— Ее тоже открыть? — спросил врач-эсэсовец, ведавший этим богоугодным заведением.
Крайз вопросительно взглянул на Скорцени.
— Откройте, — приказал тот.
— Хотите взглянуть на мертвецов? — поинтересовался Крайз.
— Так они действительно мертвецы? — обратился Скорцени к врачу.
— Вопрос философский, — с напускной значительностью изрек седовласый шарфюрер, долго, старательно протирая старомодное пенсне. — Во многих случаях понятие «смерть» оказывается слишком неопределенным. Мы, медики, предполагаем, что существует несколько этапов умирания человека… На первом этапе…
— Прекратите эту болтовню, Устке! — вдруг взорвался Крайз. — Иначе этот офицер, — кивнул в сторону Скорцени, — одним выстрелом сможет убедить вас, что процесс умирания продолжается не более двух секунд. Не причиняя при этом особых мучений.
— Причем завершается на первом же этапе, — мрачно поддержал его фон Риттер.
— Прошу прощения, господа, — попытался сохранить достоинство врач-эсэсовец. — Я стремился ответить как можно обстоятельнее.
— Отвечать только на поставленные вопросы и без какого-либо философствования, — приказал комендант. — Это вы со Штубером можете устраивать здесь свои морго-конференции, но только не с господином Скорцени.
Зомби-морг был вырублен в каменистом грунте. Воздух здесь казался сухим и чистым, без малейшей примеси затхлости, а специальные сушильно-вентиляционные агрегаты предназначались для того, чтобы атмосферные показатели поддерживались на заданном уровне.
Кандидаты в зомби лежали в обычных, грубо сколоченных деревянных ящиках, так же мало напоминающих гробы, как это подземелье — благородную часовню.
Всматриваясь в полуумерщвленных пленников, Скорцени почему-то инстинктивно выискивал в них черты Иисуса. Но это были грубые, помеченные печатью изможденности лица, которым даже тень смерти не смогла придать хоть каких-то зримых черт благородства, духовной возвышенности или хотя бы жертвенного великойученичества.
— Кем станут эти люди в их новой жизни? Что им уготовано?
— Это уже не люди, это зомби, — с непонятным Скорцени вызовом уточнил шарфюрер Устке. — Мы еще не сумели классифицировать сие существо, но ясно: хотя это уже не полноценный человек, но еще и не полноценная обезьяна. Впрочем, тенденция к подобному «прогрессу» очевидна. В реальности же это некий биологический манипулятор, — Скорцени слушал его, не перебивая, и это позволило Устке победно взглянуть на Крайза.
— Вы определяете их склонность к тем или иным функциональным обязанностям еще до умерщвления? — не стал изводить его Скорцени полемикой относительно степени «впадения в обезьяноподобие».
— Этим суждено стать рабочими, занятыми расширением подземелий «СС-Франконии», — ответил вместо него Крайз. — Мы исходили из того, что до войны все трое работали в русских шахтах, а следовательно, обладают навыками, которые теперь будут возведены до уровня инстинкта.
— Логично. Хотя, согласитесь, привязка к профессии довольно грубоватая.
— В принципе, они смогут выполнять любые задания. Все зависит от того, какое внушение в них будет заложено после воскрешения из мертвых и какие приказы они станут получать после окончательного зомбирования. Но вы правы: профессиональные и нравственные основы следует учитывать. Уже сейчас мы подумаем о создании группы психологического отбора зомби-воскрешенных.
— Вот здесь-то нам вновь пригодится опыт гауптштурмфюрера Вилли Штубер, — одобрил эту идею Скорцени.
— Жаль, что он не прибыл в «Регенвурмлагерь» хотя бы на год раньше, — молвил комендант. — Кстати, насколько я понял, он должен стать моим заместителем по вопросам безопасности?
— Комиссаром. Как у русских, — осклабился обер-диверсант. — В связи с этим совет: следующую группу зомби тоже укомплектуйте исключительно из коммунистов, желательно, политруков. Затем мы поставим их старшими над отрядами зомби.
— Что крайне опасно. Даже с учетом того, что они уже будут зомбированы, — молвил Фризское Чудовище.
— Просто вначале им следует убедительно объяснить: то, что они здесь видят, и есть реальное воплощение идеи коммунистического общества: все равны, все всем поровну, от каждого по труду — каждому по способностям, а главное, никакого влияния буржуазного Запада. Вообще никакого влияния извне — чего русские особенно опасаются.
— Попытаемся объяснить, — вежливо склонил голову Фриз. — Хотя пока что плохо представляю себе, как это сделать.
— При этом вы должны помнить, что, в конечном итоге, все зомби должны стать воинами гарнизона, его несгибаемыми и бессмертными защитниками.
— Первые двадцать воинов-зомби готовятся к воскрешению в следующем отсеке. Все они в прошлом кадровые военные, получившие образование в военных училищах, в академиях, в школах армейской разведки и на военных курсах. Опыт боевых действий — не менее двух лет. Понимаю, что отбирать должен был кто-то из более сведущих в военном деле людей, нежели я, однако делалось это спешно… И потом, кто знает, может быть, в подобном деле важен взгляд со стороны, непрофессионала.
— Звучит, как оправдание, но зачем гадать? Увидим, что у нас проклюнется в этом инкубаторе зомбитворцов.
27
В дальней выработке, названной «зомби-могильником», которую рабочие еще не успели обшить досками или обложить кафелем, Скорцени показали двадцать ящиков-гробов. В каждом из них уже лежал будущий зомби из той «новой волны», которая должна служить сотворению следующего поколения зомби.
Впрочем, внимание штурмбанфюрера привлекли не столько «вместилища недочеловеков», сколько форма самой выработки. Если все остальные вырубались в толще скал в виде квадратов — без каких-либо архитектурных излишеств, самым примитивнейшим образом, то на этом зомби-инкубаторе строителей явно повело. Они ударились в овалы отдельных углублений, в готику сводов, в опоры, высеченные, как и везде, все из того же первородно-каменного основания, однако доведенные здесь почти до совершенства римских колоннад. Взору всякого забредшего сюда открывалось некое подобие катакомбного храма первых, гонимых язычниками христиан.
— Надеюсь, вы понимаете, что все работы по сотворению зомби должны вестись в атмосфере исключительной секретности? — жестко поинтересовался штурмбанфюрер.
— Над всем, что здесь происходит, витает могильная секретность, — заверил его Фризское Чудовище. — Вы уже ощущаете ее дух, пропитываетесь им.
— Вот именно: «пропитываюсь».
Крайз благоговейно осмотрел своды шахтной выработки, словно мастер, только что закончивший возведение прекрасного храма. Он был очарован своим творением.
