Заметим, что вся эта богатая нюансами и весьма насыщенная программа rigoroso esamine предусматривала для обвиняемого возможность на любой стадии своей реализации заявить то, что от него ждали отцы-инквизиторы, то есть «правду» по версии Священной канцелярии.
Вместе с тем пытка – если уж дело доходило до ее реального использования – не должна была стать причиной уродств и смерти подсудимого: она должна была быть «temperata (умеренной)», чтобы «испытуемый» не подвергался опасности («si conserve salvo»)1167. Некоторые авторы даже уверяли, что пытки, применявшиеся Священной канцелярией, были «легкими (levis)», то ли дело в светских трибуналах («in hoc tribunal solent iudices levem inferred torturam»1168). И это писалось отнюдь не с целью спасти честь сутаны. Контекст этих констатаций совсем иной – поскольку пытки в инквизиции мягкие, то «сильно заподозренных в ереси» следует приговаривать к отречению и назначать им суровые наказания, как «полноценным» еретикам. Скажем, подвешивая обвиняемого за локти на веревке, в Священной канцелярии делали это плавно, без рывков и прочих изысков – в частности, не привязывая к ногам тяжести («sine squassis, pondere ad pedes» 1169). Конечно, чего греха таить, использовали и «нестандартные» методы, но нечасто. Поэтому люди мыслящие (из числа теоретиков и практиков этого древнего искусства) считали пытки делом «обманчивым и неэффективным (fallaces et inefficaces)»1170. Пытали непременно в присутствии врача, заранее удостоверявшего, будет ли заключенный в состоянии вынести испытание.
Пытка не должна была стать причиной уродств и смерти подсудимого. Запрещалось пытать пожилых людей, детей, беременных женщин и больных. Поэтому многие прикидывались больными. Необходимо отметить, что все виды пыток могли продолжаться не более 10 минут, а в целом не более часа. Если подсудимый не признавал свою вину и под пыткой, то он считался полностью невиновным и его отпускали на свободу, если, конечно, ему тут же не предъявляли новое обвинение1171. Поэтому все разговоры о том, будто Галилея чуть ли не пытали в застенках инквизиции, которые с пафосом распространял В. Львов (со ссылкой на Е.В. Тарле и М.А. Гуковского)1172, – не более чем дешевые выдумки.
Конгрегация инквизиции отличалась от прочих тем, что не имела кардинала-префекта, папа лично председательствовал на собраниях (coram Sanctissimo), на которых объявлялись наиболее важные решения. Если папа по тем или иным причинам отсутствовал, заседание вел асессор.
Высшим должностным чиновником инквизиции был генеральный комиссар (Commissario generali), назначавшийся из числа доминиканцев, которому помогали два коадьютора из того же ордена. Именно комиссар вел дело вплоть до заключительного пленарного заседания, то есть выступал в роли скорее дознавателя, чем судьи. В число должностных лиц святой службы входили также фискальный прокурор (Procuratore fiscali), выполнявший функции обвинителя и финансового чиновника Конгрегации, и иногда advocatus reorum, который консультировал обвиняемого.
Несколько слов следует сказать о генеральном комиссаре инквизиции Макулано, поскольку он вел допросы Галилея и играл важную роль в процессе. Макулано родился в Пьяченце в семье каменщика. В 16 лет вступил в орден проповедников и жил в доминиканском монастыре в Павии, где сменил данное ему при крещении имя Гаспар на Винченцо. Образование получил в Болонье и затем преподавал теологию, каноническое право, геометрию и архитектуру. В 1627 году он был назначен инквизитором в Павию, но в тот же год был переведен в Геную. Урбан VIII оценил его талант военного инженера, поэтому, будучи в 1627 – 1629 годах в Генуе, Макулано не только исполнял обязанности инквизитора, но и занимался фортификацией. Его называли даже «Archimede dei nostri tempi»1173. В Риме, куда он был приглашен папой, Макулано также проектировал укрепления и, в частности, руководил сооружением защитной стены на Яникуле (Mura Urbaniane). Одновременно благодаря протекции Урбана VIII Макулано занимал все более высокие посты в ордене доминиканцев. В августе 1631 года папа назначил его викарием (заместителем) генерала ордена Никколо Ридольфи. Опираясь на поддержку и патронат верховного понтифика, Макулано фактически взял управление орденом в свои руки, что, естественно, привело к конфликту с Ридольфи. Дело кончилось тем, что в курии решили переместить Макулано на новую должность – генерального комиссара инквизиции, которую он занимал с 22 декабря 1632 года. Но его конфликт с Ридольфи не прекратился, наоборот, их отношения обострились в апреле 1633 года, поскольку последний решил аннулировать результаты болонских выборов провинциала ордена в Ломбардии на том основании, что кандидат, собравший большинство голосов, был креатурой Винченцо Макулано. Фра Винченцо 20 апреля 1633 года написал жалобу Франческо Барберини. Но кардинал-непот не очень хотел вмешиваться в эти дрязги. Однако Макулано был настойчив, и в итоге Ридольфи все же был смещен с поста генерала ордена. Позднее, в 1641 году, фра Винченцо стал кардиналом.
Судя по сохранившимся документам, Макулано был человеком умным, здравомыслящим, талантливым организатором и инженером. Он, видимо, сразу понял правоту Галилея, о чем свидетельствует его беседа с Кастелли в самом начале октября 1632 года. «В конце нашего разговора, – сообщал Кастелли Галилею, – отец Винченцо сказал мне, что придерживается того же мнения (что и Галилей. – И.Д.) и что решение этого вопроса (о движении Земли. – И.Д.) не должно основываться на авторитете Священного Писания. Он также сообщил мне, что хотел бы написать об этом»1174. Однако патронатно-клиентарные связи Макулано с его Padroni – Урбаном VIII и Франческо Барберини – полностью исключали такую возможность. Как мы увидим далее, фра Винченцо пришлось писать (и редактировать) совсем иные тексты. Впрочем, надо отдать должное Макулано: оказавшись в трудной ситуации выбора между истиной и карьерой, он сделал все возможное, чтобы облегчить участь Галилея, не испортив в то же время отношений со своими патронами.
Хотя два главных пункта обвинения Галилея – в защите и распространении им коперниканских воззрений, противоречащих Писанию и осужденных церковью, и в нарушении предписания, данного ему в 1616 году, – были, как уже отмечалось выше, неразрывно связаны друг с другом, на первом допросе 12 апреля 1633 года основное внимание, в соответствии с заранее составленным сценарием, было сосредоточено на дисциплинарном проступке тосканского ученого. Макулано добивался от Галилея признания в том, что тот нарушил предписание генерального комиссара инквизиции и, прося цензурное разрешение (Imprimatur) на публикацию «Dialogo», скрыл от отца Риккарди и других цензоров сам факт сделанного ему в 1616 году praeceptum. Иными словами, Галилей, согласно сценарию первого допроса, должен был сознаться в получении Imprimatur нечестным путем, что снимало с цензоров всякую ответственность за выдачу разрешения на печатание книги.
Поскольку текст протокола допроса уже неоднократно публиковался1175, я остановлюсь далее только на наиболее значимых моментах.
В начале допроса Галилея спросили, был ли он в Риме в 1616 году, и если был, то по какому поводу («et qua occasione»). На это тосканец ответил, что был в Вечном городе несколько раз: на втором году понтификата папы Урбана VIII, а затем три года тому назад по поводу издания своей книги, поскольку очень хотел ее напечатать («per occasione ch’io volevo dar il mio libro alle stampe»). Но Макулано спрашивал не о том occasione, его интересовало другое – зачем Галилей прибыл в Рим в 1616 году. Впрочем, Галилей тут же поясняет, что тогда, в 1616 году, он услышал, что взгляды Коперника вызывают возражения. Тогда он прибыл в Рим, чтобы убедиться, что держится католических взглядов («l’opinioni sante e cattoliche»). А еще он хотел узнать, как подобает относиться к гелиоцентрической теории. И далее Галилей рассказал, что он встречался с пятью кардиналами, входившими тогда в Конгрегацию инквизиции, – Беллармино, Бонси, Галамини, Таверной и Чентини – и много беседовал с ними о книге Коперника по их просьбе, потому что книга эта весьма трудна, и они просили его помочь им разобраться в ее содержании. После чего Галилей изложил следователю Макулано и прокурору порядок расположения небесных сфер по Копернику1176. На этом научно-просветительская часть общения Галилео с клерками инквизиции завершилась. Замечу, что из пяти названных тосканцем кардиналов в живых в 1633 году оставалось только двое – Галамини и Чентини, но они к тому времени уже не представляли для Галилея серьезной опасности. И кроме того, нет никаких данных, что Галилей в 1616 году действительно встречался с названными прелатами для обсуждения коперниканских идей.
