Но вдруг ни с того ни с сего чудак этот с психологией бродяги пишет в своих заметках, что город Прага построен из камня и извести! То есть как?! Париж — деревянный, Венеция — деревянная, Сигтуна — деревянная, про саксонские и польские сараи и говорить нечего, Киев застраивается медленно, а Прага на Влтаве — каменная? С чего это вдруг? Какой к лешему камень при раннем феодализме?
А очень просто. Есть во всей Европе, от Урала до Гибралтара, ремесла, есть агрикультура, есть меха и платья, есть моды, и даже письменность есть. Но основной доход, самое прибыльное дело — все равно работорговля, главный и самый богатый клиент — триумвират халифатов, Северная Африка — у них, Ближний Восток вместе со святым Иерусалимом — у них, а Прага на Влтаве — открытый, всеми признанный центр этой самой работорговли. В Киеве стесняются, в Константинополе прикрывают и на пиратов сваливают, в Венеции не поймешь, что происходит, там вчерашний раб, сегодняшний пират и завтрашний караванщик — одно и то же лицо, а в Праге все как на ладони. И поэтому нанимает себе Прага лучших зодчих, и содержит каменоломни, обслуживаемые тысячами рабов, не приглянувшихся фатимидам — у Праги есть средства. Рабский труд непроизводителен — но цены на забракованных рабов низкие, и на ту работу, с которой один человек справится, можно бросить пять рабов, и кнутом будить в них производственный энтузиазм.
Божидар, священник Пахмутской Церкви в Праге, не собирался в тот день лицезреть пристань, не желал — он устал и хотел спать. Но кратчайший путь к церковному флигелю из замка лежал именно через пристань, мимо торга. И именно к пристани и торгу в это время прибыл караван. Божидар отворачивался, но все равно увидел. А раз увидел — значит ответственен, поскольку Создатель учитывает такие грунки. Божидар очень боялся гнева Создателя.
В суме Божидара лежали золотые монеты — из замка, на нужды церкви. Монет было жалко, да и распоряжаться ими у Божидара не было административного права. Прикинув нынешние цены на рабов, Божидар с облегчением понял, что выкупить весь караван денег не хватит. В караване человек пятьдесят, прикованных. Значит, подумал Божидар, нужно выкупать только христиан.
Вообще-то христианину не положено делить людей на своих и чужих, но человек слаб и склонен к группированию, даже если знает Учение наизусть. Кроме того, такая установка, «только христиан», весьма удобна — выкупишь троих, или семерых, а остальным скажешь — врешь, никакой ты не христианин, нарочно обманываешь.
И Божидар, тяжело вздохнув и дрожа от страха, двинулся к караванщику, сидевшему на краю передней повозки и созерцавшему реку. Ратники, обслуживающие караван, поглядели в сторону священника и даже не приблизились, не спросили ни о чем.
Караванщик, сурового вида араб, оглянулся на Божидара. Божидар предпочел бы иудея, поскольку иудеи по большей части люди приветливые, берут шармом, а арабы шарму не доверяют, и презирают всех неверных открыто. К сожалению Божидара, иудеи пражской работорговлей заниматься перестали давно (сказался декрет основоположника ашкеназийской системы Гершома бен Иуды, из Майнца, созвавшего в начале века синод и запретившего на этом синоде многоженство (сроком на тысячу лет), развод без согласия жены, и чтение чужих писем — каравановождение заставляет мужа отлучаться из дома на длительное время, и кто ж его знает, чем в это время занимается жена, а вернулся — ни на другой жениться нельзя, ни развестись, ни хотя бы доказательства неверности в письмах ее предъявить раввину, вот и перестали иудеи ездить по миру туда-сюда). Еще лучше было бы, если бы караванщик был христианин, но о таком и мечтать нельзя было — в Андалузию, к примеру, работорговый путь лежал через Империю, и каждый новый император подтверждал запрет предшественника на каравановождение среди христиан. Предполагать, что Хайнриху Второму за запрет платила заинтересованная сторона — глупо, не тот случай, не тот человек. А вот с Конрадом — все может быть, дело темное. Под давлением имперской знати Конрад хотел даже запрет отменить, но последовала гневная депеша из Рима, от развратника и подонка Бенедикта Девятого, в коей в улыбчивых, масляных, лицемерных выражениях Папа Римский давал Императору понять, что отмена приказа без последствий не останется. Каких именно последствий — Бенедикт не уточнял, а это хуже всего, неопределенность эта щемящая.
Греческий язык Божидар знал плохо, латынь еще хуже (мог писать и читать по-латыни кое-как), и обратился к рабам сперва по-чешски, а затем по-шведски.
— Кто из вас христианин?
Почувствовав, что есть шанс на освобождение, рабы закивали и загалдели, и протянули к нему руки, и одному из конников пришлось хлестнуть нескольких кнутом, чтобы восстановить спокойствие. Тогда Божидар подошел к первому рабу в первой повозке и, отвернув край рубахи раба, потянул за шейный шнурок. На шнурке висел языческий амулет. Божидар перешел к следующему рабу.
— Я христианин, — сказал раб по-чешски.
— Докажи.
— А?
— Докажи, что ты христианин.
— А как?
— Ну, прочти наизусть Те Деум.
— Я… — раб посмотрел отчаянными глазами на Божидара, и Божидар смутился. — Я… сейчас, сейчас… отец родной… сейчас… Ну, значит, славься и здравствуй, наш римский бог… Нет, куда же ты! Стой! Я докажу! Возьми меня к себе в рабы! Я докажу!
Хлыст конника упал ему на шею, и раб взвыл и замолчал. Следующей была женщина, которая начала читать Те Деум при приближении Божидара, со шведским акцентом.
— Вот эту, — Божидар показал на нее пальцем, и караванщик, спрыгнув с повозки, подошел к женщине, чтобы разомкнуть цепь.
Следующий раб оказался темноволосым, смуглым парнем, возможно южным славянином с арабскими примесями.
— Уйди, — сказал он по-чешски.
— А? — не понял Божидар.
— Уйди, пес мерзкий.
В распахе рубахи у парня проглядывал нательный крестик.
— Э… почему же? — спросил Божидар.
— А рожа у тебя неприятная, — сказал парень. — Уйди по-хорошему, жирная свинья.
Божидар перешел к следующему рабу. Тот с готовностью выполнил просьбу прочесть Те Деум.
Таким образом Божидар освободил пять человек — трех мужчин и двух женщин. Расплатившись с караванщиком, он велел освобожденным следовать за собой и не пытаться бежать. А они и не думали бежать. Побеги они — их бы поймали и снова приковали. Со священником им было спокойнее.
— Посидите в церкви до полуночи, — объяснил им Божидар, отпирая церковь. — А там будет вам повозка, и езжайте себе, только смотрите, в другой раз не попадайтесь.
Зайдя во флигель, Божидар позвал слугу, и тот, заспанный, появился и уставился на священника.
— Тебя искал Вацлав, — сообщил он. — Велел передать, чтобы ты шел к нему, как только прибудешь.
Вацлав был представителем местной знати. Божидар вздохнул.
— Я ему что, посыльный? — недовольно спросил он.
— Он сказал, что срочно, а больше я ничего не знаю, моей вины тут нет.
Божидар еще раз вздохнул и отправился к Вацлаву, жившему в большом каменном особняке по соседству. Постучался. Слуга отпер дверь и пропустил священника внутрь.
В гостиной обнаружилось около дюжины вооруженных людей, и Божидар хотел было ретироваться, но оказалось, что один из вооруженных успел встать ему за спину и загородить собою дверь. На скаммеле у окна сидел хищного вида молодой человек, а перед ним стоял сам Вацлав, жена его Ярмила, и еще какой-то вельможа, которого Божидар вроде бы видел раньше на службе в церкви. У Божидара была плохая память на лица. Вооруженный подтолкнул Божидара, и тот поплелся через всю гостиную, как на Голгофу, и встал рядом с Вацлавом.
— Это весьма кстати, — сказал хищный молодой человек, не вставая со скаммеля. — Как зовут тебя, падре?
— Божидар, — трусливо ответил священник. — У меня, добрый человек, дело к хозяину дома. Вацлав, ты меня искал давеча…
Бледный Вацлав кивнул. Жена его была еще бледнее, и второй вельможа тоже явно не в себе.
— Ты уверял меня, что священник все подтвердит, — сказал молодой человек Вацлаву.
— Не этот священник, — ответил Вацлав, глядя неприятно на Божидара. — Другой.
— Сколько тебе лет, Вацлав?
— Тридцать пять.
— И не стыдно тебе? Врешь, будто ты мальчишка какой-то. Божидар, сколько караванов остановилось здесь за последние два месяца?
— Каких караванов? — осторожно попытался уточнить Божидар.
— С пленниками, — насмешливо сказал молодой человек и посмотрел Божидару в глаза сверлящим взглядом.
— А… э… да около дюжины будет, наверное, — прикинул Божидар. — Церковь наша у самой реки, так хорошо видно, особенно когда тумана нет.
— Вот, люблю подробные ответы, — обрадовался молодой человек. — А Вацлав говорит, что только один караван был. А знаешь, почему он так говорит? Скажи, знаешь?
