Цены же в ту эпоху были сибирскими. Как указывает в своей челобитной И. Курбатов (1640-е гг.), лошадь, стоившая в европейской части России 2―3 рубля, в Сибири имела цену в 10 раз большую, нарты стоили 1 руб., лыжи — 2 руб., а пуд муки — 2―4 руб. (Оглоблин 1903: 39; Самойлов 1945: 44). На Камчатке в начале XVIII в. пеший казак получал жалованье 5 руб., а также хлебные деньги по якутскому окладу, тогда как для покупки собак, одежды, припасов требовалось более 40 руб. в год (Крашенинников 1949: 508). В 1711 г. оклад пешего казака на Камчатке составлял уже 9 руб. 25 коп. (Крашенинников 1949: 482). В 1747 г. Сенат, вняв просьбам служилых, назначил полуторное жалованье охотским, анадырским и камчатским служилым, что было вызвано дороговизной на этих территориях (Сафронов 1978: 81). В 1750-х гг. служилые в Анадырске вместо униформы носили оленьи парки, «кухлянки с верхней камлеей», местные штаны (Шашков 1864: 73). В 1773 г. солдаты на Камчатке получали 12 руб. 84 коп., компенсацию за нижнюю форменную одежду (2 руб. 11,25 коп.), а также хлебное довольствие в 9 пудов 13 фунтов (149,3 кг), тогда как казак получал меньше денег (10 руб. 50 коп.), но больше муки (10 пудов = 160 кг) (Миллер 1774: 198). Поскольку компенсацию за верхний мундир солдаты не получали, то даже они носили местную одежду, лучше приспособленную для местных климатических условий: кухлянки, парки, торбаса (Миллер 1774: 198―199). Во второй половине XVIII в. казаков отличало от местных жителей лишь наличие сабель и ружей (Лессепс 1801. Ч. I: 15). Униформу сибирские казаки стали носить в 1817 г., когда 50 казаков сделали ее на свои деньги (Маныкин-Невструев 1883: 51), но даже в конце XIX в. казаки Якутского полка и Камчатской команды носили из элементов униформы лишь фуражку и саблю, которая, впрочем, была не у всех (Слюнин 1900 Т. II: 475).
Выплата небольшого жалованья служилого в XVII в. часто задерживалась на несколько лет (знакомая нам картина по недавнему прошлому!). Или же, например, приходило денежное жалованье, а продовольственные выдачи запаздывали (Nul… 1866. № 16: 4). До конца XVII в. жалованье иногда выдавали товарами (АИ. 1842. Т. V, № 31: 46―48; Леонтьева 1972: 10) или часть хлебного жалованья выдавали горячим вином (АИИ, ф. 160, № 967, ест. 6―18; 20―30; 33―60; 62―92; 97―113; 116―148). Если сам казак отсутствовал, то его жалованье могла получать жена (АИИ, ф. 160, № 886, ест. 442―443). Поскольку мужчина должен был содержать многодетную семью, то служилые занимались еще различными промыслами, торговлей, ремеслом, обработкой земли, где позволяли природные условия, что и составляло их главный доход (Вернадский 1915: 346―347; Никитин 1988: 167―191).
В 1623―1625 гг. тобольский воевода Ю. Я. Сулешев ввел правило, согласно которому служилый, получая земельный участок, лишался всего хлебного довольствия или его части, в среднем из расчета 1 десятина пашни вместо 1 четверти ржи (Сергеев 1983: 37; Никитин 1988: 149). Таким образом, на жалованье приходилось 5—10 десятин земли. Если же десятин было больше, то взималась в качестве налога 1/10—1/15 доля урожая. В 1706 г. в Сибири всех пашенных казаков сняли с довольствия независимо от количества занимаемой земли (Леонтьева 1972: 11―13). Из-за этого в XVIII в. в среднем среди сибирских служилых только 20 % имело земельный участок (Зуев 1999а: 96―97; ср.: Никитин 1988: 165 (в 1699 г. в Тобольске таковых было 40―50 %)). Преобладали казаки-ремесленники (Леонтьева 1972: 16). Лишь в 1773 г. было велено каждому казаку нарезать по шесть десятин земли (Словцов 1886. Кн. 1: 172). По своему статусу казаки приравнивались к «однодворцам», то есть землевладельцам, не имеющим крепостных (Сергеев 1983: 33).
Сбор ясака. У казаков было много обязанностей: в 1737 г. у якутских служилых насчитывалось 47 различных работ, из которых главными были сбор ясака и военные походы (Элерт 1990: 87). Ежегодно зимой казаки ходили за сбором ясака, лишь в 1764 г. его сбор был передан в руки родовых старейшин, которые и сдавали его русским властям в сборных пунктах. Ясак должно было платить все мужское население с 18 до 50 лет, а на Камчатке — даже младенцы (там еще в последней четверти XVIII в. мехами должна была покрываться сумма в 7 руб.) (Лессепс 1801. Ч. I: 133; Огородников 1922: 84). Однако уже в 1727 г. ясак разрешили платить деньгами. До этого при нехватке соболя ясак могли принимать шкурами других пушных зверей, например рысей или лисиц: за одного соболя брали двух лисиц (АИИ, ф. 160, № 787, ест. 61―63; № 793, ест. 117―118; № 1049, ест. 1―6). У ясачных замиренных «иноземцев» брали «складный» ясак согласно описи в книгах, а у не вполне замиренных — «нескладный», показывая при этом заложника и отдариваясь, стремясь получить как можно больше (Бахрушин 1955: 58; Никитин 1987: 129). В качестве отдарков раздавали железные изделия и бисер, а с петровских времен также табак и сухари (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 112: 312; Nul… 1866. № 16: 3―4; Белов 1952. № 12: 60; Гурвич 1970: XL). Получив ясак, сборщики делали об этом запись в книге и давали расписку в получении. Постепенно, по мере объясачивания и умиротворения туземцев, нерегулируемый «нескладный» ясак становился нормированным «cкладным». В 1620-х гг. «ясачные иноземцы» в соответствии со своим имуществом были разделены на лучших, средних и худых, согласно чему и платили ясак (Огородников 1922: 86). Естественно, под видом добровольных подарков-поминков брали намного больше, чем причиталось: часть забирали себе, часть отдавали приказчику, в целом — раза в три больше (Сгибнев 1869а: 117; Стеллер 1927: 18―19; ср.: Федорова 1984: 68). Кроме того, брали продукты на прокорм аманатов, ягоды, юколу и прочие продукты, не предусмотренные законом. Если у местного жителя не было шкурок, то должника били, а в качестве уплаты забирали одежды из ценных мехов или членов семьи неплательщика. Сначала их брали в залог, если же долг не выплачивался, то оставляли у себя навсегда. Ясак требовали за умерших, которые еще числились в ревизских сказках, а с наследников взимали недоборы отцов (АИИ, ф. 160, № 788, ест. 45―46; № 813, ест. 119―120; № 1049, ест. 1―6). Из взятых ясырей и пленных у казаков оказывалось определенное количество холопов-рабов. Так, В. Г. Стеллер, говоря о камчатских казаках первой трети XVIII в., указывал: «У каждого казака было от 15 до 20 рабов, у некоторых даже от 50 до 60» (Стеллер 1927: 20). Этих холопов они могли спокойно проигрывать в кабаках в карты, хотя в азарте игры служилые могли проиграть даже своих жен и детей (Берх 1823: 100). Впрочем, пленных могли возвращать родственникам за выкуп, как это делали с якутскими полонянами (Якутия… 1953: 285). Хотя уже в 1697 г. Петр I запретил насильственно закрепощать и местных жителей, но этот указ вследствие удаленности территории не исполнялся (Гурвич 1970: XLVI), поэтому в 1733 г. последовал указ Анны Иоанновны, приказавшей отпустить ясачных рабов на волю (Окунь 1935: 8; 1935а: 47―48, 90).
После сбора ясака казаки и пришедшие с ними торговцы имели право покупать у туземцев меха (Вернадский 1915: 346―347). Естественно, последние старались купить за самую мизерную цену, да еще обмануть при этом. Однако уже в 1639 г. последовал указ, запрещающий служилым торговать после взимания ясака в ясачных областях, но казаки продолжали вести мелкую торговлю на сумму от 50 коп. до 1 руб. (Александров, Покровский 1991: 105; ср.: Романов 1956: 26; Никитин 1988: 189)[86]. Покупать рухлядь для казны не возбранялось, о чем делалась соответствующая пометка в документах (Васильев 1916. Т. I. Прил.: 43). Казна при этом взимала десятину с промышленников как пошлину, а с торговцев как таможенный сбор (Ефимов 1951: 17; Гурвич 1970: XXXVI―XXXVII). С 1690-х гг. стали взимать десятину с торгов и промыслов самих служилых (Леонтьева 1972: 18; Александров, Покровский 1991: 105).
Царская администрация, заботясь о своих налогоплательщиках и о планомерном поступлении доходов в казну, стремилась ограничить произвол, чинимый казаками при взимании ясака. Так, в памятной записке сыну боярскому Г. Пущину читаем (1679): «А буде ясачные сборщики и промышленные люди, или кто иных чинов какие люди учнут чинить, не против великого государя указу, иноземцам какие обиды, и тем людям чинить наказание, бить кнутом нещадно, и писать в меншие чины и оклады» (ДАЙ. 1862. Т. VIII, № 3–3: 8; ср.: АИИ, ф. 160, № 788, ест. 2―3; 33―34; № 834, ест. 1―5).
Итак, принятие в русское подданство знаменовалось двумя актами: сдачей дани-ясака и выдачей аманатов-заложников, которых прекратили брать в 1769 г. (Стрелов 1916. № 55: 239―240). С другой стороны, казаки должны были защищать ясачное население от нападений «немирных» народов, как, например, это было в 1655 г., когда казаки защитили ходынцев от коряков (Белов 1952. № 36: 124; ср.: Крашенинников 1949: 609). В целом в XVII в. около трети доходов казны России составляла сибирская торговля (Ефимов 1951: 18; ср.: Окунь 1935: 3).
Поход. Перед походом узнавали о местах, в которые казаки направлялись. Организатор похода просил воеводу выделить суда, пушки и оружие, да и сам докупал недостающее, надеясь потом возместить убытки (КПМГЯ. № 25: 64; Васильев 1916. Т. I. Прил.: 34). Жалованье уходящим на службу также могло быть выплачено вперед (АИИ, ф. 160, № 846, ест. 105―114). В состав отряда входили проводники и толмачи. В летний период казаки в Сибири продвигались по рекам, тогда как конница, если она была, шла по берегу. Зимой двигались по суше. Колымские казаки использовали собачьи нарты, которые могли проходить в день более 100 верст (107 км) (Этнографические материалы… 1978: 27―28; Рябков 1887: 13), камчатские же ездили на упряжке из 4―5 кастрированных собак, запряженных цугом, по парам (Лессепс 1801. Ч. I: 111); анадырцы использовали оленьи упряжки, запряженные двумя или даже одним оленем (Шашков 1864: 74; Сгибнев 1869: 31; Дьячков 1893: 37). Оленей для этого еще в середине XVIII в. просто забирали у ясачных (КПЦ. № 65: 169; Вдовин 1965: 117). При недостатке оленей служилые отправлялись из Анадырска на собачьих нартах, а то и пешком на лыжах (КПЦ. № 66: 172 (1747); АИИ, ф. 36, оп. 1, № 643, л. 583―583 об. (1756)). В поход с целью наказать немирных чукчей за убийство А. Ф. Шестакова капитан Д. И. Павлуцкий вывел из Анадыря 236 казаков, 280 коряков и юкагиров (февраль 1731 г.), воины ехали на оленьих нартах, имея полог для ночлега на 5―6 человек. Легкие пушки также возили на оленях (Шашков 1864: 68). По местному обычаю, в качестве живой провизии гнали большое стадо оленей, взятых у коряков и юкагиров (ср.: Nul… 1866. № 16: 4). Для этого похода у местных жителей было изъято 3756 упряжных животных и 641 ездовой олень, которые, по обычаю, после похода не были возвращены владельцам, а розданы служилым с вычетом за это 2 руб. из жалованья (Сгибнев 1869: 33; ср.: Вдовин 1965: 117―118). За участие в походе воинов из сибирских народов расплачивались товарами или освобождали от ясака на данный год (Протокол… 1888: 288; Вдовин 1973: 250).
