— Хотелось бы верить, — вздохнула она.
Федька убрел в ворота общаги, закинув свой «сидор» за плечо, а мы поехали выгружать свои покупки. Дел на сегодня, первый нормальный совместный выходной, было выше головы.
Из дома, не задерживаясь и даже не распаковываясь, рванули к столярам, в "Мебель на заказ", где я, чтобы не дожидаться никаких обмерщиком, выложил листок с требуемыми размерами кровати, шкафа и полок. Пора было обживаться, а мебель старая как-то особого вдохновения не вызывала — и уродливо, и скучно, и казенщиной отдавала просто беспощадно. А приколоченные на самое видное место жестяные бирки с инвентарными номерами делали это ощущение почти что абсолютным.
Пришлось, правда, в столярной мастерской еще и сесть за рисование, чтобы объяснить труженикам пилы и рубанка, что именно нам от них требуется, но похоже они нас поняли. Хотя это, разумеется, вовсе не подразумевает того, что мы получим именно то, что себе представляем — воображение у всех по-разному работает, и обычно самая большая разница бывает между воображением заказчика и его аналогом у исполнителя.
Пришлось правда, вернувшись домой, сунуть еще сотню одышливому коменданту, чтобы он согласился как на вынос казенной мебели, так и ее складирование в, когда новую привезут. В результате нашей беседы я так и не понял, нарушаем мы какие-нибудь правила, или не нарушаем. И есть ли вообще правила для таких случаев.
Когда дома разбирали узлы с покупками, Настя сказала:
— Завтра пойдем летать, дождь вроде закончился и небо ясное. Плевать, что выходной, но надо учиться, иначе не успеешь, а погоды нет. Дам порулить в воздухе, а дальше посмотрим, в зависимости от меры таланта.
— Ох, а я тебя завтра хотел в Сандуны затащить, попариться и все такое…, - немного огорчился я.
Она права, конечно, дела грядущие накатывают девятым валом и лучше бы встретить их во всеоружии, но и день нормально вместе провести тоже хочется. У нас ведь, если откровенно, медовый месяц в самом разгаре, а мы все вот так, все урывками — не годится.
— А кто мешает? — даже удивилась она. — С утра заедем, номер с парилкой забронируем. А потом как раз к обеду подъедем, чем плохо? И еще половина дня останется. Нельзя оттягивать, я же говорила, что у меня предчувствие просто…
— Да это понятно, я разве против? — сдал я на попятный. — Права ты, золотая моя, процентов на тыщу. Но вот одна проблемка — на личную жизнь времени как-то мало остается.
— А поконкретней можно? — усмехнулась она, обернувшись от шкафа, в который вешала новый полушубок, и посмотрев мне в глаза.
— Конкретней? — удивился я вопросу. — Да пожалуйста! Под личной жизнью во внутрисемейных отношениях я понимаю ситуации, когда плюют на все дела и предаются телесной близости. Что тут сложного?
— Да сложного уж точно ничего, — засмеялась она, после чего взглянула на часы: — Куда уж проще. В общем так: если мы уделим личной жизни ближайшую пару часов, то сумеем даже проголодаться и вечером посидеть где-нибудь в тепле и с музыкой. Выходной все же, имеем право.
* * *
— Основа того, что количество взлетов будет равно количеству посадок кроется, в основном, в предполетном осмотре, — учительским тоном говорила Настя, стоя перед учебным По-2, стоящим уже перед ангаром. — А это значит, что берешь такой планшет, какой у меня в руках, карандашик, и идешь по кругу, отмечая все, что ты уже осмотрел.
— А механик?
— Механик тоже осмотрел, но это не значит, что тебе этого делать не надо, — ответила она. — Иногда этого сделать не успеваешь, во всем полагаешься на механика, но если есть время — всегда делай сам. Люди ошибаются, устают, отвлекаются — всякое бывает. А сесть на вынужденную у границы Тьмы, например, только потому, что у механика болела голова и он не мог сосредоточиться, будет обидно, согласен?
— Ну да, пожалуй, — кивнул я.
— Тогда начинаем с капота.
На осмотр у нас ушло около получаса. На нас не обращали внимания, все занимались своими делами. Механик Серега все это время скептически наблюдал за мной, но в процесс не вмешивался, ни словом, ни делом. Мы осматривали покрытие плоскостей, крепление винта, проворачивали его рукой, проверяя компрессию, открывали окошки в крыльях, заглядывая туда с фонарем, в общем, программа осмотра оказалась обширной. Справившись с ней, полезли в кабины, закинув туда автомат с карабином как дань местной специфике, подключились к переговорной системе, воткнув штекеры шлемофонов.
— Теперь запуск, — послышался в наушниках голос Насти. — Начинай с маски, а то лицо обморозишь даже сейчас. Дальше… мотор у нас холодный, так что процедура запуска долгая и Серега будет помогать. Сектор дросселя ставишь в положение от четырехсот до шестисот оборотов. Давай, я отсюда смотрю. Серега, давай! — крикнула она механику.
Тот подошел, встал поодаль от винта, спросил:
— Включено?
— Отвечай, это про магнето вопрос, — подсказала мне Настя.
— Включено! — крикнул я.
— Заливай, но в меру, — подсказала она дальше.
Несколько раз качнул рукоятку заливного насоса.
— Теперь винт на компрессию, — сказала она. — Серег, давай!
Лопасть винта, стоявшая вертикально перед капотом, чуть сдвинулась и изменила угол.
— Угол зажигания сдвинь на поздний…, - продолжала подсказывать она. — Так, нормально… Теперь крути магнето, быстро и плавно.
Магнето напомнило мне подрывную машинку, ручка крутилась у него с тем же звуком и усилием но взрыва не произошло. Мотор чихнул, плюнулся дымом, а затем бодро затрещал, подняв ветер. Я почувствовал, как дрогнул стоящий самолет.
— Кран закрыть, дроссель на минимум! — последовала команда, которую я немедля исполнил. — Прогреваемся пару минут, смотри на давление и температуру масла. Как только давление станет шесть атмосфер, а температура сорок градусов — машина готова.
Однако готовность самолета вовсе не означала, что мы взяли, да и полетели. Дальше опять пошли проверки. Сначала на малом газу, потом на среднем. Затем отключили магнето, следя, чтобы обороты не упали слишком сильно. Дождались, когда температура масла вырастет до шестидесяти, затем начали менять режимы, убеждаясь, что все происходит плавно и без провалов. И лишь затем я услышал:
— Вроде все нормально, выруливаем к старту. Зажигание наполовину вперед, рулим на тысяче оборотов.
— Куда тут рулить-то? — удивился я.
— А вон туда, к белой полосе, — ответила Настя. — В любом случае рулю я, а ты следи за управлением. Можешь даже касаться легонько, только чтобы мне не мешать, понял?
— Как скажешь.
На старте самолет двигатель опять сбросил обороты, но уже ненадолго. В наушниках послышалось:
