— Красивый дождь, — сказал Ральф.
Существо подняло голову. Яркая ультрамариновая полоса на его щеке стремительно темнела и заполнялась кровью. С подбородка срывались багровые и синие брызги.
— Иди внутрь! — закричал Ральф, и в тот момент хлынул ливень.
Фосфоресцирующие струи прошивали тьму, будто стрелы. Крупные капли тяжело колотили по карнизам.
Существо подставило дождю лицо. Вода смывала черты, разъедала плоть, отрывая кровоточащие куски, обнажая белые кости, которые тут же становились черными.
Ральф вцепился в подоконник, с ужасом глядя, как на его глазах живое существо тает, будто ледяная фигурка в оттепель. Он чуть не закричал, когда дождевой протянул ему руку, изъеденную водой до кости. Но в тот миг из грудной клетки несчастного вырвался поток синей фосфоресцирующей жидкости, и то, что всего несколько минут тому назад было дождевым, упало вниз, распадаясь на сверкающие капли.
— Ну, как тебе? — проскрежетал Рыцарь, подходя к Ральфу. — Это то, что ждет нас, меченых. Не всех, но… Большинство из нас рано или поздно теряют разум, потом облик, становятся серыми ублюдками, которые веки вечные ползают у озера и укрепляют стены башни, чтобы ее не сгрызла вода. А когда заканчивается их личная вечность, тогда остается вот так вот стоять под дождем и ждать пока тебя растворят чужие души. Мы станем водой, синенькой водичкой в этом проклятом озере. Мне кажется, этого вполне достаточно, чтобы ненавидеть таких, как ты.
Пламя костра потрескивало, взвиваясь над грудой сухих веток. Ральф и меченые сидели на бревне и жарили кролика. Оказалось, в одеждах Тряпичника был спрятан небольшой арбалет, с помощью которого тот и подстрелил животное.
Шагах в трехсот от их лагеря виднелся шпиль башни дождевых. Он продырявил поверхность земли и возвышался над густой зеленой травой. Ветра и дожди сгладили неровные стены, а луны высветлили их, превратив из темно-коричневых в охристо-серые. Накануне Рыцарь едва открыл тяжелую каменную дверь, предварительно нажав в особой последовательности несколько рычагов — хитрая система ограждала жителей подземелья от чужаков.
У Ральфа посветлело на душе, едва он вышел из мрачной башни наверх, на лунный свет и свежий воздух. Меченые же, напротив, стали еще более хмурыми и подозрительными.
Поскольку башню они преодолели почти без отдыха, наверху было решено сделать привал. Кролик, спокойно щипавший травку, стал легкой добычей, единственное дерево посреди равнины дало достаточно сучьев для костра. Ральф старался не думать о том, что у кролика был длинный безволосый хвост с шипом на конце, а кора дерева кое-где оказалась костью, и некоторые ветви состояли из позвонков, как хребты.
Тряпичник поворачивал вертела, выструганные из свежих побегов, Рыцарь меланхолично выстукивал марш железной перчаткой по железному же колену.
— Так кролика не готовят, — сказал он, на миг прервав свои музыкальные упражнения.
— Готовил б сам, умник, — огрызнулся Тряпичник.
— Его нужно тушить… Спорим, он у тебя выйдет жесткий, как подметка?
— Может ты тогда пойдешь, споймаешь нам косулю?
— Руками? Забыл, что наш благородный спутник отобрал мой меч? Причем из-за тебя, растяпа неповоротливый!
— Хватит, — Ральф поморщился. — Мы тут не просто прогуливаемся. Нужно еще добраться до башни и взять языка.
— Тебе нужно — не нам, — равнодушно ответил Рыцарь. — А мы-то как раз прогуливаемся.
— Может, сменим тему? — Ральф многозначительно положил ладонь на рукоять меча. — Я уже понял твою позицию.
Рыцарь то ли рассмеялся, то ли фыркнул — из-под закрытого забрала раздался неясный гул:
— Ладно, как скажешь. Поговорим о чем-нибудь приятном… О женщинах, например. Что ты думаешь о Сибилле, а, высокородный?
— Я думаю, что она любезная дама, — сдержанно ответил Ральф.
Рыцарь наклонился к нему:
— Мне кажется, ты ей весьма по нраву… пожалуй, куда больше, чем Краб…
Ральф промолчал, но перед его глазами невольно встал облик Сибиллы, яростно выкрикивающей проклятия на его голову.
— Ты, конечно, не в курсе, чистенький, но у нас тут идет кое-какая борьба, — продолжал Рыцарь. — Есть люди, которые хотят устранить нашего предводителя. Я Краба имею в виду.
— Да?
Тряпичник демонстративно завозился у костра, подняв облако пепла, но Рыцарь невозмутимо продолжал:
— Так что ты об этом думаешь, чистенький?
— Пока — ничего. Ты ведь сам все время твердишь, что я не меченый…
— Да, да, — оборвал его Рыцарь. — Но что ты думаешь о Крабе? Как он тебе?
Ральф пожал плечами:
— Я не имею ничего против него.
Рыцарь понимающе кивнул.
— А ты? — спросил Ральф.
— Он неплохой человек, — медленно сказал Рыцарь. — Но если он останется главарем — он погубит нас всех…
— Вы, вроде, собирались говорить о бабах! — встрял Тряпичник, вытирая рукавом сажу с щеки.
Рыцарь засмеялся:
— Ах, да! Я хотел предупредить нашего приятеля… Чистенький, ты видел руки Сибиллы? Я имею в виду, без перчаток.
— Угу, — хмыкнул Ральф.
— Правда?
Ральф молча достал нож и стал пробовать кусок мяса на готовность.
— Ты видел… линии и пятна… так?
— Да.
Рыцарь наклонил набок голову:
— Какого цвета? Скажи мне, и я поверю.
— Красного, — односложно ответил Ральф.
Меченый неторопливо отстегнул забрало и взял свой кусок кролика.
— Знаешь, отчего они? — спросил он.
Ральф покачал головой:
— Я не спрашивал.
— Все очень просто, чистенький… Это кровь. Твоя прекрасная утонченная леди была замужем за одним бароном — когда еще была жива. Однажды она увидела его с молоденькой служанкой в их роскошной супружеской постели. Сибилла посмотрела на них, вышла в гостиную. Взяла стоявшую у камина кочергу и вернулась. И абсолютно неизящно разделалась с милой парочкой. Мужа она прикончила быстро, одним ударом по башке — он просто застыл от неожиданности, и Сибилла этим воспользовалась. А за девицей пришлось гоняться по всему замку…
— Печальная история, — сказал Ральф, пытаясь прожевать жесткое мясо.
Рыцарь засмеялся:
— Сибилла до сих пор переживает, что все вышло так грубо. Из-за этой истории она и попала в долину, а когда умерла — проявились эти пятна на руках. Бывает, долина связывает людей с прошлым, о котором они хотели забыть…
— Думаешь, это все не случайно?
— Ничто не случайно. Проклятье, ну и дрянь же это жаркое!
Насупившийся Тряпичник бросил на приятеля оскорбленный взгляд, но промолчал.
— Серьезно! Чистенький, тебе не кажется, что мясо отдает запашком?… Таким…
— Как от мертвечины, — спокойно сказал Ральф. — Но чего ты ожидал от кролика, который, возможно, уже несколько столетий как сдох?
Втроем они тащились по равнине, надеясь поскорее добраться до башни Вернона. Зеленая трава под их ногами сменилась жесткими колючками, разросшимися на каменистой земле. Деревьев и вовсе не попадалось — только одинокие валуны и обломки скал.
Скоро путь им преградил отвесный склон, на краю которого стоял высокий столб с выцарапанными письменами.
Рыцарь устало сел на землю.
— Проклятье, слишком мы влево взяли, — проворчал он. — Сейчас или топать часа четыре до спуска, или здесь прыгать. А еще эта луна проклятая…
Он погрозил железным кулаком небу, на котором сияла красноватая луна, будто налившийся кровью злой глаз следил за странниками на пустоши.
— О, ага, — поспешно пробормотал Тряпичник. — Ты как, Ральф, в порядке? Нормально себя чувствуешь?
— Все с ним хорошо, — сказал Рыцарь, прежде, чем Ральф успел ответить. — Видно же… — он презрительно хмыкнул. — Если б чистенький кого-то угрохал в жизни, то валялся б счас в пыли, воя от боли…
— Вы вообще о чем? — недоуменно спросил Ральф.
— Луна Убийц, — Тряпичник указал на небо.
Больше объяснений не последовало, и Ральф, пожав плечами, подошел к обрыву. Внизу вся пустошь была утыкана острыми скалами, словно ежик иголками. Если и удасться здесь спуститься, придется пробираться между камнями, что, конечно, тяжелее, чем идти по ровной земле.
