— Но я не могу бросить своего отца.
— Попроси в газете командировку, ведь тебе не откажут. Связи в Шведском посольстве у тебя есть, так что проблем с визой у тебя с отцом не будет — я вытащил из конверта десяток купюр — здесь тысяча долларов, на два месяца должно хватить.
— А как же ты?
— За меня не беспокойся, я выкручусь, а теперь тебе срочно надо идти в редакцию.
— Пётр, мы никогда больше не увидимся? — в уголках её глаз появились слёзы.
— Урсула, мы обязательно с тобой встретимся, после войны. Я обещаю! — я обнял её и поцеловал, она ответила мне.
Через пять минут я стоял у окна и смотрел на удаляющуюся фигурку Урсулы.
Всё во мне протестовало против её ухода, мне хотелось быть с ней, наплевав на Гейдриха, Рейх и таинственную Федеральную Россию, но я не мог этого позволить.
Машина ждала меня точно, в назначенном месте. Из автомобиля вышел лейтенант и открыл мне заднюю дверцу. Я сел рядом с худощавым седым оберстом, на моё приветствие он холодно кивнул. Мы ехали молча всю дорогу, но когда машина остановилась, оберст повернулся ко мне и заговорил:
— Я был против этой встречи, однако Людвиг попросил меня, и я не мог ему отказать. Мы вышли во дворик небольшой усадьбы, и я в сопровождении оберста поднялся в дом. В гостиной меня ждал сухощавый генерал.
— Добрый день, господин Бек.
— Добрый день, — поздоровался со мной генерал-полковник: — спасибо Карл, не буду тебя больше задерживать.
Оберст отдал честь и вышел.
— Итак, господин Михайлов, о чём вы хотели со мной побеседовать?
— Господин Бек, Гитлер не предлагал вам возглавить генеральный штаб?
— Мне? Никогда. Хотя то, с какой скоростью гибнут его штабисты, наводит на невесёлые мысли.
— Один аналитик СД предположил, что русские находят штабы, пеленгуя золотое шитьё в генеральских погонах. После того, как его доклад попал наверх, его самого лишили погон — пошутил я.
— Возможно, в этом что-то есть — серьёзно ответил Бек: — русские меня просто поразили.
— Тут нечему удивляться, всё-таки техника двадцать первого века — сказал я.
— Значит, все эти фантастические слухи правдивы?
— Да, Германия напала на Федеративную Россию из двадцать первого века. Генерал, проблема в том, что они знают всё, что происходило в их истории, знают про ваши контакты с Остером, Ольбрехтом и профессором Йессеном. Сейчас в России республика, у коммунистов десять процентов в парламенте, а у власти очень популярный премьер лево-консервативных взглядов.
— Что вы хотите от меня? — сухо спросил собеседник.
— Я хочу знать, что предпримет армия в ситуации, заметьте, абсолютно гипотетической ситуации, когда исчезнет правительство Рейха.
Генерал задумался, подошёл к горевшему камину, постоял и начал отвечать: — В данной гипотетической ситуации, армия могла бы прислушаться к авторитетному лицу, и поддержать вновь организованное правительство, созданное здоровыми силами Германии.
Но я никогда не пойду против интересов Германии и её армии, ведь русские требуют полной и безоговорочной капитуляции.
— Знаете, генерал, не всё так плохо, как кажется. В другом прошлом Германия полностью капитулировала, но страна сохранилась, хотя вермахт убил около тридцати миллионов русских, украинцев и белорусов.
— Сколько миллионов? — ошарашено спросил Бек.
— Война длилась ещё четыре года, погибло десять миллионов немцев, американцы разбомбили все города и девятого мая подписан акт о безоговорочной капитуляции.
Гитлер уже знает об этом, он решил подстраховаться. Вам известно о приказе расстреливать военнопленных?
Бек молча смотрел на языки пламени в камине.
— Господин генерал-полковник, как я могу связаться с вами?
Он взял с каминной полки ручку и на листе бумаги написал номер: — Позвоните по этому номеру и спросите господина Штрайбаха.
Через минуту, смятый листок полетел в камин.
Прощаясь со мной, генерал был гораздо более приветлив, чем при встрече.
Лейтенант ждал меня в машине. Я открыл дверцу и сел рядом с ним.
— Вы не могли бы подвезти меня к главному филиалу Дрезднербанка? — спросил я.
Лейтенант кивнул и завёл машину.
Мне порядком надоела эта конспирация, затеянная Гейдрихом. Я прекрасно понял, что мне он отвёл роль живца, на которого будут клевать все недовольные режимом. При малейшей опасности он меня сдаст, но сейчас я ему был очень нужен.
Операционный зал банка был практически пустым, после начала войны с Россией финансовая жизнь берлина практически замерла. Я подошёл к клерку, сидящему за столом в дальнем конце зала.
— Могу я узнать о состоянии счёта две тысячи десять — произнёс я.
— Одну минуту — он посмотрел в свои бумаги — вам нужно в кабинет двести двадцать, я провожу вас.
Мы вышли через неприметную дверь из операционного зала и по узким лестницам стали подниматься наверх. Двести двадцатый кабинет оказался на пятом этаже. В кабинете за столом сидели трое солидных пожилых мужчин. Они смотрели на меня недоверчиво-презрительным взглядом профессиональных банкиров.
Самый старший из них начал беседу.
— Встретиться с вами нас попросил один очень уважаемый нами господин и только из уважения к нему мы будем вас слушать.
Начало было очень многообещающим.
— Господа, мне известно, что вам известны проблемы, с которыми столкнулся Рейх, начав войну против Советской России — произнёс я.
Банкиры озабоченно переглянулись.
Я продолжал:
— Все перспективы получения доходов от войны для финансовых и промышленных групп рухнули, когда выяснилось, кто в действительности противостоит Рейху.
— Господин Михайлов, вы ошибаетесь, наша армия наступает в Белоруссии и на Украине, а что до Восточной Пруссии, — Он пожал плечами. — Это слаборазвитый аграрный район, потеря которого совершенно не влияет на экономику Рейха.
— Нет, это вы ошибаетесь, спрятав головы в бумаги, как страусы в песок. После начала войны железнодорожные перевозки упали на две трети, Рур залит водой и обесточен, в Верхней Силезии большинство шахт остановлено, а с тех, что работают, не могут вывезти уголь.
Собеседники слушали меня, не перебивая.
Я продолжил:
— Потеряны шведская и норвежская руда, румынская нефть, а к сегодняшнему дню в стране не осталось ни одного крупного завода по производству синтетического горючего. Есть большая вероятность, что швейцарские банки закроют германские счета, в Швеции уже закрыты все счета в рейхсмарках.
— Хорошо, ваша информация только дополняет известную нам картину, но что вы хотите от нас, — спросил старый банкир.
