К концу 1936 года стало ясно, что закончить сооружение выставочного комплекса к 1937 году строители не успевают. Поэтому как нельзя более кстати пришлось постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Центрального комитета ВКП(б) от 14 июня 1937 года «О Всесоюзной сельскохозяйственной выставке», которое гласило, что в целях лучшей организации Всесоюзной сельскохозяйственной выставки ее открытие переносится на 1 августа 1938 года. При этом вовсе не неурядицы на строительстве стали причиной переноса открытия ВСХВ. Самым трудным оказалось организовать отбор участников. Требовалось выработать нормативы, достижение которых открывало путь в Москву, довести их до широких масс, дождаться результатов, подвести итоги. В конце концов, нужно было дать время подтянуться и тем, кто совсем немного не дотягивал до выставочных показателей. Если учесть, что все эти проблемы решались на необъятном пространстве, для малограмотной крестьянской массы, то становится понятно, насколько сложной была организация выставки. На этом фоне недостатки строительства выглядели мелкой, локальной проблемой. Но поскольку открытие уже перенесли, появлялся временной резерв для исправления допущенных недостатков, и просто грех было не использовать его в полной мере. Однако неурядицы продолжались и в 1937 году. Выстроенная фабрика-кухня покачнулась сразу после завершения строительства. Под нее пришлось подводить подпорки, причем этот процесс повторялся дважды. Для стройки использовался сырой лес, отчего в ряде сооружений появился грибок. Продолжали выявляться недостатки генерального плана. Ресторан оказался поставленным рядом с животноводческим городком, запахи которого отнюдь не могли способствовать хорошему аппетиту[246].
Подобные недостатки требовали пересмотра генплана в части размещения предприятий обслуживания, однако необходимые доработки не были выполнены. Проект озеленения, представленный архитектором Коробовым, долгое время не удостоился ни утверждения, ни даже внятного обсуждения.
В павильоне Закавказья проектировалась оранжерея для тропического сада, но в соответствии с указаниями Олтаржевского даже это помещение осталось без окон! Зато имелись окна на главном фасаде павильона «Советские субтропики», но вот беда – они выходили на северную сторону, из-за чего их полезность оказывалась под большим вопросом. Потрясающее впечатление производил павильон Казахстана, в котором из-за обилия дверей, проходов и колонн почти не осталось места для экспонатов. Из-за этого его пришлось срочно реконструировать уже после открытия выставки. Павильоны «Ветеринария», «Поволжье», «Охота и звероводство» ломали и вновь возводили по два раза.
По-прежнему практически полностью отсутствовало планирование работ. Планы организации строительства так и не разрабатывались, сроки окончания работ не устанавливались. Проекты павильонов переделывались по нескольку раз, причем уже тогда, когда строительство шло полным ходом[247].
Несмотря на просчеты, к июлю 1937 года уже стояли павильоны Белоруссии, Украины, общий павильон Закавказских республик, «Механизация», Главный и несколько отраслевых павильонов. Осенью пять из них открылись для пробного показа. Их посетили несколько тысяч человек, в том числе депутаты первой сессии только что избранного Верховного Совета СССР. Экспозиция показалась посетителям слишком примитивной, не концентрирующей внимания на ключевых моментах развития соответствующих отраслей сельского хозяйства. Требовалось внести изменения как в планы экспозиций, так и в архитектуру павильонов[248].
Еще одним фактором, усложнившим задачу проектировщиков, стало включение в 1937 году в состав построек семи новых па вильонов. В соответствии с постановлением СНК СССР № 1302 от 5 августа 1937 года и постановлением комитета Всесоюзной сельскохозяйственной выставки № 145 от 2 октября 1937 года «О размещении дополнительных павильонов на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке» нужно было построить павильоны для вновь образованных союзных республик – Таджикистана, Туркмении, Киргизии, а также Татарской АССР, Башкирской АССР, Западных областей, Курской, Воронежской и Тамбовской областей. Место для них выбрали вдоль Центральной аллеи, которую генплан до того оставлял незастроенной, как будто специально резервируя для непредвиденных добавок[249].
Разработку проекта павильона Туркменской ССР поручили аспиранту Академии архитектуры В.А. Ашастину, Татарской АССР – аспирантам И.Г. Гайнутдинову и А.П. Ершову, которые со своей работой справились вполне достойно. С другими зданиями дело обстояло несколько хуже. Так, павильон Киргизской ССР, первоначально порученный архитектурно-планировочной мастерской Г.Б. Бархина, в конце концов спроектировал А.С. Плотников, над павильоном Таджикской ССР сначала работал архитектор Г.Н. Емельянов, но выстроили его по проекту М.А. Захарова и А.Е. Антоненко. Павильон Башкирской АССР долго находился в стадии разработки у Г.П. Гольца, затем проектирование передали М.Ф. Оленеву. Для павильона Западных областей было предложено целых восемь вариантов, из которых сначала выбрали проект ярославского архитектора В. Мачинского, однако здание выстроили по проекту А.В. Куровского[250].
В таких условиях проекты новых павильонов, естественно, запаздывали. К концу 1937 года удалось начать строительство только трех из семи зданий – и то без технических проектов.
Всего же к началу 1938 года на всей выставке было полностью завершено и оформлено всего пять павильонов, причем чрезвычайно разномастно. Остальные по-прежнему находились на разных этапах строительства[251].
В этих нелегких условиях в полной мере проявилась неподготовленность главного архитектора В.К. Олтаржевского, который совершенно безответственно относился к организации проектирования, поддерживая «самодеятельность» архитекторов и художников в процессе архитектурного оформления. Царивший на стройке хаос Олтаржевский объяснял ее спецификой – спешкой, частым изменением заданий, что было отчасти справедливо. Однако сам он не сделал ничего для наведения порядка. Также никаких мер по улучшению хода строительства долгое время не принимали ни руководство стройки, ни партийная организация.
Лишь в начале 1938 года под давлением общественности начальник строительства И.Е. Коросташевский произвел ряд изменений в руководстве. Были уволены главный инженер Вольфман и главный агроном Рунов[252]. Сохранивший же свой пост В.К. Олтаржевский по-прежнему не хотел замечать недостатков. Весной 1938 года он опубликовал весьма оптимистическую статью в «Архитектурной газете», где утверждал, что ВСХВ откроется в срок, а большинство сооружений вполне готово[253].
Действительно, по сравнению с 1937 годом прогресс был налицо. Значительная часть основных сооружений стояла на своих местах и разваливаться, как это бывало в прошлом, не собиралась. Но вот выглядело большинство из них тоскливо. Исключительно безрадостно и буднично смотрелся состоящий из ряда поставленных вертикально деревянных ферм Главный вход, который сами же строители выставки сравнивали с сильно увеличенным частоколом поскотины. Автор проекта Главного входа В.К. Олтаржевский, естественно, этого мнения не разделял. Спустя много лет он писал, что вход на выставку не должен быть слишком парадным и спорить по монументальности с основными павильонами. Основной функцией входа является лишь своеобразное приглашение посетителей на территорию. Вследствие этого архитектор негативно оценивал последовавшую в 1938–1939 годах полную переделку Главного входа[254].
Конечно, о том, насколько торжественность приличествует входу на самую большую выставку страны, можно спорить долго и упорно. Но, к сожалению, малоудачным главным входом перечень недостатков не исчерпывался. Белорусский и Украинский павильоны напоминали слегка принаряженные деревянные конюшни. Деревянными ящиками, зачем-то снабженными нелепыми башнями, смотрелись павильоны Поволжья и Закавказских республик. Самый большой павильон «Механизация» ни к селу ни к городу поднялся посреди восьмиугольной площади, полностью перекрыв все открывавшиеся через нее перспективы, а внешний облик его сравнивали то с вышкой Метростроя, то с восточной гробницей. Главное же состояло в том, что двадцатиметровый в диаметре центральный зал павильона попросту не мог вместить сколько-нибудь значительного количества громоздкой сельскохозяйственной техники, для показа которой он и предназначался. Остальные его помещения были еще более тесными, и вопрос, куда же девать трактора, автомобили и комбайны, оставался открытым[255].
Коренная перестройка (1939)
