Вечернее заседание было кратким. Смит зачитал список тех, кто был вызван для дачи показаний: кроме членов команды «Титаника» и сотрудников компании, он намерен заслушать и значительное число спасенных пассажиров, но только после завершения допроса команды. В заключение Смит сообщил, что последующие заседания следственного подкомитета будут проходить в Вашингтоне.
В тот же вечер Брюс Исмей вновь попросил разрешить ему вернуться в Англию. Ему снова отказали. На этот раз Исмей запротестовал. Он сделал заявление, в котором сообщил, что «с глубоким уважением относится к сенату Соединенных Штатов, но ход расследования может скорее запутать общественное мнение, чем выяснить спорные вопросы». Одновременно он пожаловался британскому послу. Но Смит не позволил вывести себя из равновесия.
В понедельник 22 апреля в 10 часов 30 минут Смит, сопровождаемый членами подкомитета, вошел в большой зал заседаний в новом крыле здания Сената в Вашингтоне. С большим трудом они пробрались к столу. Едва Смит произнес первое слово, как защелкали затворы фотоаппаратов, один корреспондент даже зажужжал кинокамерой, зашуршали блокноты нескольких сотен корреспондентов. Для сенатора Смита это было уже слишком. Он вызвал начальника службы порядка и, несмотря на бурю протеста, заставил часть зрителей удалиться. Репортеров разместили подальше от стола председателя и освободили места для официальных гостей, которые вообще не смогли попасть в зал. В их числе оказались несколько депутатов, генерал Улер и капитан Джон Дж. Напп из Гидрографического управления, которого министр военно-морского флота направил в помощь сенатору. Затем Смит поднялся и резким голосом обратился к собравшимся:
— Я хочу заявить, что комфорт присутствующих на заседании отнюдь не предмет нашего интереса. Нас в первую очередь интересует выяснение истины, и я хотел бы, чтобы каждый из присутствующих понял, что он находится здесь только благодаря любезности подкомитета, что ход расследования — это не развлечение, и любое вмешательство в него будет пресекаться.
Главным свидетелем в этот день был двадцативосьмилетний четвертый помощник капитана «Титаника» Джозеф Боксхолл. В отличие от Лайтоллера Боксхолл припомнил только один случай тренировки команды на спасательных шлюпках, проводившейся в Саутгемптоне. Тогда были спущены две шлюпки. Они были в отличном состоянии и снабжены всем необходимым. Поскольку Боксхолл был штурманом — он провел год в мореходном колледже, где изучал навигацию и морскую астрономию, — именно ему капитан Смит передавал сведения об айсбергах, поступавшие с других судов, и он должен был отмечать их на карте. Сенатора Смита интересовало, как и когда капитан передавал ему эти сведения.
Боксхолл. Не знаю, это было за день или два до столкновения. Он дал мне какие-то координаты дрейфующих айсбергов, и я нанес их на карту.
Смит. Вы знаете, когда была принята радиограмма от «Америки», сообщавшая, что «Титаник» находится вблизи айсбергов?
Боксхолл. Нет, не могу сказать.
Из дальнейшего хода допроса офицера следовало, что он не только не знал о радиограмме «Америки», но даже и о других настойчивых предостережениях, поступивших на «Титаник» в тот день и вечер перед катастрофой. Это подтверждалось двумя фактами: с одной стороны, Боксхолл был убежден, что ему не передавали ни одной радиограммы, с другой — что все айсберги, координаты которых он нанес на карту, находились севернее маршрута «Титаника». Боксхолл решительно указал на то, что, если бы было получено сообщение о присутствии льда южнее, он обязан был бы обратить на это внимание капитана. Но «Америка» сообщала, что айсберги обнаружены именно южнее! Боксхолл заявил:
— Я убежден, что даже капитан Смит ничего не знал о предупреждениях, иначе об этом шла бы речь.
Вновь подтвердился факт нарушения правил передачи важных сообщений тому, кому их обязаны были передавать, то есть капитану и вахтенным офицерам.
В показаниях Боксхолла впервые прозвучало упоминание о «таинственном» судне, огни которого виднелись недалеко от «Титаника», когда с его палубы уже спускали спасательные шлюпки. Боксхолл подробно рассказал, как пускали ракеты, чтобы привлечь внимание судна, как ему сигнализировали прожектором. Он отметил, что огни совершенно определенно видел и капитан Смит, поэтому ссылки на мираж исключаются. А поскольку были видны два топовых огня,[15] речь могла идти о крупном судне. Он рассматривал его в бинокль и видел правый отличительный огонь, а когда судно приблизилось, даже невооруженным глазом стал виден и красный отличительный огонь левого борта. Было похоже, что судно поворачивало и находилось примерно в пяти милях.
Показаниями Боксхолла сенатор Смит, заседатели и эксперты были сбиты с толку. Генерал Улер не мог дать никакого разумного объяснения:
— Очень странная история. Совершенно невообразимо, чтобы какое-то судно, которое наблюдали с «Титаника», не заметило ракет, запускаемых с его борта. Сигнальные ракеты видны на расстоянии 10–15 миль, и все свидетели утверждают, что была спокойная, ясная ночь.
Для сенатора Смита этот факт также оставался полной загадкой. Несмотря на всю убедительность показаний Боксхолла, Смит сомневался в том, что четвертый помощник действительно видел судно. Ему представлялось невероятным, чтобы судно, видевшее ракеты, то есть сигналы бедствия, не пришло на помощь.
Во вторник 23 апреля подкомитет Смита вновь переселился. Оказалось, что в большом зале заседаний плохая акустика и в нем невозможно работать. Выбрали небольшой конференц-зал. Около половины одиннадцатого утра в прилегающих коридорах собралось множество желающих попасть на заседание, преимущественно женщин. Несмотря на то что все места в зале были уже заняты, они сломали двери и неудержимой толпой, человек пятьсот, ворвались внутрь. Они смели журналистов, столы и мебель и изрядно напугали присутствовавших. Сначала Смит пытался призвать их к благоразумию, но это не возымело действия, и даже служащие сената не смогли навести порядок. Смиту пришлось вызвать полицию, и после часовой задержки подкомитет смог продолжить слушания.
Для дачи показаний были приглашены офицеры и матросы «Титаника». Первым вызвали Фредерика Флита, который ночью 14 апреля в 23 часа 39 минут из «вороньего гнезда» увидел роковой айсберг. Допрос Флита был непростым делом. Подкомитет с трудом поддерживал с ним контакт, казалось, что матрос не отличается сообразительностью и не способен четко выражать свои мысли. Но, как выяснилось, этот простой парень был просто обескуражен присутствием в зале большого количества репортеров и знатных особ и не мог справиться с волнением. В конце концов терпеливый сенатор Смит получил ответы на все существенные вопросы, из которых самым важным был вопрос о времени, когда заметили айсберг. Флит также показал, что в «вороньем гнезде» не было биноклей, несмотря на то что они просили выдать их еще в Саутгемптоне. На вопрос, кого именно они просили, Флиту пришлось назвать второго помощника Лайтоллера и признать, что, с его точки зрения, если бы у него был бинокль, он смог бы увидеть айсберг на минуту раньше. Позднее в связи с этим показанием был допрошен Лайтоллер, присутствовавший на заседании. Второй помощник оказался перед трудной задачей: как смягчить утверждения Флита и тем самым спасти репутацию судоходной компании, которая отправила в первое плавание самое большое судно в мире, не обеспечив матросов в «вороньем гнезде» двумя биноклями. Лайтоллер выбрал единственно возможное: он принялся убеждать подкомитет, что польза от биноклей в «вороньем гнезде» — вопрос спорный и сам он на бинокль никогда не положился бы. Конечно, каждому было ясно, что второй помощник опять, уже в который раз, пытается изображать игрока с картой Pierre noir, которая, к сожалению, оказалась у него в руках.
Через несколько дней после допроса Флита об использовании биноклей высказался в «Нью-Йорк уорлд» адмирал Роберт Эдвин Пири, достигший Северного полюса в 1909 году. Он заявил, что все зависит от видимости: «В ясную ночь, какая была 14 апреля 1912 года, впередсмотрящий мог видеть с помощью бинокля намного дальше. Намного». На вопрос, как оказалось возможным, что на самом лучшем в мире судне могли забыть выдать впередсмотрящим бинокли, Пири ответил: «В спешке, перед первым рейсом, забывают о многих вещах, особенно о простых, именно в силу их простоты».
Затем давали показания два матроса «Титаника» — Роберт Хитченс и Альфред Оливер, которые во время поступления сообщения об айсберге находились на мостике. Хитченс был у штурвала, а Оливер появился в тот момент, когда первый помощник Мэрдок как раз отдавал команды: сначала «Право руля!», потом в машинное отделение — «Полный назад!» и снова рулевому — «Лево руля!».[16]
