Засаленные карты ложились на старый табурет, служивший карточным столом, наемники пустили по кругу флягу. Оскер, глотнув, задумчиво взболтнул содержимое и подался вперед, протягивая Велене:
— Будешь?
Она взяла, пригубила крепкий, но неожиданно приятный на вкус, пахнущий травами напиток. Сразу же по всему тело разлилось тепло, и девушка с улыбкой вернула фляжку Оскеру. Тот подмигнул ей и передал спиртное дальше. "Не так уж все и плохо", — подумала Велена, — "и не такие уж мерзавцы эти верноновские солдаты"…
Дверь в караулку с грохотом распахнулась.
— Что за?! — вскричал Оскер, и едва не был сбит конем, ворвавшимся в комнату.
Под лошадиными копытами отчаянно заскрипели половицы, когда всадник осадил скакуна и заставил его остановиться. С длинной серой гривы струились потоки воды, как и с темного плаща наездника. Человек тяжело соскочил с седла и откинул капюшон. Это был Кронт. Усталый, мокрый и ужасно злой.
— Ну, ублюдки, — процедил он. — Развлекаетесь?
— Да, — Оскер резко захлопнул дверь. — А ты я вижу, явился, не запылился… Пока тебя по Долине мотало, мы, кстати, делом занимались.
— Оно и видно… Аж побледнели все, исхудали от трудов тяжких, — пробормотал Кронт, сбрасывая промокший до нитки плащ.
Оскер холодно взглянул на него:
— А что ты тут, собственно…
Кронт, почти не глядя, ударил его в лицо. И удовлетворенно улыбнулся.
— А где барон? Мне с ним поговорить нужно. Ральфа из-под земли выручать придется.
Ральф оказался почти в полной темноте. Только пятно зеленоватой плесени на дальней стене слабо фосфоресцировало.
Сидеть Ральф не мог.
Он исследовал дверь на ощупь — тяжелая из окованного железом дуба, без ручки с внутренней стороны. Попытки выбить ее ногой успехом не увенчались.
Ральф вытянул руки, как слепой, решился пересечь камеру. Он шел на слабое сияние плесени и едва не упал, споткнувшись о непонятный предмет на полу. Присел на корточки, коснулся каменного пола пальцами, потом нащупалось нечто холодное, шершавое. Ральф ощупал каждую неровность, но восприятие отказывалось сложить все в одну картинку, слишком уж непривычным было изучать мир на ощупь. Наконец, он коснулся чего-то холодного, металлического, круглого… через мгновение Ральф отпрянул, догадавшись, что дотронулся до кольца на руке человека. Сердце подскочило вверх, отчаянно затрепыхалось в горле, не давая дышать. Пленник рванулся к стене. Сапогами, он, кажется, прошелся по телу, но, к счастью, удержался на ногах. Сипло дыша, прижался к холодной стене напротив плесневелого пятна. Свет был очень слабым, но когда Ральф прикоснулся к пятну дрожащей рукой — его ладонь покрылась тонким липким слоем, словно он надел светящуюся перчатку. Недолго поколебавшись, Ральф вымазал плесенью и вторую руку. Теперь он мог худо-бедно видеть на полшага вокруг. Пригнувшись и выставив руки вперед, он направился к центру камеры. Прошлый раз, когда он шел в темноте, камера показалась огромной. Сейчас же он только шагнул от стены — и в неровном круге зеленоватого света вырисовалась фигура лежащего навзничь человека. Скоро Ральф разглядел, что фигур — три, двое мужчин и одна женщина. Все тела со сморщенной посеревшей кожей, кое-как прикрытой лохмотьями. Сглотнув, Ральф опустился на колени возле мертвецов. Он ни на миг не усомнился в том, что души давным давно покинули эти тела.
"У них могут оказаться полезные вещи… надо посмотреть"…
Ральф медленно провел светящимися ладонями над мертвецами, но у тех ничего не было, даже колец. На шее одного из мужчин болталась петля, сделанная из его же пояса.
"Он пытался убить себя, чтобы вырваться из тюрьмы. Но не смог. Почему?"
Ральф внимательнее всмотрелся в лица пленников. Женщина и мужчина с петлей выглядели усталыми и покорными своей участи, третий же сохранял на лице выражение отчаянного упорства. Его пальцы были исцарапаны чуть ли не до костей. В правой руке он зажал небольшой острый камень, почти правильной треугольной формы. Разжав пальцы мертвеца, Ральф взял камушек и бросился к двери. При свете стало видно, что железная пластина у замка вся исцарапана.
"Нет, это дело безнадежное", — подумал Ральф, но все-таки поковырял замок. Естественно, безрезультатно.
— Ну, и что теперь делать? — громко спросил он, обращаясь к безжизненным телам.
О будущем гадать не приходилось. Этих бедняг, видимо, точно также оставили тут, в темноте, предоставив им медленно сойти с ума от холода, голода и одиночества. "Лучше бы меня бросили в озеро", мрачно подумал Ральф, усаживаясь на пол у стены.
Скоро выяснилось, что сидеть очень неудобно, жестко и холодно. Когда ноги вконец закоченели, пришлось вскакивать и наматывать круги по камере, пока усталость не заставила снова сесть. В отчаянии Ральф предпринял еще одну попытку выломать замок камнем, но только изранил пальцы. Он вернулся к трупам и снова придирчиво осмотрел их, теперь уже не гнушаясь прикоснуться, даже перевернул каждый — и ничего не нашел.
Ральф уже стал подумывать о том, а не снять ли с шеи мертвеца петлю, как вдруг тяжелая дверь заскрежетала.
Тонкий луч света метнулся по стенке, темная фигура с потайным фонарем в руке проскользнула в камеру и поспешно прикрыла дверь.
— Ты кто?… — начал Ральф и тут же осекся, почувствовав терпкий, такой знакомый запах духов.
Сибилла поставила фонарь на землю и прошептала на ухо пленнику:
— Это я…
Ральф ощутил прилив нежности и огромной, всепоглощающей благодарности. Сибилла не бросила его. Поцелуй, которым она одарила пленника, показался ему самым страстным в жизни и смерти.
Мягко отстранив его, женщина сняла заслонку с фонаря. Ральф, смахнув с глаз выступившие от резкого света слезы, смог разглядеть, что Сибилла оделась к нему в тюрьму, как на императорский бал — в высокой прическе сверкали бриллианты, под распахнутой черной бархатной накидкой виднелось узкое белое платье, отороченное темными кружевами.
— Тихо, — Сибилла прижала к губам палец в перчатке. — Слушай меня внимательно.
Ральф стоял, прижавшись к двери, и слушал удаляющиеся шаги. Он дрожал от холода и нетерпения, но все-таки заставил себя ждать — довольно было и того, что Сибилла для него сделала, пусть она дойдет до безопасного места.
Когда, как ему показалось, прошла вечность, Ральф подхватил левой рукой стоявший на полу фонарь, правой нащупал в кармане старый ключ и сунул его в замочную скважину. Замок оглушительно щелкнул, а дверь, открываясь, так громко заскрипела, что, должно быть, перебудила всех меченых окрест.
Тоненький лучик фонаря метался по каменным стенам, когда Ральф рысцой бежал по коридору. В самом конце, у винтовой лестницы, он споткнулся о меченого в кольчуге — должно быть, стражника. Он мирно лежал, уронив топор, а по лбу его медленно сползала струйка крови. На нижней ступеньке валялась увесистая дубинка.
"Ну, Сибилла"… Ральф вспомнил о ее убитом кочергой муже и мрачно усмехнулся. "Старые привычки. Нет чтоб яду в вино подсыпать, как делают уважающие себя благородные господа".
Переступив через тело, он принялся карабкаться вверх. Лестница оказалась настолько крутой, что приходилось хвататься руками за верхние ступеньки. Кроме того, кое-где проход был завален щебнем. По словам Сибиллы, лестницей давно не пользовались, и она вела в столь же заброшенные галереи. Там можно пересидеть, а потом и поискать выход наружу.
Ральф нащупал в кармане еще один ключ — маленький, затейливый, украшенный завитушками и мелкими гранатами. "Главное — не выронить", — напомнил беглец сам себе, останавливаясь, чтобы перевести дух. Снизу не доносилось ни шороха. Никто не кричал, не поднимал тревогу, не гнался за пленником с пикой и кандалами наперевес.
"Кажется, проблем не будет".
Наконец, лестница закончилась. С узкой, без перил, площадки вела одна-единственная дверца. Ральф осторожно повернул ключ — замок открылся почти бесшумно.
Комната за дверью больше всего напоминала звериную нору. Приходилось нагибать голову, чтобы не удариться о низкий свод. Вдоль стен стояли ящики и бочки, на полу валялись черепки, рваные овечьи шкуры.
Ральф быстро прошел к выходу, рысцой пробежал по короткому коридорчику и также быстро распахнул двустворчатую дверь в конце его. И замер, ошарашенный светом, теплом и звуками.
