Утром 25 июля эмиссары Франко из Тетуана, капитан Арранс, Бернхардт и Лангенхайм наконец прибыли в Берлин. Письмо Франко было передано Гитлеру через отдел иностранных дел нацистской партии. Днем в министерстве иностранных дел его исполнительный директор Дикхоф и министр Нейрат, не скрывая своего удовлетворения, повторили, что поставки оружия националистам в Испании невозможны, поскольку о них стало известно, и посему «у немецкой общины в Испании могут быть серьезные неприятности». Тем не менее и нацистская партия, и адмирал Канарис, возглавлявший военную разведку, имели другое мнение на этот счет. Канарис немедленно рекомендовал Франко5 своему начальству как «проверенного человека», «заслуживающего полного доверия и поддержки», которого он встречал несколько раз во время своих сомнительных визитов в Испанию.
Геринг, глава люфтваффе, отвечавший за немецкий пятилетний план, в 1946 году на Нюрнбергском процессе так рассказал об этих событиях: «Когда в Испании разразилась Гражданская война, Франко обратился с просьбой о помощи к Германии. Ему была нужна поддержка с воздуха. Вместе со своими частями Франко находился в Африке и… не мог перебросить их, потому что флот был в руках коммунистов, а главным решающим фактором в войне была возможность высадки его войск в Испании… Фюрер обдумывал эту проблему. Я посоветовал ему в любом случае оказать поддержку: во-первых, чтобы предотвратить распространение коммунизма, а во-вторых, чтобы проверить технические возможности моих молодых люфтваффе».
Фюрер решил встретиться с Бернхардтом и Лангенхаймом вечером 26 июля в Байрейте. Он находился под впечатлением постановки «Валькирий» Вагнера. И без всяких консультаций с министром иностранных дел гарантировал немецкую поддержку Франко.
Позже Гитлер объяснял свое неожиданное решение тем, что хотел привлечь внимание запада к Испании, чтобы обеспечить «незаметное» перевооружение Германии. В 1941 году Гитлер говорил уже по-другому: «Если бы не существовала опасность, что Европу захлестнет красная чума, я не стал бы вмешиваться в испанскую революцию. С церковью было покончено», – с удовольствием добавил он. 27 июля 1936 года он и Риббентропу привел эти причины, побудившие его вмешаться. Кроме того, в том же году фюрер сказал, что победа националистов в Испании позволит фашистам «контролировать морские коммуникации Англии и Франции». Таким образом, у вмешательства были и стратегические причины. В 1937 году фюрер дал еще одно объяснение: Германии необходима железная руда; националисты же могли обеспечить ее поставки, а левые отказали бы в них. Скорее всего, эту причину привел Бернхардт на встрече 26 июля. Без сомнения, подлинные мотивы действий немецкого правительства представляли собой смесь всех этих причин. Канарис, вспоминая опыт Первой мировой войны, скорее всего, привел другой довод: в ходе военных действий немецкие подлодки не смогут заправляться топливом, если испанские базы будут в руках демократов или левых. Муссолини был откровенно польщен, когда Франко почтительно попросил его о помощи, и впервые за три года, что он пришел к власти, это обращение другого государства дало Муссолини возможность почувствовать себя незаменимым. Роль, отведенная Бернхардту и Лангенхайму, дала понять, что последовавшие политические решения определялись нацистской партией, а не министерством иностранных дел. Тем не менее ничто не говорило, что нацисты хотели бы установления в Испании государства, сходного по своей социальной структуре с нацистской Германией. Как и Канарис, они предпочитали обрести военного, а не идеологического союзника.
После встречи в Байрейте 26 июля департамент COS «W» немецкого военного министерства получил указание спешно начать набор «добровольцев» и поставки военных материалов. Две холдинговые компании должны были обеспечить переправку из Германии в Испанию ее заказов, в виде уплаты за которые шло испанское сырье. Компаниями этими были HISMA (Compañía Hispano-Marroquí de Transportes) и ROWAK (Rohstoffe-und-Waren-Einkaufsgesellschaft). Если немецкий торговец хотел что-то продать Испании, он должен был иметь дело с ROWAK, a HISMA «держала там рынок». Была собрана флотилия торговых судов, и военно-морской флот получил приказ обеспечить им охрану. В Марокко немедленно вылетели тридцать грузовых «Юнкерсов-52». В то же самое время под командованием генерала фон Шееле была создана «туристская группа», которой предлагалось набирать добровольцев и инструкторов для испанской армии. 31 июля на шести «хейнкелях» из Гамбурга в Кадис вылетели восемьдесят пять человек. На место прибыли они 5 августа. В составе группы – инженеры, техники и летчики-истребители. В сентябре она пополнилась новыми летчиками, вместе с которыми были доставлены два танка, батарея противотанковых орудий и несколько самолетов воздушной разведки. Позже Шееле стал военным руководителем HISMA, Бернхардт – ее главным управляющим в Севилье, а полковник фон Тома возглавил пехотные части и танковую группу. Частью обязанностей фон Тома и его офицеров была подготовка испанцев, а частично он и сам должен был обрести боевой опыт. По словам фон Тома, испанцы быстро обучались – и столь же быстро все забывали. В дальнейшем в Испанию из Германии еженедельно прибывали по четыре транспортных самолета. Каждые пять дней швартовались и грузовые суда6.
Кроме назначения вышеупомянутых офицеров, через неделю стала действовать организация, созданная Гитлером по просьбе Франко. Передали эту просьбу два нациста из Марокко. Немецкое министерство иностранных дел было застигнуто врасплох. 28 июля Дюмон, глава испанского отдела, снова сделал запись о том, что министерство против оказания помощи. Эту точку зрения разделяли военный министр фельдмаршал фон Бломберг и начальник генерального штаба, генерал фон Фриче. Они считали, что операция «Магическое пламя», как она была названа, ничего не даст с военной точки зрения. Риббентроп, специальный советник Гитлера по иностранным делам, тоже сомневался. До середины октября немецкие министерства иностранных дел и экономики были в полном неведении о деятельности компаний HISMA и ROWAK – хотя министерство финансов с самого начала оказалось в курсе дел, поскольку выделило ROWAK кредит в три миллиона рейхсмарок. Тем не менее МИД, хотя и продолжая недоумевать, безропотно подчинился решению, принятому вопреки его советам. Когда правительство республиканской Испании сразу же выразило протест германскому советнику в Мадриде по поводу того, что немецкие самолеты приземляются в Тетуане, на экземпляре этого документа, прибывшего в министерство иностранных дел, появилась сухая резолюция: «Ответу не подлежит». Все должно было сохраняться в глубокой тайне.
Воздушный ас Адольф Галланд описывал, как «тот или другой наш товарищ (по люфтваффе) внезапно исчезал в далеком небе… Месяцев через шесть он возвращался, загоревший и в прекрасном настроении».
Почти все немцы, прибывшие в Испанию, особенно летчики, были молодыми нацистами, искренне убежденными в девизе их марша: «Пусть все рушится вокруг нас – мы будем идти вперед. Наши враги – красные и большевики во всем мире». Хотя их трудно было считать подлинными добровольцами, они хотели попасть в Испанию, считая пребывание в ней частью своей военной службы.
На первых порах большая часть немецкой помощи шла через Португалию. Страна недвусмысленно участвовала в испанской Гражданской войне. Пусть даже не столь религиозные, как приверженцы португальского «корпоративного режима», испанские националисты придерживались почти тех же взглядов, что и «благородный Салазар», как его назвал южноафриканский поэт Рой Кемпбелл7. Военная помощь, которую сам Салазар оказывал националистам, была невелика8. Но он предоставлял им многое другое, столь же ценное: территорию, где можно было плести заговоры; убежища; средства связи между двумя зонами в начале Гражданской войны. Николас Франко, старший брат генерала, вместе с Хилем Роблесом получил разрешение организовать в Лиссабоне свою штаб-квартиру для закупок оружия. Посол республики в этой столице Санчес Альборнос тут же стал фактически пленником в своем посольстве. 1 августа Салазар заметил, что готов помогать мятежникам «всеми имеющимися у него средствами», включая и участие португальской армии, если в том возникнет необходимость9. Испанских республиканцев, которые скрывались на территории Португалии, обычно передавали в руки националистов, а португальская пресса служила им с самого начала. 20 августа немецкий посланник в Лиссабоне сообщил, что военные материалы, доставленные из Германии на пароходах «Вигберт» и «Камерун», без задержки проследовали в Испанию. Салазар, сообщил он, устранил «все трудности… своим личным вмешательством и вниманием к деталям»10.
Тем временем 26 июля, как раз в тот день, когда Гитлер согласился оказать помощь Франко, Гастон Монмуссо, глава Европейского отделения Профинтерна, возглавил совместное заседание Коминтерна и Профинтерна в Праге. Было принято решение найти миллиард франков для помощи испанскому правительству. Девять десятых из них должен был предоставить Советский Союз. Руководить фондом будет комитет, в который войдут: Торез, лидер Французской коммунистической партии, Тольятти, Пассионария, Ларго Кабальеро и Хосе Диас. За расходование средств фонда, без сомнения, предстояло отвечать лишь первым двум. Во всей Европе и Америке началась мощная и продуманная пропагандистская кампания в помощь Испанской республике. Появилась масса организаций, готовых ее оказать. Формально они были независимыми и носили гуманитарный характер, но фактически ими руководили коммунисты. В центре этой кампании оказался Вилли Мюнценберг, обосновавшийся в Париже. Самой значительной из групп была «Международная красная помощь», которая активно помогала левым революционерам в Испании еще с 1934 года. 31 июля лидеры «Международной красной помощи» организовали в Париже митинг. Они создали Международный комитет помощи народу Испании, президентом которого стал Виктор Баш11. Вскоре в каждой стране появились его отделения. Со временем все эти организации сосредоточились только на сборе средств, продуктов питания и оказании помощи невоенного характера. Номинальными лидерами комитетов чаще всего бывали уважаемые личности, но секретарями при них, как правило, оказались коммунисты. Военной помощи из России не поступало. Когда испанские коммунисты пожаловались на это забвение их интересов, Тольятти резко ответил: «Россия как зеницу ока бережет свою безопасность. Любое неосторожное движение с ее стороны может нарушить баланс сил и развязать войну в Восточной Европе».
