"Ну, может, все-таки останемся?"
Велена помотала головой. Вытерла слезы рукавом и снова посмотрела в сторону Форпоста. Мертвецы не предложили своих глаз на этот раз, но она с легкостью увидела то, что хотела. На площади перед башней виднелось оранжево-багровое зарево — и Велена знала, это ее семья, соседи и друзья вышли с факелами. Несмотря на всю горечь и отчаяние она вдруг почувствовала себя уверенней.
— Пойдемте, — громко сказала она. — Нам пора.
Вернон стоял у окна, держа бокал горячего вина в левой руке и изящную подзорную трубу в правой. Черноволосая девица удобно устроилась в кресле, глядя на барона из-под густых ресниц.
— Ага! Вижу ее! — торжествующе сказал наконец Вернон.
— Вернулась? — с непритворным удивлением спросила девица.
Он кивнул и повернулся к наемнику, который задумчиво ковырялся в таерелке с куском жаркого:
— Эй, Рик! Подберите девушку у Камня, согрейте ее, дайте вина и мяса, в общем, позаботьтесь о ней.
— Да, барон.
— И Рик, согреть — это не значит отыметь всем по очереди.
Рик осклабился:
— Как скажешь, барон. Хотя это наверняка быстро бы ее согрело.
Ухмыляясь, он отрезал кусок мяса, поспешно запихнул его в рот и, тщательно вытерев руки о штаны, удалился.
Черноволосая встала, подошла к окну:
— Я не понимаю… зачем ты ее отпустил? Ведь она могла и не вернуться?
— Ну да, как же. Знаю я таких, как эта их Хранительница. Тарра ни за что не позволила бы остаться конкурентке.
— Ну и зачем тогда весь этот цирк?
Барон ухмыльнулся:
— Я каждому даю возможность выбрать.
Велена лежала на снегу, у испещренного рунами камня. Ее веки были сомкнуты, но она видела. Видела исцарапанное лицо Тарры с кровоточащими дырами вместо серебряных глаз. А тихий голос все повторял "месть сладка".
Глава 12. Если бы ненависть могла убивать
На поляне, посреди которой высился шпиль башни дождевых, было жарко. Припекала кроваво-красная луна, в ее свете зеленая трава казалась почти коричневой. Зато пахло хорошо — чабрецом и клевером.
Ральф сидел, прислонившись спиной к прохладной поверхности башни, и пытался побороть тошноту. Он не сумел помочь Кронту сбежать — потому что сам наемник не воспользовался предоставленной возможностью. Поговорить случая не представилось, а Ральф чувствовал, что это необходимо. Возможно, если бы тогда, у ивовых зарослей он смог бы шепнуть Кронту хоть полсловечка… И на последний привал не стоило останавливаться. Как ни мерзко там под землей, наверху еще хуже, когда Луна Убийц так и впивается в затылок налитым кровью глазом.
— Ну че, близко уже, — Тряпичник присел рядом на корточки, потрепал по плечу.
Ральф хотел ответить такой же дружелюбной и бессмысленной фразой, но спазм в горле не дал ему вымолвить и слова. Он лишь слабо кивнул и прикрыл глаза. Под веками расплылась кровавая муть, затошнило еще сильнее. Тогда изгнанник заставил себя встать, хотя сразу же закружилась голова. Он достал меч и махнул им в сторону двери. Тряпичник послушно встал:
— Да, пожалуй, пора идти уже.
Рыцарь, который лежал на траве, стал медленно подниматься. Его доспехи сверкали красным, словно покрытые лаком.
— Хорошо, — он подошел к свернувшемуся калачиком в тени Кронту и пнул его в бок, — поднимайся давай.
Наемник послушно встал: в отличие от Рыцаря двигался он легко и уверенно, будто кошка. От удара даже не скривился, будто не заметил. Широко раскрытые внимательные глаза показались Ральфу алыми — но это, конечно, был всего лишь отблеск Луны.
В жизни Кронт никогда не испытывал ненависти к своим жертвам. Всаживая арбалетную стрелу в горло очередного бедняги, выбежавшего из горящего дома, он чувствовал лишь легкую жалость — просто кому-то в этот раз не повезло. Вины за собой он, впрочем тоже не чувствовал, эта была его работа, которую он обычно выполнял более чем хорошо.
Кронт знал, что многие убийцы впадают в ярость если вдруг что-то идет не по плану. Понимая парадоксальность таких чувств, он старался задавить их, каждый раз напоминая себе, что для жертвы нормально сопротивляться. Когда убийца, сильный, хорошо вооруженный и беспощадный вдруг сталкивается с упорством обреченных бедняг, которые вдруг, непостижимым образом, перехитрили его, оказались сильнее, умнее, сумели избежать смертельного удара… когда он понимает, что не контролирует ситуацию, часто в самом холодном уме зарождается бешеная ярость и ненависть. Порою кажется, что это несправедливо, что не должно так быть, какое право эти негодяи имеют сопротивляться, давно уж могли бы сдохнуть, ублюдки проклятые.
Нечто подобное происходило с Кронтом теперь. Умом он прекрасно понимал, что у меченых есть все причины ненавидеть и презирать его. Так же ясно он понимал, что проиграл и ничего не может сделать против них, даже с помощью Ральфа.
Луна Убийц источала багровый свет, который отравлял и без того запутавшийся разум наемника. Безумие подступало все ближе, и Кронт перестал противиться ему — еще до того, как их небольшой отряд миновал заснеженную пустошь. Он сдался, признался самому себе, что Долина сломала его. Скоро Лишер Кронт должен был раствориться в обрывках других отчаявшихся душ, а его личность — прекратить существование.
Покамест на плаву его держала лишь слепая, почти абсурдная ненависть к меченым. Попытки Рыцаря унизить наемника еще больше распаляли его. Под прохладные своды башни дождевых Кронт вошел с твердым намерением прихватить, как можно больше меченых с собой, в безумную круговерть разорванных душ.
Вниз, вниз, в полутьме, по черным ступеням. Шорохи по углам, скорчившиеся дождевые под лестницами, в нишах — нет времени останавливаться и осматриваться, да и незачем. Эти не нужны, они сами на полпути к забвению, а огонь не любит пожирать труху. Но дальше, глубже должны быть другие, еще сильные, еще полные жизни мертвецы, такие как Тряпичник, Рыцарь или Ральф.
"Проклятый Ральф, надо же аристократишка бурную деятельность развил, снюхался с этими ублюдками. Ничего, ничего… уже скоро"…
Чем глубже они спускались, тем слабее Кронт чувствовал жгущий свет Луны Убийц. В конце концов, его влияние и вовсе пропало — и тогда наемник понял, что его жжет изнутри. В припадке мрачной ярости он чуть не засмеялся: проклятая луна спускалась вниз с ним, в нем. Должно быть долгие годы она ждала, когда же подземные жители осмелятся отведать ее ядовитые дары. Ее посланец, Кронт, стал идти осторожней, стараясь не расплескать жидкое пламя, заполнившее его до краев. Тычков Рыцаря он не чувствовал и не реагировал на них.
— Так, стоп! — громко объявил Ральф, когда они спустились к воротам. — Ты, — он решительно указал на Рыцаря, — сходи проверь, все ли тихо и можем ли мы выходить. А ты, — изгнанник повернулся к Тряпичнику, — найди что-то, чем бы мы могли от дождя укрыться, если вдруг пойдет. Я рисковать не собираюсь.
Рыцарь приказания оспаривать не стал, открыл чуть-чуть ворота и протиснулся в узкую щелку. Тряпичник, бормоча себе под нос "дурацкая безнадежная затея" рылся по углам, где скопилось немало старого хлама.
— Хм, — сказал Ральф, едва Рыцарь скрылся за дверью, — я вспомнил, в комнате над нами я лист свинца видел. На кровати лежал.
Тряпичник угрюмо посмотрел на него, потом на Кронта, примостившегося на ступеньках, и, не сказав ни слова, начал подниматься наверх.
"Что же ты хочешь мне сказать напоследок, аристократишка"?… — Кронт вытянул ноги, насмешливо глядя на Ральфа, в лице которого читалось напряжение и страх.
— Кронт, послушай, — Ральф говорил быстро, полушепотом, — я не знаю, почему ты не убежал там, у ив, но поступил ты очень глупо. Попробую помочь тебе здесь, правда, пока не представляю, как…
От его слов наемник вздрогнул. Ненависть к Ральфу исчезла, теперь ему было стыдно за свои мысли о расправе над ним. Кронт потрепал аристократа по плечу:
— Не волнуйся за меня, высокородный.
— Мы должны подумать, нужен какой-то план…
Наемник покачал головой:
— Нет, не нужен. Со мной все кончено.
— Что?!
Ральф вскочил, но тут наверху раздались шаркающие шаги Тряпичника, и разговор пришлось прекратить.
Кронт сидел на ступеньках, закрыв глаза, и смотрел, как огненные пятна складываются в замысловатые узоры, будто в калейдоскопе. Он был очень спокоен, предстоящее казалось ему простым и легким: он доберется до логова меченых и освободит на них свет Луны Убийц, сохраненный в нем, стараясь не задеть Ральфа. Нужно только дойти.
