие из содержания донесений.
Так, еще в марте 1941 года советская разведка получила важнейшие сведения о том, что командование вермахта создает три группы армий для нанесения ударов по Ленинграду, Москве и Киеву. «Начала военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 г.». Докладывая эти данные Сталину, Голиков делал следующий вывод:
«1. Считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.
2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки»430.
В спецсообщении разведуправления 31 мая 1941 года указывалось, что «против Англии (на всех фронтах) — 122—126 дивизий, против СССР — 120—122 дивизии, резерв — 44—48 дивизий». Начальник разведуправления, считая необходимым выделить ту мысль, что «немцы в значительной степени усилили свое правое крыло против СССР, повысив его удельный вес в общей структуре своего восточного фронта против СССР», подчеркнул, что «немецкое командование, имея уже в данное время необходимые силы для дальнейшего развития действий на Ближнем Востоке и против Египта... в то же время довольно быстро восстанавливает свою главную группировку на западе... имея в перспективе осуществление главной операции против английских островов»431. В конце спецсообще-ния отмечалось, что «перегруппировки немецких войск после окончания Балканской кампании в основном завершены».
Действительно, в начале лета обстановка для Великобритании складывалась более чем неблагоприятно. Естественно, пытаясь спасти страну от катастрофы, ее правительство было крайне заинтересовано в том, чтобы главные силы Германии были отвлечены от Британской империи и направлены в другом направлении. В такой ситуации, полагал Сталин, правительство Черчилля сделает все, что в его силах, лишь бы спровоцировать войну рейха против СССР. Поэтому, очевидно, он и не верил ни своей разведке, ни советской агентуре за границей, считая, что сведения о масштабном сосредоточении вермахта близ советских границ — это все плоды британской провокации.
Германская пресса лицемерно сетовала на то, что усилившиеся слухи о близящемся нападении СССР на рейх, которые, кстати, немцы сами и распространяли, весьма омрачают германо-советские отношения. Как вспоминал маршал Г. К. Жуков, Сталин опять-таки считал это происками все тех же англичан. «Вот видите, — убеждал он окружающих, — нас пугают немцами, а немцев пугают Советским Союзом и натравливают друг на друга. Это тонкая политическая игра»1.
К тому же произошел ряд важных событий, укрепивших подозрения Сталина. 18 апреля посол Великобритании в СССР Криппс вручил советскому наркому иностранных дел меморандум, в котором говорилось, что в случае затягивания войны на длительный срок определенным кругам в Англии может «улыбнуться мысль» об окончании войны с рейхом на германских условиях. И тогда немцам откроется неограниченный простор для экспансии в восточном направлении. Криппс не исключал, что подобная идея может найти последователей и в США. «В связи с этим следует помнить, — писал посол, — что правительство Великобритании не заинтересовано столь непосредственно в сохранении неприкосновенности Советского Союза, как, например, в сохранении неприкосновенности Франции и некоторых других западноевропейских стран». Меморандум заканчивался вопросом: «Намерено ли Советское правительство улучшить отношения с Англией или оно желает оставить их в таком состоянии, в каком они находятся сейчас?»1 Этот документ явно предупреждал советское руководство, что возможен такой поворот событий, когда СССР окажется в одиночестве перед угрозой фашистского нашествия.
Советское руководство восприняло его как намек на возможность нового антисоветского сговора «мирового империализма» против СССР. Надо отметить, что в Англии были круги, ратовавшие за мирные переговоры с Германией. Прогерманские настроения были особенно характерны для так называемой кливлендской клики, возглавляемой герцогом Гамильтоном. Сторонники Гамильтона поддерживали связи с лидерами нацистской партии. По их мнению, Германии «должна быть предоставлена свобода рук против России на востоке в качестве награды за заключение мира» с Англией432. Настороженность Кремля еще более возросла, когда на следующий день, 19 апреля, Криппс передал Молотову письмо английского премьер-министра, написанное еще 3 апреля и адресованное лично Сталину. Черчилль давал понять, что, по мнению британского правительства, Германия готовится совершить нападение на Советский Союз. «Я располагаю достоверными сведениями... — продолжал он, — что, когда немцы сочли Югославию пойманной в свою сеть, т.е. после 20 марта, они начали перебрасывать из Румынии в Южную Польшу три из своих пяти танковых дивизий. Как только они узнали о сербской революции, это передвижение было отменено. Ваше превосходительство легко поймет значение этого факта433.
Эти два сообщения, совпавшие по времени, уже давали повод подозрительному по природе Сталину рассматривать происходящее как провокацию. Кроме того, ему стало известно, что 10 мая на Британские острова прилетел Р. Гесс, заместитель Гитлера по партии, третье лицо в рейхе, и, что еще более утвердило его в своем прогнозе, в тот же день прекратились бомбардировки английских городов. В чем состояла миссия Гесса, какова реакция англичан — неизвестно, но подозрения о возможном англо-германском сговоре, как это было не раз в прошлом, витали в кремлевских кабинетах.
Эти предположения вскоре подтвердились и данными разведки. 14 мая известный советский разведчик К. Филби сообщил из Лондона: «Гесс, прибыв в Англию, заявил, что он намеревался прежде всего обратиться к Гамильтону... Гамильтон принадлежит к так называемой кливлендской клике. Киркпатрику, первому чиновнику «Закоулка» (ходовое обозначение британского МИДа. — Прим, авт.), опознавшему Гесса, тот заявил, что привез с собой мирные предложения. Сущность мирных предложений нам пока неизвестна». 18 мая Филби доложил, что, как заявляет сам Гесс, целью его прибытия в Англию является заключение компромиссного мира, который «должен приостановить увеличивающееся истощение обеих воюющих сторон и предотвратить окончательное уничтожение Британской империи»1.
Тайна пребывания Гесса в Англии продолжала мучить Сталина и в дальнейшем. В 1942 году, когда немцы вышли к Сталинграду, а союзники по антигитлеровской коалиции отказались открыть второй фронт и прекратили ленд-лизовские поставки по северному маршруту, Сталин направил советскому полпреду в Лондоне Майскому следующую телеграмму: «У нас у всех в Москве создается впечатление, что Черчилль держит курс на поражение СССР, чтобы потом сговориться с Германией Гитлера или Брюнинга за счет нашей страны. Без такого предположения трудно объяснить поведение Черчилля по вопросу о втором фронте в Европе, по вопросу о поставках вооружения для СССР... по вопросу о Гессе, которого Черчилль, по-видимому, держит про запас...»1.
