Дом был трехкомнатный и, очевидно, давно брошенный его хозяевами. В спальне стояли кровати с матрацами, но без постельного белья; в зале – неработающий телевизор; во дворе – ржавая легковушка. Оказавшись в чужом доме без разрешения хозяев, я обычно вспоминаю Машу из сказки «Три медведя». И мне сразу становится неуютно. Поэтому я не стал забираться внутрь, а лег спать на веранде. Но ночью начался сильный дождь, крыша протекла, и мне пришлось-таки зайти в спальню и досыпать уже на кровати.
Чем дальше я забирался на север, тем реже мне встречались белые и тем чаще – маори. Их предки приплыли сюда около тысячи лет назад с мифического острова Хаваики (скорее всего, это был остров Ранатеа, но точно никто не знает).
Как в США помнят поименно всех пассажиров судна «Мэйфлауэр», на котором прибыли в Новый Свет первые белые поселенцы, так и в легендах маори (у них не было письменности) сохранились имена тех, кто приплыл на семи длинных каноэ во главе с вождем Тама Те Капуа, именем которого называется теперь Дом собраний в Огайнемуту.
Миграция предков маори имела свою предысторию. Новозеландским «Колумбом» был полинезиец Купе, который, погнавшись за большим спрутом, случайно наткнулся на необитаемую землю – Северный остров Новой Зеландии. Жене Купе (она также была на его лодке) эта земля напомнила большое белое низко плывущее облако. Так появилось название Аотеароа (по-маорийски – Большое белое облако).
Сам Купе никогда больше сюда не возвращался. Но по его стопам в Новой Зеландии побывало еще несколько мореходов, часть – по собственному желанию, других занесло непогодой. Поэтому, когда из-за большого перенаселения острова Хаваики вожди нескольких племен решили мигрировать, они уже имели представление о том, куда собираются отправиться.
Главную флотилию колонистов составили пять больших лодок, названия которых сохранились до наших дней: «Те Арава» («Акула»), «Матаатуа» («Око божье»), «Курухаупо» («Грозовая туча»), «Токомару» («Дружина бога войны») и «Таи Нуи». Вслед за ними пришли лодки «Аоатеа», «Такитиму», «Хоротуа». Между их экипажами возникло соревнование, а потом и вражда.
Люди с лодки «Те Арава» добрались до центра Северного острова и поселились в районе нынешнего Ротороа, среди гейзеров, горячих источников и грязевых вулканов. Потомки приплывшего на этой лодке жреца Нгаторо обосновались в районе озера Таупо. Переселенцы с лодки «Курухаупо» заселили территорию, где сейчас расположен Окленд, а также район Таранаки. «Матаатуа» под командой Тороа зашла в нынешний Пленти-Бэй (Залив изобилия).
К моменту прибытия «первооткрывателей» острова Новой Зеландии уже были населены аборигенами – «охотниками на моа» (по имени гигантской нелетающей птицы, которая была их основным пропитанием).
Маори привезли с собой сладкий картофель, свиней, собак и, конечно, крыс – всего этого на изолированных от остального мира островах не было. Охотиться они, видимо, умели лучше, чем аборигены. Совместными усилиями им удалось быстро перебить всех гигантских птиц. Что же послужило причиной вымирания самих «охотников на моа», доподлинно неизвестно. То ли их ассимилировали, то ли съели вместе с птицами, когда-то бывшими их основным источником пропитания.
Каннибализм у маори был в чести. Они даже устраивали межплеменные войны с единственной целью раздобыть «вкусненького». А воевать они умели. Даже регулярные английские войска, вооруженные современным оружием, поначалу не могли с ними справиться. Что уж говорить о бедных охотниках на моа. Они были просто как дети малые по сравнению со своими воинственными гостями.
Маори прибыли одной сплоченной группой, и язык у них был общий, но единого государства они не создали. Когда в Новую Зеландию прибыли первые европейцы, здесь было пять главных маорийских племен, разделенных на многочисленные кланы-хапуу. Маори жили в домах с соломенными крышами в укрепленных поселениях, окруженных защитными стенами и рвами.
Письменности у маори не было. Легенды, сказания и мифы каждый мужчина должен был учить наизусть, тренируя свою память. Именно так, например, до нас дошел миф о сотворении мира.
Вначале было бесконечное, безграничное Ничто. Оно породило Длинную черную ночь и Мир, плывущий в бескрайнем космосе. В этой бескрайней темноте Ранги, Отец неба, лежал сверху на Папа, Матери-земле. Когда у них стали появляться дети, им приходилось страдать, зажатыми между телами родителей в темноте и тесноте. Недовольство росло, пока не вылилось в открытый бунт.
Сыновья попытались оттолкнуть отца от матери, но сил у них не хватало. Вернее, поначалу некому было объединить общие усилия. Именно таким лидером стал самый сильный из них, Танемахута (Могучий Тане). Упершись плечами в мать, а ногами в отца, он напрягся и оторвал родителей друг от друга, а отца зашвырнул далеко-далеко в небо. Его мать совсем не обрадовалась такому «освобождению». Она долго и безутешно рыдала. Из ее слез появились туманы и дожди, ручьи и реки, огромные озера и моря – вся влага мира.
Когда родителей отделили друг от друга, в образовавшееся пространство хлынул свет. Стало видно, что Мать-земля совсем голая. Танемахута постарался скрыть ее наготу: посадил траву, деревья, создал птиц, рыб и животных. Так к именам Могучий Тане и Тане, Создавший Свет, добавилось еще одно – Тане – Бог Леса.
Когда Мать-земля была прикрыта и обустроена, Танемахута вспомнил о своем Отце-небе. Ему, голому, он кинул пригоршню ярких камушков, из которых образовались звезды. Все братья остались с матерью, кроме Тавириматеа. Именно его дети – ветер и облака – до сих пор нападают на потомство остальных братьев – растения и животных. Позднее от одного из братьев великого Танемахута появились маори. Легендарный Мауи однажды на рыбалке поймал огромную рыбу – Северный остров Новой Зеландии. Голова этой «рыбы» находится на юге, в районе нынешнего Веллингтона, а хвост – возле мыса Рейнга, где встречаются воды Тасманова моря и Тихого океана. Именно отсюда, в соответствии с легендами маори, духи умерших отправляются в свое путешествие назад на мифическую землю предков Хаваики.
Мыс Рейнга считается самой северной оконечностью Новой Зеландии. На самом деле, утесы Сурвиль на Северном мысе еще на пять километров севернее, но добраться до них очень сложно. Поэтому возле маяка для туристов (я приехал с японцами на арендованном ими микроавтобусе) установили столб с табличками, указывающими расстояние от экватора и Южного полюса, мыса Блаф и Нью-Йорка, на фоне которого очень удобно фотографироваться.
Во время своих путешествий я люблю спать в спальном мешке под открытым небом, наслаждаясь и свежим воздухом, и видом. Когда меня спрашивают: «А если дождь?», я обычно беспечно отвечаю: «Значит, не повезло!» Следуя этой логике, в ту ночь мне очень крупно не повезло.
Дождь вначале только моросил, но постепенно становился все сильнее и сильнее. Я поплотнее закутался в спальник – очень уж неприятно, когда капли дождя барабанят по лицу. Холодная вода вначале подтекла снизу, потом спальник промок и сверху. Вскоре и мешок, и одежда, и рюкзак, и все его содержимое (видеокамеру я предусмотрительно упаковал в три полиэтиленовых пакета и за ее судьбу не волновался) насквозь пропитались водой и стали, тем самым, «водонепроницаемыми» для последующей влаги. А окружающую меня воду я нагрел теплом своего тела и спокойно уснул. Главное, я уже не боялся больше промокнуть.
Утром я проснулся насквозь мокрый. Однако в спальном мешке было тепло. Но стоило из него вылезти, как с одежды начала испаряться вода. В пустынях обматывают сосуд мокрой тряпкой и выставляют на ветер, чтобы охладить воду. В эффективности этого метода я вскоре убедился на собственной – холодной – шкуре. Добравшись до ближайшего поселка, я сразу же отправился искать… библиотеку.
Я уже побывал до этого в нескольких новозеландских библиотеках – там никогда не отказывали в просьбе зарядить аккумулятор видеокамеры. Также, я уверен, это можно было сделать в любом овощном или обувном магазине. Но у библиотек есть несомненное преимущество: там всегда можно найти стул и какую-нибудь интересную книжку, чтобы скоротать пару часов, пока аккумулятор зарядится.
В тот раз я зашел в библиотеку еще и для того, чтобы просушить одежду. На улице опять начался сильный дождь, а в библиотеке было сухо. Я поставил стул вплотную к электрическому обогревателю, воткнул аккумулятор в розетку (с разрешения библиотекаря) и стал читать книжку о китайском искусстве войны.
Мокрые вещи в библиотеке сушить все же не очень удобно. Как только распогодилось, я вышел на окраину Кайкохе и разложил вещи на стоящей у дороги лавочке. Погода выдалась самая подходящая: солнце и ветер. Сохло все прямо на глазах. Но довести процесс до конца я не успел. Ко мне подрулила машина (лавочка была недалеко от дороги, но никаких попыток голосовать я не предпринимал). Сидевшая за рулем женщина поинтересовалась:
