года, понедельник
Сегодня я решил вернуться в Ледяную Гавань, чтобы проверить, нет ли там еще каких-нибудь фрагментов судна, а заодно попытаться отыскать свои перчатки. Должно быть, я снял их, когда фотографировал свою находку и менял кассету в фотоаппарате. День выдался очень холодный, и поэтому мне очень хотелось поскорее их отыскать. Ветер дул прямо с севера, у меня слезились глаза, и буквально все в лагере шмыгали носом. Небо было спокойно, и облако с резко очерченными краями, сплющенное и вытянутое из-за сильных ветров, неподвижно висело над островом, затемняя пейзаж и придавая открытому небу глубокий прозрачный синий цвет. Я нашел Ержи и сообщил ему, что ухожу. «Как долго тебя не будет?»– недовольно спросил он, держа в руке совок. «Что-нибудь часа два», – ответил я. «Возьми ружье, ладно?»
Накануне Дима и Толя срезали дорогу напрямик через мыс, но сегодня я решил идти вдоль воды. Волны прибоя, тихо пузырясь, накатывали на берег, и, пока я шел по темному каменистому пляжу, под моими ногами хрустели мокрые гравий и галька, и я вспомнил забавный отрывок их «Дневника» Геррита де Вейра о медвежьей берлоге в этом самом месте, в сугробах, которые скапливаются каждую зиму под 5-метровым откосом:
Мы пошли на то место, откуда он [медведь] появился, посмотреть, нет ли там какой берлоги, и увидели во льду большую яму, глубиной в рост человека, при входе узкую, а внутри очень широкую. Мы просунули туда свои пики проверить, нет ли там еще медведя. Выяснив, что там никого нет, один из наших забрался в эту берлогу, но не слишком далеко, так как ему было страшно. Затем, проходя по берегу моря, мы увидели, что […] льдины так высоко взгромоздились одна на другую, что было похоже на целые города с башнями и крепостными стенами [15 April 1597].
Когда я обогнул мыс, прибрежная полоса так сузилась и обрыв вдруг стал таким крутым, что взобраться на него я смог, лишь закинув ружье за спину. На вершине 20-метрового утеса я смог встать на ноги и, выпрямившись, заметил двух птиц, которые, почти не шевеля крыльями, как бы лениво парили над темно-синей водой. В мгновение ока ветер с моря принес их ко мне. Это была пара коричнево-золотистых орланов-белохвостов (Haliaeetus albicilla). Они немного покружили надо мной, но, пока я торопливо доставал камеру, сильный бриз поднял их в вышину и унес вглубь острова. Со своего возвышения я ясно видел полосу бурунов от 200 метров до 1 километра от берега, перемежающуюся редкими отмелями. По-видимому, волны разбиваются у мелководья, которое простирается приблизительно в тех же пределах, что и прибрежный лед на аэрофотоснимках. На нашу долю выпало довольно мягкое новоземельское лето. Причиной тому – североатлантические циклоны, которые один за другим входят в Баренцево море. Этим летом Ледяная Гавань свободна ото льда, прибрежный лед тоже растаял, что само по себе исключительный случай. Как правило, прибрежный лед, или припай, сохраняется всё лето, и его можно увидеть вокруг мыса Спорый Наволок на тех нерезких аэрофотоснимках, которые наши партнеры предоставили нам по моей просьбе. Вне всякого сомнения, судно Баренца село на мель на этих мелководьях, вероятно, при попытке завести якорь на припай [26 августа 1596 года].
В 1979 и 1980 годах Дмитрий Кравченко обследовал с помощью эхолота край припайного льда и обнаружил, что глубина моря составляет там от 3 до 4 метров. Его теория заключалась в том, что судно было вжато в бухту напором морского льда. В бюллетене Nederland-USSR [1981] Кравченко писал: [72]
Чем больше мы про это думали, тем становилось понятнее, где следует искать корабль Баренца. В этом нам сильно помог «Дневник» де Вейра. И я, и все мои коллеги восхищены точностью его изложения. После тщательного анализа мы пришли к заключению (на основании свидетельств де Вейра), что судно оказалось в ловушке в Ледяной Гавани. Мы собрали доказательства этой теории. Та часть Гавани, где находилось судно, была похожа на каменную ловушку для рыбы, из которой, как мы выяснили, выбраться было невозможно. Мы рассуждали следующим образом: в августе 1596 года корабль застрял во льду и двигался вместе с ним. У мыса [Спорый Наволок] лед движется по направлению к берегу. Внезапно он начал качаться вверх и вниз с такой амплитудой, что судно было перенесено через каменистый подводный барьер. Теперь, когда он освободился от движущейся массы льда, корабль оказался зажат между каменистым мелководьем и береговым льдом. Мы обнаружили, что подводные каменные гряды тянулись от самого мыса на глубине от 1,5 до 1,8 метра. Судно было повреждено и медленно наполнялось водой. В результате оно стало тяжелее и погрузилось глубже. Попавший в ледовую западню корабль уже нельзя было спасти никакими силами.
«Ну, Юозас, давай навестим Виллема Баренца», – шутливо предложил я. Мы, весело смеясь, шли по берегу и неожиданно наткнулись на первый обломок. Это был кусок дубовой древесины, весь изъеденный временем и солью. Мы пробыли там всего 10 дней, но всё же успели вытащить из воды несколько фрагментов судна вместе с металлическими деталями и гвоздями. Чтобы удостовериться, что они действительно принадлежали каравелле Баренца, мы взяли несколько гвоздей с места зимовки. Специалисты подтвердили, что и те и другие гвозди датируются XVI веком. В 1980 году, во время нашей третьей экспедиции, мы планировали поднять останки затонувшего судна. Хотя залив был покрыт льдом и обстоятельства складывались не в нашу пользу, нам всё же удалось обследовать большую часть дна залива. Чтобы погрузиться под воду, наши аквалангисты были вынуждены проделывать отверстия в слое льда толщиной 1,5 метра с помощью взрывов мин. Каждая полученная таким образом полынья позволяла обследовать периметр длиной 25 метров. Но мы вынуждены были свернуть эти работы из-за отсутствия топлива. Летом 1981 года мы намеревались с помощью металлодетекторов обнаружить металлические части судна. Я рассчитывал найти якоря, пушки и, возможно, нижнюю часть корпуса судна. Мы нашли куски свинца, которые могут указывать на то, что корпус был обшит свинцом. Судя по 80 фрагментам древесины, которые нам удалось обнаружить, верхняя часть судна была разрушена. Нижняя часть, тяжелая от свинца, должно быть, пошла ко дну после того, как судно было раздавлено льдом [Kravchenko 1981, 17–18]. [73]
Дмитрий Кравченко и его команда аквалангистов из московского клуба «Дельфин» обыскали залив, но не нашли никаких останков судна. Однако, при наличии припайного льда и значительной осадке каравеллы Баренца, маловероятно, что
