Норманнская охрана, доставившая пленника в Прагу, уехала обратно в Италию. Пленник сидел на ховлебенке у стены, прикованный двумя цепями. На вошедших он посмотрел презрительно и ухмыльнулся. Черные волосы, черная борода, узковатые глаза, среднее телосложение, кожа светлая. Ухмыльнувшись, пленник вдруг закашлялся, и кашлял долгое время, плюясь и едва не задыхаясь.
— Сколько ему осталось жить? — тихо спросил Рагнар у лекаря.
— Месяца три, не больше, — ответил лекарь.
— Это точно?
— Совершенно точно.
— Ты отвечаешь за свои слова головой.
— Я занимаюсь врачеванием двадцать лет, — надменно сказал лекарь, — и не привык, чтобы в моих словах сомневались.
— Вот тебе за труды. Ты свободен.
Лекарь с достоинством принял из рук Рагнара кожаный кошель и удалился. Райнульф остался стоять, а Рагнар запросто подошел к пленному и сел возле него на ховлебенк.
— Здравствуй, — сказал он по-гречески.
Пленный хмыкнул презрительно.
— Ты знаешь греческий? — спросил Рагнар.
— Знаю. А тебе-то что, неверный?
— Ты из Сицилии?
— Я — никто. Поэтому откуда я — не имеет значения.
— Так было не всегда, — заметил ему Рагнар.
— Ты об этом ничего не знаешь.
— Почему ж. Кое-что знаю.
Пленник презрительно фыркнул.
— Зовут тебя Насиб.
Как он об этом узнал, подумал Райнульф. Я не говорил ему, как зовут пленного.
— Да, — подтвердил пленный. — И что же.
— Начинал ты в военной школе фатимидов, под Каиром. Способности твои были оценены, и тебе предоставили выбор — «тигры» или «мстители». Ты выбрал второе.
Насиб сурово посмотрел на Рагнара.
— Что еще ты знаешь?
— Знаю, что в качестве «мстителя» ты отличился множество раз, и тебя в конце концов порекомендовали визирю. Так началась твоя карьера переговорщика. Ты и там добился успеха. Но в Константинополе тебя ждал провал. Ты почти уговорил Зоэ, Алеппо вот-вот должны были передать под власть Каира, как вдруг посланец некоего киевского правителя предоставил Зоэ информацию о твоем прошлом. О тебе. О людях, которых ты убил в качестве «мстителя». О твоих, и визиря, помыслах. И переговоры расстроились. Визирь не мог признать, что совершил ошибку, и срыв переговоров свалили на тебя. И ты бежал в Сицилию, к сарацинам. И поступил в отряд. И пять лет терпел унижения.
Насиб смотрел в сторону, губы его шевелились, глаза горели.
— Затем тебя нашел я. И ты ездил по моему поручению на Русь.
— По твоему поручению?
— Да. Ты наставлял Судислава, одновременно следя за ним. И убил бы его, если бы Судислав повел себя неправильно. Потом вернулся в Сицилию. А теперь тебя взяли в плен.
— Зачем ты мне все это говоришь?
— Терпение, друг мой. Киевский правитель помешал тебе в Константинополе — а зачем? Какое ему дело до того, кому принадлежит Алеппо? Он всего лишь хотел сделать правительнице Византии приятное. За твой счет, Насиб.
— Мне это известно. И что же?
— Что делает мститель, когда видит врага?
Насиб холодно посмотрел на Рагнара.
— Враг должен быть убит, — сказал он. — При первой возможности. Вместе со всеми, кого он знает, вместе с семьей, чтобы не продолжился его род.
— И за это каждого верного человека ждет награда, не так ли, Насиб.
— Да.
— Но есть враги малые, а есть большие.
Насиб промолчал.
— Убить одного из главных — все равно, что убить сотню неверных. Или даже тысячу.
— Каждый действует в соответствии с тем, что ему дано.
— Да. Но каждый, кому предоставлена возможность уничтожить одного из главных врагов Аллаха, не имеет права отказываться от такой возможности.
— Это правда.
— Знаешь ли ты, как зовут киевского правителя?
— Джарислаб.
— Правильно, Насиб. — И наклонившись к самому лицу Насиба, Рагнар сказал, — Я могу предоставить тебе возможность его убить.
— Я тебе не верю, — возразил Насиб. — Если верно, что именно ты посылал меня в Псков, то ты же меня и предал по возвращении.
— Это не так. Но я не прошу тебя мне верить. Ты убедишься в том, что я говорю тебе правду, когда благополучно и быстро прибудешь в Киев. Если ты последуешь путем, который я тебе укажу, всякий раз, когда конь твой устанет, ты найдешь подставу и свежего коня. Я тебе дам на дорогу столько денег, сколько тебе будет нужно. Если что-то окажется не так, как я тебе сейчас описываю — ты заберешь деньги себе и поедешь куда хочешь, только и всего.
Глаза Насиба загорелись недобрым огнем.
— Ты не шутишь ли, неверный? — спросил он. — Со мной шутить нельзя, предупреждаю тебя.
— Нисколько не шучу.
— Сколько мне лет, как ты думаешь?
— Не знаю. Лет сорок, — предположил Рагнар.
— Сорок три. У меня было три сына. И все трое погибли в войне с неверными. Но перед тем, как погибнуть, уничтожили дюжину неверных каждый. И сердце мое переполнено радостью за них. Ибо они выполнили свой долг.
Райнульфу стало слегка не по себе, но Рагнар даже не повел бровью.
— Это хорошо, и я понимаю тебя, Насиб, — сказал он. — Поэтому я не шучу и не обманываю тебя. Все будет так, как я сказал — нужно только твое согласие.
— Допустим, я соглашусь. Что дальше?
— Мне потребуются доказательства, что ты не обманываешь меня.
— Слуги Аллаха не обманывают.
— Вот я и хочу убедиться, что ты именно слуга Аллаха, а не подкуплен тем же Джарислабом.
— Как ты смеешь!
Насиб рванулся к Рагнару, но помешала цепь.
— Твой отряд слишком легко сдался, Насиб.
— Нас вероломно окружили и схватили!
— Да. А тебя выкрали и привезли мне. По моему настоянию.
— Как тебя зовут, неверный?
— Рагнар.
— Так послушай же, Рагнар… — начал Насиб и осекся. — Рагнар? — Он посмотрел Рагнару в глаза. — Тот самый Рагнар?
Рагнар кивнул.
— Ты заключил союз с визирем?
— Да Но не будем отвлекаться, Насиб. Мне нужны доказательства, что ты никем не подкуплен.
— Какие именно?
Насиб снова закашлялся, и Рагнар ждал терпеливо, пока кашель закончиться.
— Какие доказательства?
— Доказательства твоей смелости у меня есть, — сказал Рагнар. — И твоей честности, возможно, тоже. Все дело в изворотливости, Насиб. В умении. Ты понимаешь меня?
— Объясни.
— Честный человек может попасть в ловушку неверных, не доехав до первой подставы. Смелый человек может непроизвольно выдать себя и тех, кто его послал, по неосторожности.
— Да, это так.
— Но у тебя были хорошие наставники. Ты хороший мститель, Насиб. Был.
— Ты думаешь, что с тех пор я растерял навыки?
— Нужно, чтобы ты доехал до Киева. А в Киеве нашел Джарислаба. И найдя его, сделал бы так, чтобы тебя не убили, прежде чем ты убьешь его.
— Смерти я не боюсь. Смерть — великая честь. Смерть…
— Твоя смерть никому не принесет пользы, если Джарислаб останется в живых.
Насиб молчал. Райнульф смотрел на Рагнара и Насиба, пораженный. Он-то думал, что преподносит Рагнару сюрприз!
— Какие тебе требуются доказательства? — спросил Насиб.
— Ты должен будешь убить неверного здесь, в Праге, — спокойно объяснил Рагнар. — Я назову тебе его имя, скажу тебе, где его можно найти. Но я не опишу его тебе, не скажу, какая у него охрана, и есть ли у него охрана. Ты найдешь его сам. Ты убьешь его и уйдешь незамеченным. И принесешь мне перстень, который он носит на левой руке. Обыкновенный серебряный перстень. После этого ты получишь все необходимое для скороспешного путешествия в Киев. Согласен?
Насиб, чуть помедлив, кивнул. Рагнар сделал знак Райнульфу. Поправив бальтирад на всякий случай, кузен подошел и, вынув из кошеля ключ, разомкнул обе цепи, после чего неспешно отступил в сторону, держа правую руку на поммеле сверда.
— Как зовут неверного, которого я должен уничтожить? — спросил Насиб.
— Зовут его Божидар, и живет он во флигеле Пахмутской Церкви. Ты не был в Праге раньше, не знаешь, где находится Пахмутская Церковь. Принеси мне перстень сегодня в полночь, в этот дом.
— Хорошо.
— Предупреждаю тебя, Насиб, что другой возможности убить Джарислаба тебе не представится.
— Не беспокойся.
Насиб улыбнулся зловеще. И вышел.
— Ты ему доверяешь? — спросил Райнульф.
— Нет. Но он сделает то, о чем я его попросил.
— Зачем тебе…
— Если Ярослава схватят, или уже схватили, до Киева он не доедет. Если Ярослав вернется в Киев, значит, его не сумели схватить. В этом случае Насиб придется кстати.
— Неприятный человек. Иметь дело с ним опасно.
— Лекарь сказал, что ему жить осталось три месяца, — напомнил Рагнар. — Так или иначе, к нам он уже не вернется.
— Какие у тебя дела с сицилианцами? — напрямую спросил Райнульф.
— Об этом ты узнаешь, дорогой кузен, когда придет время. А пока что — пойдем выпьем еще пива, Райнульф.
