Давай я поговорю? — я кивнул, и он, сделав два шага вперёд, махнул рукой: — Франсуа, это я, Серж, привет!
Сабля опустилась к ноге черноволосого француза.
* * *
Франсуа Жюссо со своим отрядом тоже не сидел на месте — просто зимовал на плоской вершине одного из холмов, в большом доме, плетёные стены которого были промазаны глиной, а боковыми столбами служили живые деревья. Четырнадцать парней, десять девчонок. До вчерашнего дня мальчишек было шестнадцать, но вчера вечером короткая, яростная схватка с захожими неграми унесла жизни двоих ребят. Негры свернули в холмы, не решаясь больше атаковать. Франсуа погнался за ними, но мы успели раньше…
Всё это Франсуа рассказал мне после обеда, когда мы сидели на тёплом ветерке в роще, у подножья холма.
— Сколько ты здесь? — поинтересовался я, ставя босую ногу пяткой на пень, на
котором сидел.
— Меньше года, — француз сыпанул мне руку сушёных яблок. — Я вообще-то был кадетом
военной школы, а попал сюда ещё с двумя нашими ребятами. Прибились к отряду франко-испанцев, с которым двинулись южным побережьем Европы на восток. В сентябре были аж в Крыму, где и попали неграм в зубы. Лидер отряда был убит, а я тогда сумел возглавить оставшихся в живых и прорвался "на волю". С остатками отряда добрался в Грецию, где и зазимовал, сам видишь.
— Неплохо вижу, — кивнул я и прислонился спиной к дереву. — Послушай, Франсуа… Ты
знаешь Нори Пирелли?
— "Мясника"? — Франсуа вытянул ноги и потянулся сам. — Который со Спорад? Знаю.
— Я хочу… — я оборвал себя и помолчал, потом заговорил иначе: — У меня был недолгий
знакомый, который мог бы стать моим другом. Он пытался прикончить Нори, но не смог, а этой осенью погиб сам… Я хочу сделать то, что не удалось ему.
Франсуа не удивился:
— А твои люди пойдут за тобой? Нори — не негры.
— Мои люди пойдут за мной, — подтвердил я. — А потом — мы уже отправили на тот
свет одного такого, вроде Нори… Я хотел предложить тебе долю в этой игре.
— Я ничего не делил с Мясником, — покачал головой Франсуа. — Мне он не нравится, но не
более.
— А я думал — все французы рыцари без страха и упрёка, — полушутливо заметил я.
Я-то почти пошутил. Но странно — это возымело действие! Франсуа вскинулся, его светло-карие глаза коротко сверкнули, но он промолчал, а я сменил тему:
— А о Городе Света ты что-нибудь слышал?
— Легенда, — отмахнулся Франсуа, успокаиваясь. — Такая же, как о Туманных Стражах,
— я вздрогнул, но француз этого не заметил. — Или о Бесконечной Тропе…
— А что за Бесконечная Тропа? — заинтересовался я. Франсуа удобней устроился на
пеньке и заговорил, сцепив руки на коленях:
202.
— Это тоже легенда… — инадолго умолк, а я удивился, потому что уже понял — француз
любит поболтать. Молчал он долго-долго, но потом заговорил снова: — Мы все так или иначе хотим вернуться, но возвращаться нам просто некуда. А умирать бессмысленно никому не хочется уж и вовсе, вот и выдумывают себе… утешение. Что вроде бы наступает такой момент, как бы переломный. И перед тем, кто остался жив во многих боях и вообще вёл себя достойно, открывается что-то вроде… двери. Это может произойти в любом месте, где угодно и когда угодно. Тогда можно уйти.
— Обратно? — поинтересовался я. Франсуа пожал плечами:
— Нет, зачем? В том-то и дело. Уйти в совсем иные миры. По Бесконечной Тропе — и
выбрать любой мир себе, по желанию — тропа-то бесконечная! Совсем любой. И поселиться там, и жить, как тебе хочется. Совсем по-нормальному. Взрослеть, иметь детей, строить дома… — голос француза был тоскливо-мечтательным, но он оборвал себя: — Только это просто мечта. Легенда. Отсюда можно уйти только на тот свет, — он криво усмехнулся и уже деловито продолжал: — Вы, если хотите, можете задержаться тут на сколько угодно. Мы уйдём в июне на север, всегда хотел побывать в Скандинавии. И на твоём месте, — он соскочил с пенька, — я бы всё-таки не трогал Мясника, Олег.
Он не стал дожидаться моего ответа, да я и не собирался ничего отвечать…
…Вокруг бушевало почти настоящее лето. Пожалуй даже, здешняя весна была получше любого лета — я ни разу не видел такого сумасшествия прущей из земли зелени…
Я босиком спустился к неширокой, но бурной и быстрой речушке. Огляделся, стоя по пояс в разлапистом папоротнике. И начал раздеваться. Осатанелое комарьё немедленно поднялось из сырых местечек под листвой, и я поступил единственно правильным способом — вошёл в воду по пояс и нырнул.
Плавать я так и не полюбил, хотя и научился. Но сейчас мне просто хотелось выкупаться, и я минуты три нырял и плавал посерёдке реки, где было поглубже. Вода была холодной и очень чистой; замёрзнув, я выбрался на берег. Комары снова набросились на меня, но я не спешил одеваться. стоял и наслаждался майским днём.
Игорь Басаргин
Зачем кому-то в битвах погибать?
Как влажно дышит пашня под ногами…
Какое небо вечное над нами…
Зачем под этим небом убивать?
Над яблоней гудит пчелиный рой…
Смеются дети в зарослях малины
В краю, где не сражаются мужчины,
Где властно беззащитное добро,
Где кроткого достоинства полны
Прекрасных женщин ласковые лица…
Мне этот край до смерти будет сниться —
Край тишины. Священной тишины.
Я не устану день и ночь шагать,
Не замечая голода и жажды.
Я так хочу придти туда однажды
И ножны ремешком перевязать!
Но путь тяжёл, и яростны враги,
И только сила силу остановит.
Как в Тишину войти по лужам крови,
Меча не выпуская из руки?!
* * *
Вечером у костра был общий сбор — вече. Я излагал свои дальнейшие планы касательно атаки на Нории Пирелли. Если честно, я и сам для себя толком не мог объяснить, что я так на него взъелся. Может быть, он заочно напомнил мне Марюса с его зоологической ненавистью к русским? Может быть — меня возмутила мысль о том, что в мире, где и так не продохнуть от негров, приходится ещё и с белой сволочью дело иметь? Наконец — мне нравился Свен. Очень нравился. А Свен теперь уже не мог прикончить Нори.
Но до своих ребят-девчат я не пытался донести эти мне самому не вполне понятные мысли. Я просто говорил — излагал план похода — непререкаемым тоном. И внезапно увидел себя со стороны — длинноволосого мальчишку в самодельной кожанке,
203.
уже привычным жестом придерживающего на боку длинный палаш в широкой перевязи. А через секунду поднялся Саня. Он выглядел совершенно спокойно, говорил спокойно, но что-то не то было в его поведении и голосе:
