«Если господа капиталисты принимаются вдруг безудержно хвалить какой-нибудь наш кинофильм, так и знай, узрели в нем, значит, нечто, дающее им надежду на то, что мы способны отступить от социалистического реализма, то есть, иначе говоря, вообще отступить от своих идеалов...».
Кстати, именно журнал «Октябрь» опубликовал большую разгромную статью о фильме «Мир входящему» под характерным названием «Гуманизм или сентиментальность» (№ 2, 1962). Ее автор – Ленина Иванова – писала следующее:
«Мир входящему! Но теперь-то, много лет спустя, ясно видно, что не мир ожидал входящего в жизнь, а суровая, постоянная борьба. И тяжкие обстоятельства, и сомнения, и ошибки, и враждебные влияния, и, главное, необходимость выбора: чью сторону взять в той борьбе, которая происходит в мире? Парню, которого поднимали на руках и благословляли на мирную, счастливую жизнь, сегодня семнадцать. Через год, если он живет в Западной Германии, его мобилизуют в войска бундесвера. Оружие, так щедро и легкомысленно политое им в день рождения, очищено от ржавчины и взято там на вооружение. Ему надо будет самому решать свою судьбу.
Мы хотим верить, что не будет войны, не будут гореть дома и земля под ногами, не будут бежать по военным дорогам женщины с детьми, не будут распускаться над головами потрясенных людей ядовитые грибы атомных взрывов. Но битвы идей ведутся и еще долго будут греметь. Нашему ли искусству стараться смягчить противоречия и вместо суровой и мужественной правды говорить сладкие и фальшивые слова!..
Мира давно нет на земле. Надо ставить вопрос об ответственности людей за все, что происходит на планете. Спасать потом будет труднее – и будет стоить многих жертв. Наше искусство должно показывать истинность и человечность коммунистических идей, за которые боролись наши отцы и боремся сейчас мы. Помочь разрешению от бремени может каждый, мы должны помочь рождению Человека...
Гуманизм – это высокая идейность и сознательность. И решительная наступательность, потому что «лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой!».
К моменту выхода в свет этой статьи лента уже вышла в прокат, но ограниченным тиражом – всего 370 копий. К тому же ее запретили показывать в армии, а когда спустя год захотели показать по ТВ, влиятельные силы исключили фильм из телевизионной сетки чуть ли не за день до показа.
Фильм «Мир входящему» был важен западным идеологам именно как пример талантливого произведения из СССР, где проповедовалось гуманное отношение к врагу. Да, этот фильм клеймил фашизм, но подспудно приучал советского зрителя к бесклассовому подходу к событиям недавней войны. И это происходило в тот самый момент, когда отношения между ФРГ и ГДР были на грани вооруженного конфликта, причем по вине именно западной стороны.
Отметим, что западные кинематографисты подобным гуманизмом к советским солдатам-освободителям не страдали, а даже наоборот – именно на рубеже 50-х годов в ФРГ увеличился поток реакционных военно-пропагандистских картин, которые если и не реабилитировали фашизм, то приучали зрителя к тому, что не все там было однозначно. Например, в фильме «Генерал дьявола» (1955) фашизм осуждался, но в то же время делалась попытка реабилитировать представителей гитлеровского генералитета. Тогда же в кино был возвращен режиссер Ф. Харлан, который когда-то активно сотрудничал с нацистами. Как писал кинокритик Б. Зюлковский:
«Кино как искусство потеряло в ФРГ всякие шансы с момента введения валютной реформы и провозглашения Эрхардом „свободной рыночной экономики“. Не охраняемый никакими законами, сведенный до уровня товара, кинематограф был отдан на растерзание бессовестной конкурентной борьбе крупных киноконцернов и мелких аферистов. Началось конвейерное производство детективов, военных фильмов, экранизаций приключенческих романов Карла Мая, фильмов из жизни высшего общества, секс-фильмов, хеймат-фильмов (фильмы о родине, псевдопатриотические ленты, некогда составляющие основной репертуар гитлеровского кинематографа). К концу 50-х годов интеллектуальное содержание и художественный уровень этих фильмов (при всем их техническом совершенстве) приближались к нулю. Немногочисленные попытки создания подлинно художественных произведений, предпринимаемые такими режиссерами, как Тресслер или Викки, не удались: коммерческая машина просто проглотила их...».
Естественно, ждать от подобного рода кинематографа каких-либо фильмов, где пропагандировалось бы доброе отношение к советской системе, было наивно. Этого не могло быть по определению. Американцы не для того вкладывали миллионы долларов в экономику ФРГ (в том числе и в ее кинематограф), чтобы там появлялись фильмы о советском солдате-гуманисте. А советские ленты типа «Мира входящему» в широком прокате там не демонстрировались, «окучивая» лишь узкий круг интеллектуалов. Таким образом, это была игра в одни ворота: мы у себя немцев воспевали, а они продолжали видеть в нас исключительно «страшных коммунистов». Все это в итоге плохо для нас закончится: гуманизм Горбачева и Ельцина сделает лично им паблисити на Западе, но СССР в результате развалится.
Отметим, что волна антисоветизма в начале 60-х годов накрыла и другие европейские страны. Например, в Англии именно тогда была затеяна знаменитая серия фильмов про Джеймса Бонда – агента британской разведки под номером 007. И в первом же фильме этой серии – «Доктор Но» (1962) – в качестве отрицательных персонажей будут фигурировать именно русские. А второй фильм, несмотря на свое ласкающее слух название – «Из России с любовью» (1963), – и вовсе был уже откровенно антисоветским. Как писала газета «Дэйли телеграф»: «Фильм наглядно отражает ужасы тоталитарного мира...».
Отметим, что промоушн ленте был устроен отменный: она стала первой английской картиной, которая демонстрировалась одновременно в четырех самых больших кинотеатрах Лондона. Общий мировой прокат фильма принес доход в сумме 10 миллионов долларов (астрономические по тем временам деньги). Так что пока советские деятели культуры усердно размахивали пальмовой веткой мира, их западные коллеги занимались диаметрально противоположным – отливали пули для своих идеологических «кольтов».
Скандал с фильмом «Мир входящему» стал одним из поводов к тому, чтобы представители державного крыла советской интеллигенции наконец подняли в печати вопрос о том, что некоторые мастера советского искусства работают с одним прицелом: создавать произведения исключительно для избранной, элитарной публики и отправлять их для показа на различные зарубежные кинофестивали и выставки. А начало этой дискуссии положил писатель Юрий Герман, который опубликовал в газете «Литература и жизнь» (12 октября 1962) большую статью на эту тему. В ней он подверг критике идею некоторых кинорежиссеров-снобов о том, чтобы создавать в стране особые, привилегированные кинотеатры для особо одаренных в интеллектуальном смысле зрителей. В своей статье писатель вопрошал:
«Спрашивается в задачке: кто эти особо одаренные? Что за удивительное неуважение к народу, что за поганый аристократизм? Что за башни из слоновой кости?
Или товарищи начисто забыли, а может быть, по младым ногтям и младенческому развитию собственного интеллекта, не знают, что, кроме Дома кино, Канн, Венеции и прочих милых их сердцам мест, существует, напоминаем, огромный Советский Союз со своими требованиями, со своими горестями, со своими мечтами и со своими чаяниями?..».
Здесь писатель чутко уловил ту тенденцию, которая все сильнее охватывала советскую интеллигенцию в 60-е годы, – желание понравиться не собственному народу, а западной элите. Ради упоминания своей фамилии даже мелким шрифтом в каком-нибудь «Обсервере» или «Монде» иной представитель советской творческой интеллигенции готов был нашпиговать свое произведение столькими «фигами» по адресу советской власти, что даже на самом Западе удивлялись: дескать, откуда в нем столько злости к режиму, кормящему его? Невдомек было западным господам, что таким образом приверженцы «фиг» готовили себе плацдарм для будущего бегства из страны. Вот они и упражнялись, причем не только по части создания всевозможных «фиг», но также набивали руку на заимствовании всяческих творческих методов, распространенных на Западе, поскольку все они могли здорово им пригодиться в их будущих зарубежных одиссеях. И вновь сошлюсь на слова Всеволода Кочетова, который в те годы был одним из самых яростных противников тех деятелей в советском искусстве, кто мерил жизнь по западным лекалам. В том же 62-м году он писал следующее:
«Подчеркнуто будничной жизнь героев получается в тех произведениях, авторы которых заимствуют у Запада метод показа жизни „как она есть“. Это метод нехитрый. Идет, скажем, рассказ о зимовщиках на льдине в районе Северного полюса. Кто-то из научных сотрудников в бешеную пургу отправляется снять показания с приборов. Автор рассказывает не о том, как человек преодолевает стихию, а о том, как он думает о курином сациви в московском ресторане „Арагви“ или о розовых коленках Шурочки, с которой втайне от жены Ниночки весело проводил время в гостинице „Большой Урал“ во время служебной командировки из Москвы в Свердловск. И сразу же все становится заурядным – и этот человек, на много месяцев добровольно отправившийся в ледяную Арктику, и льдина, которая время от времени раскалывается, и весь смысл станции „Северный полюс“ номер такой-то; тускнеют не только люди, но даже и северные сияния, поскольку „для образности“ их сравнивают с цветными трикотажными исподниками, полощущимися в мыльной воде механизированной прачечной.
