Коктемир – невидимый Пугачёв
Салават не случайно решил уходить в Казахстан. Сам Пугачёв считал казахов «запасным вариантом» бунта – наравне, скажем, с кубанскими «игнат-казаками». Емельян настойчиво посылал письма в степи за Яик, требуя от ханов подкреплений, но не «для силы», как он потом признавался, а для «славы такой, что ему уже и орды прикланяюца».
«Министром иностранных дел» у Пугачёва был казак Идеркай Баймеков. Ещё на Чагане он привёл Емельяну посланца от Нурали, хана Младшего Жуза и сына Абулхайра, – казанского муллу Забира. Мулла вручил подарки: жеребца, халат и саблю.
Хитрый Забир видел в Петербурге Петра III и сразу донёс Нурали: на Яике самозванец. Нурали взвыл: ведь в ставку мятежников отбыл его внук Саид-Али! Емельян тоже был не дурак и ловко заполучил себе аманата. Нурали потащился за Пугачёвым по левому берегу Яика к Оренбургу. На призывы Емельяна он отвечал раболепными письмами, но не давал ни фуража, ни воинов, а сам через своего писаря-шпиона Дван-Аббаса связался с русскими командирами и просил помощи.
Такие отношения кончились ничем. В оренбургском разгроме Саид-Али бежал от Пугачёва, и хан Нурали, оборвав привязь, шарахнулся в степь прочь от бунта. Емельян обещал изловить Нурали и повесить за ребро. Но башкиры растолковали Пугачёву его ошибку: надо было искать союза не с Нурали, а с великим ханом Аблаем.
Душой казахов уже два десятилетия был Аблай-хан, владыка Среднего Жуза. В середине XVIII века в Джунгарии, которая пожрала большую часть Казахстана, разгорелась усобная война. Воспользовавшись ею, в 1755 году в Джунгарию с юга вторглась армия Китая. Тогда же Аблай-хан возглавил войска казахов и ударил по Джунгарии с севера. Аблай был готов дружить со всеми, лишь бы против джунгар. Он принял подданство и Китая, и России. Его войско научилось сражаться строем и гасить бомбы мокрым войлоком. В 1758 году Джунгария пала. Её пространства обезлюдели. Казахи начали их заселять и осваивать и утратили интерес к делам с Россией.
Весной 1774 года в Белорецком заводе Пугачёв продиктовал письмо хану Аблаю. Башкиры, братья Шукур и Упак, умчались в Казахстан. Они нашли Аблая, и хан ответил, что поддержит Пугачёва – но на обратном пути власти схватили гонцов. Хотя Пугачёв уже ушёл с Урала, и союз с Аблаем потерял своё значение.
Пугачёвщина оголила границу, обескровив сторожевые крепости на Яике. Летом 1774 года небо над Яиком затянули тучи пыли от казахской конницы, которая пошла в баранту на башкир. По легенде, в Нижнеозёрной крепости, где погиб майор Захар Харлов, на куртины «транжемента» отражать налёт степняков вышли с ружьями только девки и бабы.
Но казахи должны были понять: открытая граница – повод не для баранты, а для бунта против России, считающей себя хозяйкой казахов, повод для борьбы за свободу Казахстана, о чём грезил Аблай-хан. На это понимание и рассчитывал Салават, навьючивая коня для дальней дороги.
Понимание осенило казахов только весной 1775 года, когда, казалось бы, с пугачёвщиной было покончено. За Яиком сразу вырос грозный лес батыров: Елбарыс и Жолан, Жамбулат и Тохбулат, Айдар и Сырым Датов повели свои отряды в атаку на крепости Яика. Среди тех бойцов скакали многие пугачёвцы, увернувшиеся от расправы властей. И губернатор Рейнсдорп вынужден был платить деньги хану Нурали, чтобы его нукеры набросились мятежникам на спины. Однако унять пожар Нурали не смог.
Летом 1776 года казахи нижнего Яика были потрясены степной Жанной д’Арк. Одержимая видениями девушка Сапура объявила, что в её юрте живёт невидимый человек Коктемир, призрак Пугачёва. Он говорил с людьми устами Сапуры. В кочевье Сапуры потянулись казахские ханы. Коктемир, оказывается, собирал орду для похода на город Гурьев. Казахи трепетали пред ясновидящей Сапурой, но Россия не затрепетала. Империя, обозлённая бунтом, без церемоний двинула к Гурьеву войска. Надвигающийся антициклон сдул Коктемира и Сапуру в мёртвые пустыни Мангышлака.
Но зов пугачёвщины в Младшем Жузе всё никак не утихал. Казахи не пускали русские караваны в Хиву и Бухару. Тогда Россия решила усмирить Младший Жуз руками самих казахов. В 1785 году Петербург придумал для Жуза новую власть: Народное собрание. Оно, вроде бы, воплотит мечты казахов о собственном государстве, но возглавит эту державу всё тот же хан Нурали, ставленник России.
Памятник Сырыму Датову в Уральске
Казахи съехались на Народное собрание – и избрали главой не Нурали, а пугачёвца Сырыма Датова. Когда-то отряд Сырыма атаковал на Узенях самого Суворова, который ехал из Царицына в Яицкий городок за пленным Пугачёвым. Лишённый соплеменниками чести, хан Нурали бежал в Россию и вскоре умер в Уфе, а Сырым объявил независимость Казахстана от России.
На двенадцать лет Яик стал фронтом степной войны, пока казахские султаны не поняли, что покориться России им будет всё-таки выгоднее, чем воевать. Сырым превратился в изгоя и отступил в рощи Хорезма. А потом чья-то подлая рука намазала ядом стремена батыра, и в древнем селении Гурлен близ Ургенча отравленный Сырым упал с коня замертво. Срым Датулы был погребён в Гурлене. Его мавзолей называется Гаип-ата. Здесь лежит последний полковник пугачёвщины.
Для Салавата и Юлая начались месяцы непрерывных допросов и переездов. Качались на трактах арестантские сани, кандалы примерзали к рукам и ногам. Из Уфы пленников переправили в Казань, потом в Москву, потом в Оренбург. Но Салават и Юлай держались стойко, соратников не выдавали, рассказывали только то, что властям и так было известно. В тюрьме на клочках бумаги Салават писал стихи: «Я стрелять хотел, да мало стрел. Я скакать хотел, да топь вокруг. Оглянусь по сторонам и вижу: строй друзей так сильно поредел…»
Специальные комиссии объездили те места, где воевали отец и сын, собрали показания, привезли свидетелей. Суд состоялся в Оренбурге только в июле 1775 года и был честным: Салават и Юлай ведь и вправду сражались жестоко – незачем фальсифицировать факты. Главным обвинением Юлаю была резня на заводе Сим, а Салавату – расправа с тремя братьями Оптраковыми в деревне Текеево.
Губернатор Рейнсдорп огласил приговор: обоим бунтовщикам дать по 175 ударов кнутом, клеймить и сослать на вечную каторгу. Детей и жён Салавата отдали в крепостную дворню российским офицерам. Сына Салавата взял генерал Фердинанд Фрейман.
Маяк в Рогервике, который строил Салават
Храбрый генерал Фрейман в 1771 году подавил в Москве чумной бунт и как специалист по борьбе с бунтами в 1772 году был послан на Яик усмирять казаков, что восстали против «регулярства». Фрейман увяз на Урале надолго. Осенью 1773 года он принял войска от разбитого генерала Кара и охранял Бугульму. В марте 1774 года под началом князя Голицына Фрейман сражался у Татищевой крепости и в Сакмарском городке. Потом в Табынске он перекрыл Агидель и тем самым направил Пугачёва к Троицку. Летом 1774 года он сменил Голицына в Уфе и зачищал от бунтовщиков Башкирию.
Фрейман прошёл сквозь весь мятеж. В 1790 году государыня попросит старого генерала, в то время – рижского наместника, написать о том бунте мемуары. Объёмистые воспоминания Фреймана, изложенные по-немецки, станут первой русской публикацией о пугачёвщине.
А Салавата и Юлая перед каторгой повезли по селениям, где они сражались: Кунгур, Елдяк, Сим, Оса, Красноуфимск… В каждом селении пленным бунтовщикам отвешивали по 25 ударов кнута. Это было жестокое наказание: на десятом ударе у человека ломались рёбра, 60 ударов могли убить. Но над потрясённой землёй прозвенел последний непокорный баит Салавата: «Я не умер, башкиры!».
В конце 1775 года Салавата и Юлая доставили в балтийский порт Рогервик. Шестьдесят лет назад Пётр I заложил здесь на скалистом холме крепость для охраны будущей гавани – Ревельского дублёра. Чтобы построить гавань, требовалось насыпать каменный мол от берега до острова Малый Рооге. Сооружением мола многие десятилетия занимались каторжники, но гавань так и не будет доделана.
К наследию СССР Прибалтика относится неприязненно. Однако в городе Палдиски Салават Юлаев, культовый персонаж советской эпохи, вдруг оказался «легитимен». Почему? Потому что Салават – борец с Россией
Вместе с Салаватом и Юлаем в Рогервике оказались Канзафар Усаев, поэт Ванюшка Почиталин, сибирский мятежник Семён Новгородов. Пальба балтийского прибоя стала для них вечным эхом пугачёвских степных канонад. Закованные в цепи узники таскали камни от каменоломни до моря. Камни складывались в мол, годы складывались в десятилетия. Менялись императоры – не менялась Балтика. Над ней плыли полные воды облака. Жизнь проходила.
Памятник Салавату в городе Палдиски в Эстонии
Через 25 лет в Рогервике оставались только два пугачёвца: Салават и его верный друг Канзафар. 26 сентября 1800 года писарь вычеркнул из списка узников имя Салавата. Что случилось с Салаватом – неизвестно. Легенда гласит, что Салават в цепях прыгнул в море. Может быть, штормовая волна сама смыла его со скалы. А Канзафар умер в 1804 году.
