Однако в мае 2002 года, после того как тела извлекли из-под руин, оставшихся от лагеря беженцев, заместитель главы представительства ООН в Дженине Чарльз Кейпс опроверг обвинения палестинцев, заявив, что на самом деле погибло всего пятьдесят четыре палестинца. В свою очередь Израиль сообщил, что было найдено всего сорок шесть тел, в том числе останки пяти боевиков-смертников.
«В данной ситуации уже не столь важно, какие цифры приводит та или иная сторона, – заключил английский военный эксперт, член международной правозащитной организации «Эмнести Интернэшнл» Дэвид Холи. – В любом случае ясно, что не было никакого массового убийства» {943}. Госсекретарь США Колин Пауэлл также официально заявил, что не было представлено никаких доказательств массового уничтожения палестинцев в Дженине, якобы организованного израильтянами {944}.
В апреле 2002 года бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси высмеял утверждения руководства ООП о том, что председателя Организации освобождения Палестины избрали демократическим путем. «Арафат, по существу, пришел к власти таким же образом, что и Сталин. В этом случае нельзя провести аналогии даже с приходом к власти Гитлера, у которого, по крайней мере, были конкуренты», – заявил Вулси {945}. И он знал, о чем говорит, поскольку руководил ЦРУ как раз в то время, когда возглавляемая Арафатом ООП принялась работать над тем, чтобы изменить мнение о себе как об организации кровожадных террористов и создать имидж легитимной структуры, якобы проводящей честные демократические выборы. Выявление фактов, свидетельствовавших о фальсификации событий в Дженине, организованной по образу и подобию дезинформационных операций КГБ, по сути, поставило крест на остатках доверия к Арафату. Для него пришло время сойти с политической сцены.
На смену вышедшему из моды Ясиру Арафату, чьи руки были в крови, а репутация безвозвратно испорчена, пришел лидер, выглядевший более прозападным политическим деятелем. Однако немногие обратили внимание на то, что Махмуд Аббас, сменивший Арафата на посту руководителя Палестинской национальной администрации, как стала называться ООП, также получил образование в бывшем Советском Союзе. Аббас окончил московский Университет дружбы народов им. Патриса Лумумбы, учебное заведение, подконтрольное КГБ, перед которым негласно поставили задачу сформировать новое поколение иностранцев, готовое обеспечивать интересы Кремля в своих странах. Первые двести восемьдесят восемь студентов из сорока семи стран выпустились в 1965 году. Впоследствии генерал Александр Сахаровский, до того как стать руководителем советской внешней разведки, работавший старшим советником МГБ СССР при Министерстве госбезопасности Румынии, добивался от Департамента внешней информации Румынии содействия в поиске «дружественно настроенных к СССР иностранцев», которым реально было предложить учебу в стенах Университета дружбы народов. Насколько мне известно, все иностранные студенты этого ВУЗа так или иначе сотрудничали с Первым главным управлением (внешняя разведка) КГБ.
Помимо всего прочего, мало кто понимал, что вскоре после смерти Ясира Арафата ООН сама превратилась в явную марионетку КГБ/ФСБ. 2 декабря 2004 года генеральный секретарь Кофи Аннан утвердил Факультативный протокол к «Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания», подготовленный в рамках усилий по развитию ООН «в соответствии с принципами и прогрессивными взглядами XXI века» {946}. Данный документ предоставлял ООН единоличное право в решении вопросов борьбы с терроризмом и любыми другими угрозами, тем самым создавая предпосылки к изоляции США и Израиля на международной арене. В это трудно поверить, но одним из главных лиц в полномочной комиссии по подготовке Факультативного протокола явился бывший генерал КГБ, бывший советник Саддама Хусейна по линии советской разведслужбы Евгений Примаков. Он вырос до уровня руководителя разведывательной службы СССР и, распевая на пару с госсекретарем США Мадлен Олбрайт оперные песенки, прямо за ее спиной проводил секретные операции, связанные со шпионом Олдричем Эймсом[99].
Другим выдающимся членом комиссии по подготовке Факультативного протокола был Цянь Цичэнь, бывший сотрудник разведывательной службы коммунистического Китая, работавший за границей под дипломатическим прикрытием. Цичэнь состоял в Центральном комитете Коммунистической партии Китая, который в 1989 году принял решение о жестоком подавлении протестов на площади Тяньаньмэнь. После этого Цянь Цичэнь стал членом Политбюро ЦК КПК, а в 1998 году занял пост вице-премьера Госсовета Китайской Народной Республики.
В состав комиссии входил также Амр Муса, генеральный секретарь Лиги арабских государств, которому «недоставало баланса сил на международной арене, поддерживавшегося Советским Союзом» {947}, и который не был готов осуждать терроризм, не говоря уже о борьбе с ним.
Глава 11
Марксистский культ личности и тяжелая вода
Последнее воскресенье июня 1978 года стало в Румынии первым по-настоящему летним днем, соблазняя всех провести этот выходной на открытом воздухе и насладиться ласковым солнцем. Даже президент-трудоголик Николае Чаушеску прервал совещание со своим ближайшим окружением и организовал волейбол.
– Пошли домой! – предложила Елена мужу после ставшего уже обычным выигрыша его команды. Она квохтала, как наседка, а ходила, как утка, однако ее тон не допускал возражений.
Как только Чаушеску благополучно уехал, я тоже запрыгнул в машину:
– Домой!
– Домой, – машинально повторил водитель темно-синего «Альфа-Ромео», включив передачу и тронувшись с места под визг шин. – Уж и не упомнить, когда вы последний раз днем были дома. Не так, генерал?
В эпоху Чаушеску в Румынии, как и во всех странах бывшего советского блока, руководитель страны был идолом, а его разведслужба – волшебной палочкой, способной, как он рассчитывал, превратить страну в собственный храм. Последние месяцы я был еще более, чем когда-либо, загружен работой, и теперь мне вдруг захотелось доставить самому себе удовольствие, хоть какое-нибудь.
Эти несколько недель выдались весьма суматошными. Чаушеску хотел предстать перед мировой общественностью в качестве независимого националиста, способного пробить брешь в «железном занавесе», окружавшем страны советского блока. С этой целью он поручил Департаменту внешней информации, который я возглавлял, пустить в странах Запада слух о его намерении казнить генерала Иона Серба, пойманного с поличным при передаче секретных документов Советскому Союзу. В действительности генерал не был обвинен в шпионаже и не был казнен. Тем не менее вскоре пресса стран Западной Европы и США запестрела статьями о «решительном и мужественном» Чаушеску.
Как только эта байка сработала, Чаушеску направил меня в Банги для подготовки его визита в Центрально-Африканскую Республику. На самом деле моя задача заключалась в следующем: убедить президента Жана-Беделя Бокассу в том, что Чаушеску был настроен не только против Советского Союза, но также и против США, и, очаровав его таким образом, уговорить предоставить «независимому» Чаушеску концессии на разработку некоторых алмазных копий. Как выяснилось позже, решить эту задачу оказалось легче, чем изыскать там салон красоты для Елены. Во время визита в Банги ее румынский парикмахер слег, подцепив кишечную палочку, и я безуспешно рыскал по тропическим джунглям в поисках салона красоты, чтобы Елена смогла привести в порядок свою прическу. Это было частью моей работы.
После я сопровождал своего босса в Каир, но прежде, чем мы вернулись в Бухарест, он направил меня в ФРГ для придания нового импульса реализации его хитрого плана относительно корпорации «Фоккер». Затем румынская контрразведка выявила вербовку сотрудниками КГБ командующего военным гарнизоном Бухареста, и начался сущий ад. На следующий день я должен был обеспечить приезд в Бухарест западных медицинских светил, чтобы те воскресили изможденного Чаушеску. Через неделю мне предстояло уже организовать появление в странах Запада слухов о том, что в Румынии идейные коммунисты, находящиеся под влиянием Москвы, выступили против независимой политики Чаушеску и заставили его провести тайное голосование по вотуму доверия президенту. Он якобы смог с трудом выиграть лишь за счет обещаний повышения заработной платы, сокращения рабочей недели и увеличения пенсий.
– Напугай этих [западных] идиотов, пусть они думают, что могут потерять меня, – приказал он.
Короче говоря, выдалось совершенно особое воскресенье, когда у меня первый раз за долгое время, кажется, появилось несколько свободных часов, которые я мог потратить по своему усмотрению. И мне захотелось как-нибудь развлечься, хотя бы позволить себе просто полить цветы в саду. Пока мы мчались по шоссе Киселева, фешенебельному проспекту Бухареста, ведущему к моей вилле, я смаковал, как через несколько минут буду уже дома, представлял себе, как для начала нырну в бассейн и буду долго плавать, чтобы освежиться.
