Но вернемся к речи М. Ромма:
«Впервые после Октябрьской революции эта увертюра („1812 год“. – Ф. Р.) была исполнена в те годы, когда выдумано было слово «безродный космополит», которым заменялось слово «жид»... На обложке «Крокодила» в те годы был изображен «безродный космополит» с ярко выраженной еврейской внешностью, который держал книгу, а на книге крупно написано: «жид». Не Андре Жид, а просто «жид». Ни художник, который нарисовал эту карикатуру, никто из тех, кто позволил эту хулиганскую выходку, нами не осужден. Мы предпочитаем молчать, забыть об этом, как будто можно забыть, что десятки наших крупнейших деятелей театра и кино были объявлены безродными космополитами, в частности, сидящие здесь Юткевич, Леонид Трауберг, Сутырин, Коварский, Блейман и другие, а в театре Бояджиев, Юзовский. Они восстановлены на работе, в правах. Но разве можно вылечить, разве можно забыть то, что в течение ряда лет чувствовал человек, когда его топтали ногами, втаптывали в землю?!..».
И вновь прервем речь режиссера для некоторых пояснений. Как мы помним, кампания против «безродных космополитов» проходила в последние годы правления Сталина – в 1948–1949 годах – и была прямым следствием «холодной войны», которую развязал, как мы помним, Запад. Космополитами были объявлены все, кто устно или печатно выражал хотя бы мало-мальские симпатии Западу (будь то джаз или творчество какого-нибудь западного писателя). При этом в космополитах ходили не только евреи, но и граждане других национальностей: например, в их число угодили великий русский философ Александр Веселовский и ряд других известных деятелей русского происхождения. Однако Ромм в своей речи упоминает главным образом своих соплеменников, чтобы уличить сталинский режим в антисемитизме.
Однако в тот период пострадали не только евреи: в 1949 году на свет появилось так называемое «дело о русском национализме», в результате которого были репрессированы около двух тысяч человек, среди которых был и один член Политбюро – Н. Вознесенский. Ромм об этом прекрасно знает, но ни словом не упоминает, поскольку цель у него одна: выставить Сталина антисемитом. Хотя тот таковым не являлся: «вождь всех народов» боролся не с евреями вообще, а прежде всего с евреями-националистами. Иначе как объяснить, что в конце 40-х годов, в разгар кампании по борьбе с безродными космополитами, в составе Политбюро из 11 его членов 9 (!) были родственно связаны с евреями. Причем среди этих людей был и сам Сталин: его внук и внучка были наполовину евреями.
Или взять другой пример: Сталинские премии, которые считались самыми престижными наградами в стране в те годы. Так вот, с 1949 по 1952 год треть всех премий получали люди еврейского происхождения. Поскольку право последней подписи в списках награждаемых принадлежало Сталину, можно смело утверждать, что, будь он антисемитом, наверняка бы заменил номинантов-евреев на людей других национальностей. Ромм и это прекрасно знал, поскольку в последние годы сталинского правления сам был лауреатом Сталинских премий дважды: в 1948 и 1951 годах (всего у него было 4 «сталинки», что среди кинематографистов было своеобразным рекордом: больше имел лишь Иван Пырьев – у него их было шесть).
Другое дело, что после 1956 года Ромм, как и большинство его соотечественников, стали ярыми антисталинистами и ничего хорошего о Сталине говорить не желали. Тот же Ромм, к примеру, после разоблачения культа личности Сталина на ХХ съезде КПСС лично вооружился ножницами и вырезал почти 600 метров пленки из своих прежних фильмов, где был изображен вождь всех народов. Правда, от своих Сталинских премий режиссер не отказался, поскольку в таком случае пришлось бы возвращать не только лауреатские значки, но и деньги, которые выдывались вместе с премией (а это по 100 тысяч рублей).
Но вернемся к речи Михаила Ромма. После упоминания о кампании против «безродных космополитов» режиссер перешел непосредственно к тогдашним советским реалиям, в частности, повел атаку на своих оппонентов из лагеря державников. Дословно это выглядело следующим образом:
«Журнал „Октябрь“, возглавляемый Кочетовым, в последнее время занялся кинематографом. В четырех номерах, начиная с января по ноябрь, появляются статьи, в которых обливается помоями все передовое, что создает советская кинематография, берутся под политическое подозрение крупные художники старшего и более молодых поколений (отметим, что под „художниками старшего поколени“ Ромм имел в виду и себя: в №5 „Октября“ разгромной критике подвергался его фильм „Девять дней одного года“. – Ф. Р.). Эти статьи вдохновляются теми же самымии людьми, которые руководили кампанией по разоблачению «безродных космополитов». Мне кажется, что нам не следует все-таки забывать все, что было.
Сейчас многие начнут писать пьесы, ставить спектакли и делать сценарии картин, разоблачающие сталинскую эпоху и культ личности, потому что это нужно и стало можно, хотя еще года три или четыре назад считалось, что достаточно выступления Никиты Сергеевича на ХХ съезде. Мне прямо сказал один более или менее руководящий работник: слушайте, партия проявила безграничную смелость. Проштудируйте выступление товарища Хрущева и довольно! Что вы в это лезете?
Сейчас окончательно выяснилось, что этого не довольно, что надо самим и думать, и говорить, и писать. Разоблачить Сталина и сталинизм очень важно, но не менее важно разоблачить и то, что осталось нам в наследство от сталинизма, оглянуться вокруг себя, дать оценку событиям, которые происходят в общественной жизни искусства...».
И вновь позволю себе личную ремарку. В позиции Кочетова было больше мужества и благородства, чем в позиции Ромма. Писатель честно служил Сталину при его жизни, не отрекся он от него и после его смерти, даже несмотря на поворот политического климата в стране в сторону яростного антисталинизма. А как поступили такие люди, как Ромм? Они почти три десятка лет служили сталинскому режиму, а затем в одночастье превратились в его яростных ниспровергателей. Тот же Ромм вырезал из своих кинолент все кадры со Сталиным (а это 600 метров пленки!) и посчитал, что таким образом искупил свою вину перед обществом.
По этому поводу вспоминается история из далекого прошлого. Знаменитый монгольский правитель Чингисхан в решающем сражении разбил войска своего давнего и принципиального врага хана Джамухи. Однако тому удалось бежать с горсткой своих сподвижников. Но спустя несколько дней сподвижники предали своего хана и бросили его связанным к ногам Чингисхана, надеясь тем самым вымолить для себя прощение. Но они жестоко ошиблись. Чингисхан приказал казнить этих людей, поскольку считал, что предавший своего господина слуга не имеет права на снисхождение. «Предавший один раз, предаст и дважды», – сказал великий монгольский хан. Жестоко, но совершенно справедливо.
То, как повели себя после смерти Сталина многие его недавние восхвалители, зеркально повторило события многовековой давности. Те, кто при жизни вождя пел ему осанну, после его смерти тут же бросились поносить его имя, лишь бы сохранить свои привилегии. Взять того же Ромма или еще выше – Хрущева. Знаменитый доклад последнего на ХХ съезде о культе личности Сталина был продиктован исключительно конъюнктурными соображениями: во-первых, чтобы с его помощью подготовить фундамент для отсечения от власти своих конкурентов (Молотова, Маленкова, Кагановича), во-вторых – чтобы свалить всю вину за перегибы во время репрессий 30–40-х годов на Сталина и этих людей. Себя Хрущев разоблачать не собирался, хотя его руки были в крови по локоть, а то и больше. Поэтому, придя к власти, Хрущев и отдал приказ председателю КГБ Ивану Серову подчистить архивы и изъять оттуда все документы, изобличающие его в репрессиях. Так что разоблачение Сталина было делом исключительно конъюнктурным и потому тенденциозным. На Сталина (а также на Берию) навесили всех собак, полагая, что таким образом обществу делается великая услуга. А вышло наоборот. Доклад Хрущева на ХХ съезде расколол не только советское общество, но и вообще всю мировую систему социализма. Грянуло восстание в Венгрии (осень 1956 года), где пролились реки крови, была разрушена дружба с Китаем (1960), начались брожения в Чехословакии, которые приведут к событиям августа 68-го года.
Короче, Хрущев своими волюнтаристскими действиями принес стране и всему социалистическому блоку не свободу (к ней можно было прийти и без огульного разоблачения сталинизма), а раздрай и смятение. Проводимая Хрущевым политика позволила поднять голову во власти и в интеллигенции клану людей, которые были прямыми последователями тех русофобов, которые верховодили страной до второй половины 30-х годов. Поэтому патриотизм они считали сталинским пережитком и любого, кто объявлял себя патриотом России, зачисляли в сталинисты. Вот и Ромм в своей речи не случайно спорил с официальными идеологами, которые десятилетиями воспитывали в советских людях патриотизм посредством простого лозунга «Все советское – самое лучшее». Цитирую:
