В казаки могли верстать с 15 лет, обычно — в 18―25 (Никитин 1988: 61; 1996: 49). Желающий стать казаком подавал прошение, а самого кандидата должны были взять на поруки два казака. Казак не должен быть «зернью, и карты играть», воровать и пьянствовать (Орлова 1951. № 226). Воевода при наличии вакансий утверждал прошение, священники приводили к присяге, следовал указ о внесении новобранца в списки (Васильев 1916. Т. I. Прил.: 1―2). Продвижение по службе осуществлялось согласно челобитной, где были указаны его службы и заслуги. Сибирский приказ и губернатор (с 1710) даровали звание сына боярского, атамана и сотника, тогда как чин пятидесятника и десятника могли давать и воеводы. За проступки понижали в чине. Обычным наказанием было битье батогами, а то и просто руками (Никитин 1988: 101). Ветераны не пользовались никакими привилегиями (Васильев 1916. Т. I. Прил.: 23). Служили пожизненно, в отставку отпускали по челобитной — по старости, увечью или болезни. Отставить от службы могли и за беспробудное пьянство или за преступления (Никитин 1996: 50). Отставка могла последовать и за «скудость» казака, вследствие чего он не мог исправно исполнять службу (История казачества… 1995: 40). Отставных казаков приписывали к крестьянам и заставляли платить подати (Маныкин-Невструев 1883: 62). Для инвалидов в 1686 г. в Якутске была создана богадельня, которая частично финансировалась казной, а частично — пожертвованиями (Якутия… 1953: 321).
В XVII в. в Сибири из-за постепенного расширения территории государства ощущалась постоянная нехватка наличного состава служилых, недобор в основном покрывался из переселенцев, промышленников, вольнонаемных, пленных, которые после заключения мира не захотели вернуться домой и остались в Сибири, и даже гулящих людей, но к началу XVIII в. верстали уже среди родственников казаков, которые к этому времени обзавелись семьями, то есть, по существу, появилось служилое сословие (Леонтьева 1968: 58―59). Набор в казаки производился среди торгового и промышленного люда, также по рекомендации и поручительству нескольких казаков (Орлова 1951. № 217; 218; 225; 226). В казаки могли записывать и новокрещеных местных жителей (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 40–25: 184; Орлова 1951. № 226). Среди самих казаков было много метисов, так как россияне обычно брали в жены полонянок и, окрестив их, женились (Васильев 1916. Т. I. Прил.: 31; Этнографические материалы… 1978: 28). Чтобы обеспечить комплектование местных войск, Указом 1725 г. было запрещено призывать сибиряков на службу в европейскую часть России (Протокол… 1888: 287).
Царские указы запрещали записывать в казаки гулящих людей (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 17: 53; № 40–25: 184) и, наоборот, призывали верстать детей казаков и стрельцов (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 17: 53; № 37: 112) или же просто родственников казаков (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 40–25: 184). В Восточной Сибири уже с середины XVII в. верстали в казаки в основном детей служилых (Александров, Покровский 1991: 91). Кроме того, в служилые велели не записывать ссыльных (1699), которые появились в Сибири с 1654 г., тягловых и просто пьяниц (1678 г.; ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 44-5: 159; ср.: Булычев 1856: 39; Александров, Покровский 1991: 92). Особенно боялись верстать в казаки крестьян после восстания С. Разина (Никитин 1988: 67), а поверстанных в казаки тягловых приказывали выписать (1679 г.; АИ. 1842. Т. V, № 47: 70―71). Однако при нехватке людей и из-за удаленности от центра эти указы часто не исполнялись (Зуев 2001 а: 96―97).
До эпохи Петра I казаки, оказавшись больными во время службы, могли нанять вместо себя заместителя, обычно родственника или другого казака (АИИ, ф. 160, № 891, ест. 123 (1686); Сафронов 1978: 59; Никитин 1988: 101; 1996: 67). На практике же оказывалось, что нежелающие идти в поход (особенно в дальний) нанимали вместо себя добровольца. К примеру, вместо себя могли отправить на службу нанятых якутов, представляя их своими родичами (Гурвич 1966: 117). Лишь в 1707 г. казачье звание фактически стало наследственным, и в казаки было указано брать только детей и родственников служилых и промышленных охотников (Маныкин-Невструев 1883: 50―51; Сафронов 1978: 63).
В XVII в. при нехватке людей промышленные и торговые люди участвовали в походах вместе с казаками. Главным стимулом для движения вперед были поиски соболя, которого быстро истребляли, что толкало к движению на Восток (Вернадский 1915: 353; см.: Сергеев 1983: 17―18; Никитин 1987: 20; Зуев 2001 а). Особой разницы между торговым и промышленным людом не было, и те и другие занимались как торговлей, так и промыслами (Белов 1952: 16). В основном это были люди среднего достатка. Богатые же купцы снаряжали экспедиции, нанимая различных людей, к которым присоединялись «своеужинники» — независимые промышленники и торговцы. Промышленные и торговые люди несли все обязанности казаков, поскольку они жили на одном зимовье, ходили в одни и те же походы. В отличие от казаков, они не получали жалованья и освобождения от податей, но могли требовать от воеводы награды после возвращения из экспедиции. Они могли становиться и «полуказачьем», то есть нести службу лишь за часть добычи (Якутия… 1953: 315), а при необходимости и отсутствии вакансий их зачисляли «в приказ»: служить сверх штата с выплатой жалованья, эта служба считалась временной, до освобождения места служилого (Никитин 1988: 62―63).
Естественно, при такой системе набора, учитывая удаленность от культурных центров и европейского просвещения, нравственное лицо казаков было далеко от идеала. Французский консул И. Б. Б. Лессепс (1788. Ч. III: 71) так характеризовал сибирских служилых XVIII в.: «Воинство состояло из необузданного собрания мещан и крестьян; каково оно было некогда, то есть: шайка диких народов, которые по свойству своему будучи склонны к разбойничествам, не знали других законов, кроме своевольства или собственной выгоды». Чем дальше на Восток, тем ситуация была хуже. Г. В. Стеллер отмечает, что камчатские казаки в начале XVIII в. представляли собой «кучку бродяг, большей частью скрывавшихся от правосудия» (Стеллер 1927: 17―18; ср.: 3-н 1861. № 93: 4).
Общее число служилых людей в Сибири, включая новокрещеных 1662 г., было около 10 000 человек (Словцов 1886. Кн. 1: 180), а к началу XVIII в. — 14 000 (Словцов 1886. Кн. 1: 172). В 1724 г. в Сибирской губернии было расквартировано три гарнизонных полка и один драгунский, всего 4828 человек (Кирилов 1831: 62, 64). Основные силы составляли казаки. Якутский казачий полк насчитывал примерно 1500 казаков (ок. 1720) и был распылен по восточносибирским острогам (Сгибнев 1869: 1). В ведомстве якутской администрации в 1724 г. находилось 13 дворян, 61 человек детей боярских, 1355 казаков, пушкарей и «воротников» (Кирилов 1831: 91), тогда как Иркутск в этом же году распоряжался 35 детьми боярскими, 23 казачьими головами, 511 пятидесятниками, десятниками и казаками, всего 569 служилых (Кирилов 1831: 85).
Жалованье служилых было невелико, и его едва хватало на существование двух человек (Никитин 1996: 52; 1999: 29). Платили жалованье в 2―3 приема деньгами, зерном и солью, распределял его приказчик, то есть назначенный воеводой или даже выбранный казаками комендант острога (Nul… 1866. № 16: 3).
Оклады варьировались в зависимости от удаленности гарнизона: в дальних острогах жалованье было выше; от рода войска: у всадников жалованье было больше; от семейного положения: у женатых существовали незначительные добавки к продовольственным выдачам; от чина: у офицеров жалованье было намного больше. В среднем оклад казаков в год был 5,00—7,25 руб., 5,0―6,5 четвертей (640―832 кг) ржи, 4 четверти (255 кг) овса (для конных казаков и семейных пеших) и 1,5―2,0 пуда муки (24―32 кг) (Леонтьева 1972: 10; Сафронов 1978: 72―84; Никитин 1988: 103). Служилые в 1640-х гг. в Якутске получали 4,25 руб., а также натуральные выдачи ржи, овса и соли (Оглоблин 1903: 44; Самойлов 1945: 44). Через 40 лет казаки в Якутске получали уже 5,25 руб., 5 четвертей «с осьмушкой» ржи, 4 четверти овса и 1,5 пуда соли (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 44-5: 159).
Существовали и экстраординарные выплаты: при отправлении в дорогу деньги выдавались на прогон, при победах платили наградные (за бой — по 50 коп., раненому — 1 руб., столько же платили за убитого), при переселении давали на подъем, а по праздникам — по две чарки вина (Васильев 1916. Т. I. Прил.: 33; Никитин 1988: 128; 1996: 54). Так, к примеру, вновь поверстанным казакам, посылаемым на новое место службы, приказывалось выдавать оружие, хлеб и на подъем 50 руб. — огромную для 1684 г. сумму (ДАЙ. 1867. Т. X, № 67-6: 240).
В 1724 г. в ведомстве якутской администрации числилось 13 дворян со средним жалованьем около 30 руб., 3849 литров ржи, 3730 литров овса и 170 кг соли на человека в год, 61 человек детей боярских, получавших порядка 10 руб., 1355 казаков, пушкарей и стражей ворот, которым платили в среднем около 5 руб. 30 коп., примерно 883 литра ржи, 204 литра ржи и 24 кг соли (Кирилов 1831: 91) С 1761 г. сибирские казаки стали получать довольствие, как и регулярные войска.
Цены же в ту эпоху были сибирскими. Как указывает в своей челобитной И. Курбатов (1640-е гг.), лошадь, стоившая в европейской части России 2―3 рубля, в Сибири имела цену в 10 раз большую, нарты стоили 1 руб., лыжи — 2 руб., а пуд муки — 2―4 руб. (Оглоблин 1903: 39; Самойлов 1945: 44). На Камчатке в начале XVIII в. пеший казак получал жалованье 5 руб., а также хлебные деньги по якутскому окладу, тогда как для покупки собак, одежды, припасов требовалось более 40 руб. в год (Крашенинников 1949: 508). В 1711 г. оклад пешего казака на Камчатке составлял уже 9 руб. 25 коп. (Крашенинников 1949: 482). В 1747 г. Сенат, вняв просьбам служилых, назначил полуторное жалованье охотским, анадырским и камчатским служилым, что было вызвано дороговизной на этих территориях (Сафронов 1978: 81). В 1750-х гг. служилые в Анадырске вместо униформы носили оленьи парки, «кухлянки с верхней камлеей», местные штаны (Шашков 1864: 73). В 1773 г. солдаты на Камчатке получали 12 руб. 84 коп., компенсацию за нижнюю форменную одежду (2 руб. 11,25 коп.), а также хлебное довольствие в 9 пудов 13 фунтов (149,3 кг), тогда как казак получал меньше денег (10 руб. 50 коп.), но больше муки (10 пудов = 160 кг) (Миллер 1774: 198). Поскольку компенсацию за верхний мундир солдаты не получали, то даже они носили местную одежду, лучше приспособленную для местных климатических условий: кухлянки, парки, торбаса (Миллер 1774: 198―199). Во второй половине XVIII в. казаков отличало от местных жителей лишь наличие сабель и ружей (Лессепс 1801. Ч. I: 15). Униформу сибирские казаки стали носить в 1817 г., когда 50 казаков сделали ее на свои деньги (Маныкин-Невструев 1883: 51), но даже в конце XIX в. казаки Якутского полка и Камчатской команды носили из элементов униформы лишь фуражку и саблю, которая, впрочем, была не у всех (Слюнин 1900 Т. II: 475).
