В конце 1773 года заволновались Тулвинские башкиры. Их гонцы поскакали под Уфу к Чике и вернулись полковниками. Штаб восстания на Осинской даруге расположился в селе Барда, истоптанном конями бунтовщиков. А русская Оса не могла понять, что же стряслось в державе. Воевода Фёдор Пироговский направил в Барду посольство: башкиры на своих маленьких косматых конях снуют везде и всё знают – они объяснят. Послы вернулись с потрясающими новостями: в стране объявился новый царь, он воюет за престол, а башкиры ему уже присягнули! Оса зажужжала, как осиное гнездо, и воевода приказал открыть башкирам ворота. Башкиры вступили в Осу «во многолюдстве со знамями».
Памятник пугачёвщине в городе Оса
Воеводский дом занял тулвинский мулла Абдей Абдулов. Он рассылал манифесты, поднимая на бунт всю даругу. Отряд муллы Адигута поскакал брать Соликамск, а отряд Батыркая Иткинина поскакал брать Кунгур. Башкирский конвой увёз в санях под Уфу плачущего воеводу Пироговского, и воевода принёс присягу Ваньке Чике. Потом, уже после пугачёвщины, в приговоре Пироговскому судья огласит: воевода «оказался столь подл, что предпочёл пакостную жизнь честной смерти».
Однако на Юговских казённых заводах, что располагались тоже на Осинской даруге, засел деятельный асессор Башмаков. Близ Юго-Камского завода его отряд преградил мулле Адигуту путь на Соликамск и развеял башкир по сугробам. Затем деташемент унтер-шихтмейстера Леонтия Яковлева повышибал мятежников из заводов под Кунгуром и в середине марта сошёлся с башкирским войском у села Беляевка. Башкирами командовали старшина Сейфула и слепой полковник Адыл. Рабочие бились с башкирами, как в годы татищевской «вольницы», и пушками прожгли себе дорогу на Осу. 6 апреля 1774 года шихтмейстер Яковлев занял крепость.
Портрет Пугачёва с памятника в Осе
Воевода Пироговский каялся и драл клочья из бороды. Асессор Башмаков не имел права отстранить воеводу и оставил Пироговского на посту. А мятежные башкиры попрятались по лесам на холмистых берегах Тулвы. Сдаваться они вовсе не собирались. Они сидели у костров, пока не растаяли снега, и дождались, что на Осинскую даругу свернул сам Пугачёв. Башкиры вышли из дебрей и осадили Осу.
Крепостью теперь командовали двое: воевода Пироговский и шихтмейстер Яковлев. Они имели все шансы устоять против Пугачёва. Яковлев даже сходил из крепости на соседний Шермяитский завод и напоказ всем пальбой с заводской плотины усадил армию мятежников в заводской пруд как в лужу. На боевых ходах крепости дежурила тысяча защитников с шестью пушками. Кроме того, под носом Пугачёва в Осу пробралось подкрепление: казанские роты секунд-майора Фёдора Скрипицына. Однако майор властно отстранил от командования обороной опозоренного воеводу Пироговского и странного командира Яковлева, вообще-то не офицера, а мастера по составлению шихты – смеси руд для плавильных печей. Это решение и сгубило крепость Осу.
19 июня, перевалив Петухову гору, посады Осы заполонили повстанцы. Их было около восьми тысяч. Под бревенчатыми городнями собрался весь ареопаг бунта: Емельян Пугачёв и Андрей Овчинников, Иван Белобородов и Иван Грязнов, Кинзя Арсланов и Салават Юлаев. Пугачёв решил брать крепость Осу штурмом.
Мятежникам не хватало орудий, чтобы разбить ворота Пытальной башни, а стены из срубов – не земляные куртины, на которые можно вскарабкаться. Для Осы был нужен полноценный приступ с лестницами и крючьями. Одну атаку повёл Белобородов, но крепость отстрелялась и покрошила нападавших, а Белобородова ранило в руку. Другую атаку возглавил Салават, но результат оказался тем же, только Салавата ранили в ногу. Тяжёлые тучи сыпали морось на тесовые раскаты кровель Осы и на рогожу кибиток мятежников. Кама стучала в яры прибоями.
Пугачёв бунтует против всех эпох, и для советской идеологии он тоже был не совсем удобен. Его поставили в ряд борцов с крепостничеством. Выглядел он архаично, однако всё равно притягивал внимание. Пример – большая диорама в городе Оса
Оса оборонялась уверенно и сердито. Из ворот Пытальной башни капитан Смирнов выводил солдат в контратаки, но солдатские штыки гнулись о клеёные «холщовые латы» башкир. Наконец Пугачёву наскучило бодаться с крепостью.
Диорама «Взятие Пугачёвым крепости Оса»
Бунтовщики потащили к стенам Осы охапки сена и хвороста. Майор Скрипицын рассмотрел эти приготовления сквозь стрельницы башен в подзорную трубу и понял, что Пугачёв не собирается уходить, оставив крепость непокорённой.
Майор запросил перемирия на сутки. Пугачёв согласился. В воеводском доме закипели жаркие споры. Воевода Пироговский уговаривал сдаться: мол, присяга самозванцу – ерунда, у государыни можно вымолить пощаду, а у Пугачёва – не получится. Шихтмейстер Яковлев был против. Скрипицын поразмыслил и решился на капитуляцию. Но для капитуляции требовалась веская причина. Например, уверенность, что Пугачёв – и вправду царь.
Из крепости в стан мятежников приковылял старый солдат Пётр Треногин, который давным-давно видел Петра III. Он сказал, что майор хочет убедиться, вправду ли Оса сдаётся царю, а не самозванцу? Перед солдатом встали в шеренгу двадцать человек, в том числе и Пугачёв в казачьем кафтане. Солдат «уставил глаза прямо». Пугачёву уже осточертели эти спектакли, и он гаркнул: «Узнавай, коли помнишь!» Старик, ясное дело, сразу узнал императора. 21 июня Оса выбросила белый флаг.
Пугачёв с атаманами ждал у ворот Пытальной башни. Ворота раскрылись. Под барабанный бой из тёмного проёма строем вышли угрюмые солдаты и встали перед Пугачёвым на колени. Знаменосец склонил знамя. Но с крепостной башни по толпе бунтовщиков вдруг ударила пушка. Это стрелял шихтмейстер Яковлев. С парой солдат он остался на батарее драться до погибели. Мятежники побежали к башне, взобрались на ярус боя, зарубили солдат и повязали Яковлева. Пугачёв отдал шихтмейстера на расправу башкирам. Мстительные башкиры подняли Яковлева на пики.
Пугачёв вернул майору Скрипицыну его шпагу и назначил командовать своим же полком. Но майор быстро осознал, какую ошибку он совершил. С офицерами своего полка он составил заговор: когда мятежники пойдут на штурм Казани, полк ударит им в спину. Ночью при свете лучины офицеры написали об этом письмо казанскому губернатору фон Бранту. А утром офицер-изменник принёс письмо Пугачёву. Майора Скрипицына и других заговорщиков повесили на ветвистой берёзе над Камой. Войско мятежников ушло, а офицеры так и висели на дереве, глядя, как июньский ветер ерошит речной плёс. Жизнь и честь офицеров достались этому ветру.
Воевода Пироговский дотащится с мятежниками до Казани, а там сдастся в плен. Суд лишит воеводу чинов и дворянства, его накажут кнутом и навечно сошлют в Кольский острог «на угрызение гнусной его совести».
Командовать Осой Пугачёв оставил местного крестьянина Ивана Тарасова. 1 августа из Кунгура к Осе придёт майор Папава и выбьет мятежников из крепости. Тарасов укроет свой отряд в лесах, но непреклонный Папава отыщет его и 18 августа в бою у деревни Пещеры перестреляет и переколет всех бунтовщиков.
Ещё месяц после гибели Тарасова по тулвинским рощам будет бродить отряд Батыркая Иткинина, который некогда первым осадил Кунгур. Узнав, что мятеж разгромлен, а Пугачёв пленён, Батыркай сложит оружие.
После победы над Осой Пугачёв расстался с башкирами. Он уходил вниз по Каме на Казань, но за Камой для башкир начиналась чужая земля – не Башкирия, и туда они идти не захотели. Пугачёв принял это. Из всех башкир с ним отправился один лишь Кинзя. Крепко обнявшись, Емельян Пугачёв простился с Салаватом Юлаевым. Снова свидятся они уже только за чертой смерти: там, где рай правоверных своим краем сходится с адом православных.
Пугачёв ушёл из Башкирии, а пугачёвщина продолжалась. В середине июня все силы мятежа притянула к себе пристань Стерлитамак. Башкиры собирались здесь в поход на Уфу. Уфа им была важна так же, как яицким казакам – Оренбург.
Командовал башкирами полковник Каранай Муратов. Зимой он воевал заводы по Каме, потом с Васькой-персиянином сражался в «транжементе» Бакалов, потом увёл свой разбитый отряд в леса. Едва лето задышало зноем, Каранай вышел на берег Агидели и захватил Стерлитамак: тем самым он перерезал тракт от Оренбурга до Уфы. Каранай объявил башкирам общий сбор на великий поход.
Рядом с Каранаем тотчас оказался Каскин Самаров. Он ещё осенью твердил, что место башкир – под Уфой, а не под Оренбургом. Каскин набросился на Уфу в октябре, но не одолел – ни сам, ни под началом Ваньки Чики. Когда Михельсон разбил Ваньку, Каскин укрыл своих батыров за плечами гор. Поражение – не беда: пророк до возвращения в Мекку тоже прятался в Ясрибе. Каскин пошёл на вторую попытку.
