Вечером, после окончания заседания, члены подкомитета до ночи обсуждали показания свидетелей. Некоторые считали команды Мэрдока нелепыми — почему сначала вправо, а потом сразу влево?
Объяснение дал вновь допрошенный четвертый помощник Боксхолл, который показал, что замысел Мэрдока состоял в том, чтобы обойти айсберг слева. Позднее, уже в Англии, Лайтоллер в радиоинтервью высказался точнее:
«Мэрдок, очевидно, увидел айсберг практически в тот же момент, что и матросы в „вороньем гнезде“, и закричал: „Право руля и полный назад!“ Этим он хотел избежать столкновения носовой части судна с айсбергом, а затем перекладкой руля на другой борт — столкновения кормой».
Хотя предположение Лайтоллера, что Мэрдок увидел айсберг в то же мгновение, что и впередсмотрящие, сомнительно, но суть решений Мэрдока он, вероятно, объяснил правильно. Однако были ли эти решения Уильяма Макмастера Мэрдока в той ситуации правильными или трагической ошибкой, за которую поплатились жизнью тысяча пятьсот человек, так и осталось загадкой.
Судовыми офицерами широко использовалось руководство по искусству мореплавания («Knight’s Modern Seamanship») издания 1910 года, в котором, в частности, говорилось, как вести себя в случае прямой угрозы столкновения:
«Многие вахтенные офицеры в подобной ситуации постараются увести судно в сторону от опасности и одновременно дадут полный задний ход. Но такие действия скорее приведут к столкновению, чем предотвратят его. Отворот судна может быть оправданным, если опасность настолько велика, что требует немедленного уклонения. В этой ситуации, если это возможно, следует увеличить ход, а отвернуть и сбавить ход — самый верный способ прийти к столкновению».
(Последнее предложение в руководстве подчеркнуто.)
Американский писатель Уин Крейг Уэйд в связи с этим замечает:
«Следует добавить, что ошибку Мэрдока усугубили и особенности конструкции „Титаника“. На нем были две четырехцилиндровые поршневые машины, которые вращали крайние винты. Турбина низкого давления вращала центральный винт, расположенный непосредственно за пером руля. Турбина не была реверсивной. Когда Мэрдок дал команду „Полный назад!“, центральный винт остановился и водяной поток перестал обтекать перо руля, что существенно снизило его эффективность. В результате после команды „Право руля!“ поворот влево происходил слишком медленно».
Если Мэрдок хотел уклониться от столкновения, что было естественным стремлением, то лучшее, что он мог сделать, — это дать полный задний ход левой машиной, правой продолжать работать вперед, а штурвал переложить вправо. Вместо этого Мэрдок маневрировал способом, о котором в руководстве по искусству мореплавания говорится, что это «самый верный способ прийти к столкновению, вместо того чтобы его предотвратить».
С момента, когда Флит из «вороньего гнезда» сообщил об айсберге, до столкновения с ним прошло всего 37 секунд. Из них несколько секунд ушли на передачу сообщения Мэрдоку, тот начал действовать, рулевой переложил руль, и гигантский «Титаник» отреагировал на команды с мостика. Однако можно сказать, что столкновение практически было уже неизбежным. Еще до того, как что-то было предпринято, «Титаник» находился у самого айсберга. В такой ситуации руководство по искусству мореплавания рекомендует: «…если позволяют обстоятельства, лучше подставить под удар свою носовую часть, чем борт». И когда Исмей в Нью-Йорке заявил, что, если бы «Титаник» ударился носовой частью, он не затонул бы, видимо, он был прав. Как могло случиться, что опытный первый помощник капитана Мэрдок принял самое неудачное решение?
В первое мгновение, когда нужно было принимать быстрое решение, Мэрдок действовал инстинктивно — он попытался увернуться. Вполне вероятно, что в эти секунды, отпущенные ему для оценки ситуации, он всем своим существом, должно быть, воспротивился самой мысли о том, что самое большое и совершенное судно в мире, гордость британского торгового флота, вот-вот «наедет» на айсберг. Для выбора других вариантов у Мэрдока не было времени. В его защиту следует сказать, что он не располагал точными сведениями о маневренности «Титаника» и не мог правильно оценить, что произойдет, если он будет действовать так, а не иначе. Как для «Олимпика», так и для «Титаника» обычных ходовых испытаний оказалось недостаточно. Речь шла о двух судах, значительно превышавших по тоннажу другие суда того времени. В работе с такими колоссами еще не было необходимого опыта (вспомним столкновение «Олимпика» с крейсером «Хок» или инцидент при выходе из Саутгемптона), а потому при ходовых испытаниях следовало больше внимания уделить определению маневренных качеств этих гигантов. Но с «Титаником» все было сведено до минимума. Пятый помощник капитана Г. Г. Лоу показал, что определению маневренных качеств уделили немногим более получаса, причем осуществили всего несколько маневров. Когда сенатор Смит спросил, развивали ли они полный ход, то есть достигали ли той скорости, на какой судно столкнулось с айсбергом, Лоу ответил, что нет, самым полным ходом «Титаник» не ходил ни во время испытаний, ни позднее. «И никогда больше уже не пойдет», — сухо заметил сенатор.
Короче говоря, Мэрдок надеялся, что быстрый маневр позволит избежать столкновения, ведь он не знал, на что способен «Титаник», а на что — нет. К сожалению, суперсудно его надежды де оправдало. Насколько важна высокая маневренность для судна, оказавшегося в критическом положении, показало событие, которое произошло два года спустя, ночью 20 мая 1914 года. Впередсмотрящие на судне «Мавритания» компании «Кунард» увидели ледяную глыбу прямо перед штевнем судна. Молниеносный поворот руля предотвратил столкновение — судно разминулось с айсбергом.
В среду 24 апреля перед началом заседания кабинет сенатора Смита посетил Брюс Исмей. Накануне, уже в третий раз, Исмей просил Смита разрешить ему вернуться домой. Он предлагал прислать из Англии группу экспертов, конструкторов и сотрудников компании, которые для расследования будут намного полезнее, чем он сам. Но Смит вновь отказал ему. Закон Хартера требовал, чтобы Исмей оставался в распоряжении американских властей до тех пор, пока не будут собраны все показания, которые установят меру ответственности, связанную с катастрофой. Тогда Исмей потребовал, чтобы ему позволили хотя бы переехать из Вашингтона в Нью-Йорк, оттуда он будет готов вернуться, как только Смит сочтет это необходимым. Но сенатор не хотел рисковать — генеральный директор мог сесть в Нью-Йорке на первое же британское судно и исчезнуть. На сей раз Исмей явился в сопровождении адвоката и в четвертый раз потребовал, чтобы ему разрешили вернуться в Англию. Адвокат Исмея подчеркнул, что членам команды «Титаника» задавались вопросы, на которые более квалифицированно могут ответить только конструкторы и работники верфи. Смит так и не дал конкретного ответа, но выступил через минуту после начала заседания.
Во вступительном слове он сказал, что офицеры и матросы «Титаника», конечно, не могут ответить на все вопросы, касающиеся конструкции судна, но подкомитету необходимо лишь выяснить обстоятельства, при которых произошло столкновение, и дальнейшее развитие событий. Он подчеркнул, что подкомитет с самого начала действовал так, чтобы британские граждане, временно находящиеся в Соединенных Штатах, были допрошены первыми, так он будет поступать и впредь, пока не соберет всю необходимую информацию, которая позволит выявить причины трагедии. Затем Смит резким тоном заявил, что большинство членов команды «Титаника» плодотворно сотрудничали с подкомитетом, но со стороны отдельных лиц с самого начала делались попытки влиять на ход расследования и вмешиваться в его процесс. Под конец Смит с возмущением сказал: «Подкомитет не потерпит в дальнейшем подобных попыток, от кого бы они ни исходили, а будет действовать согласно собственным соображениям». В своем заявлении сенатор не назвал никаких имен и даже ни разу не взглянул на Исмея, но генеральный директор побледнел, и руки у него задрожали. Он хорошо понимал, что произошло бы, упомяни сенатор его имя в этой предельно накаленной атмосфере. После окончания заседания репортеры тщетно добивались, чтобы Смит сообщил им, кого конкретно он имел в виду. Сенатор молчал, он знал, как нежелательно выходить за определенные рамки. В тот же день перепуганный, внутренне опустошенный Брюс Исмей послал сенатору письмо с извинениями. Смит ответил также письменно и обстоятельно объяснил, почему не может удовлетворить его просьбу, хотя и понимает, что Исмею неприятно пребывание в Соединенных Штатах, вдали от семьи и вне Англии, когда его компания после трагедии «Титаника» переживает тяжелые времена. Он подчеркнул, что страшная катастрофа, ее причины и последствия требуют самого тщательного расследования в интересах всей мировой общественности. Поэтому он не может отпустить Исмея, пока оно не будет завершено. После такой «стычки» с непреклонным сенатором Брюс Исмей уже не пытался уехать.
