Кидали кости. Кости были похожи на мне привычные, и других за все мое время пребывания здесь, я не видел.
Две кости, за один бросок. Те, кто выкинут меньше всех очков, остаются. Если выпадет одинаковое число, кости перекинут.
Через пару минут все было закончено. Оставались Крижон, тот черноусый, что был старшим в принятой Горднером троице и еще один, плотный седобородый мужик под сорок, Касишес. Крижон, Осведор и Касишес.
Остающиеся в заслоне на глазах изменились в лицах. Нет, никто из них не стал бормотать, обижаясь на судьбу, лишь Крижон пробурчал себе под нос, что в кости ему никогда и не везло. Просто у них появилась какая-то отрешенность, как будто они уже попрощались с жизнью.
Крижон, надеявшийся заработать на собственную харчевню. Он всегда подробно расписывал, как харчевня будет выглядеть, что у него будет в меню, и кто станет поставщиком продуктов.
Осведор, не успевший потратить хотя бы часть из выданного ему Горднером аванса.
И Касишес. Все, что я о нем знал, только то, что мечтой у него было стать пасечником.
Те, кто удачно миновал суровый жребий, тоже не радовались, по крайней мере, вслух. Они вели себя так, как будто бы были виноваты в том, что такая доля их обошла.
Притихли все. Только фер Бренуа высказался в том плане, что и остальные их долго не переживут. И предложил свой план: немедленно освободить его, а он позаботится о том, чтобы всех убили не больно.
Очень хотелось встать и заткнуть ему пасть, угодив носком сапога под подбородок. Но я не могу себе такое позволить, как бы там ни было, фер Бренуа дворянин, и поступить таким образом значит оскорбить его без того, чтобы он смог получить сатисфакцию. Не я придумал все это и не мне рушить.
Я сидел и думал, мог бы вот так, одним движением руки, решить свою судьбу и как бы себя вел после этого. Боюсь, что совсем не так, как они. Или быть может так. Но еще больше мне не хотелось этого проверить.
Посреди суши разожгли небольшой костерок. В нем не было особой необходимости, но от его пламени становилось немного уютнее на душе. Завтра предстоит бесконечный день в удушающей духоте гниющего болота. Если конечно все мы переживем хотя бы его половину.
Преследующие нас люди не отстанут, но им будет легче следовать за нами по проложенному пути, ведь если прошли мы, они уже не провалятся.
Потом они нас догонят или зажмут в таком месте, где мы не сможем даже толком обороняться. Сейчас они нападать не станут, к чему им лишние жертвы, когда стоит всего лишь немного подождать.
Завтра мы вытянемся цепочкой, как же еще иначе идти по болоту, и они начнут отстреливать по одному, начиная всегда с последнего. Вполне возможно придется остаться еще нескольким из нас, чтобы задержать преследование. Вот тогда у меня и появится возможность узнать, что сейчас думают эти трое, Крижон, Осведор и Касишес. Потому что фер Бренуа необходимо доставить туда, куда следует. Иначе к чему все это и зачем все наши жертвы.
Я посмотрел на болото, уже плохо различимое из-за наступающей темноты. Вот если бы судно на воздушной подушке…. И тут же себя одернул, что за детский сад, ты еще о вертолете помечтай.
Затем в голову пришла следующая мысль, вернее, я вспомнил о прочитанной небольшой заметке в какой-то газетенке, считающей себя журналом. Что характерно, прочитал я ее там, где мы обычно читаем, чтобы не терять времени даром.
Относительно этого у меня также имеется собственная теория. Потребность читать в этом месте возникает из-за того, что тело покидает такая же субстанция, что и информация, которой нас постоянно и старательно пичкают. Они идентичны, эти две субстанции, одна из которых материальна, а другая вовсе нет. Но потребность организма восполнить ее во втором случае настоятельна и приходится читать все, что попадется под руку.
Так вот, в этой короткой заметке было рассказано о наших предках, применявших для косьбы на заболоченных местах мокроступы, одевая их на копыта лошадей.
Стоп. Что я об этом помню? Там не было никакого рисунка, всего лишь заметка в несколько строк.
"Закругленная дощечка длиной двадцать, двадцать пять сантиметров с перекинутым посередине нешироким ремешком. Копыта продеваются под ремешок, и благодаря этому нехитрому приспособлению лошадь не проваливается в топь". О ширине дощечки не было не сказано ни слова. Сработает ли это здесь? Какая разница, здесь, там. Только не совсем понятно, какая именно топь имелась в виду.
Но попробовать стоит. Вдруг это тот самый шанс. Дощечки я найду, в поклаже единственной у нас вьючной лошади их несколько штук и все они примерно метровой длины. Откуда они там взялись? Это Осведор загрузил их туда, заявив, что много места и веса они не занимают, а вот ему эти дощечки жизненно необходимы, потому что они из того дерева, черного, с яркими красными прожилками, что пошло на изготовление бочек черейнтов. Для чего они ему, Осведор сообщить не соизволил, и все сочли это его блажью. Наверное, их бы выкинули еще днем, если бы на это было время и желание. Не было бы их, не проблема и самому сделать, и дерево подходящее есть. Взяв одну из них, я всего лишь сэкономлю время.
Да и не станет он слишком разоряться, если я возьму одну. Одной как раз хватит, если разделить на четыре части.
Нет, Оседор точно не станет возмущаться. Как раз сейчас они, все трое, раздают свои вещи. Те вещи, которыми дорожат, и не хотят, чтобы они достались врагу. Правда раздают с обязательным условием, что их непременно вернут, когда все закончится.
И люди, берущие вещи на хранение, тщательно им подыгрывают, клянясь в том, что так и будет. Хотя все отлично понимают, что нет у остающихся никаких шансов, абсолютно никаких.
Кожаных ремешков тоже как грязи, а грязи вокруг!..
Сделаю четыре штуки, на Мухорке попробую, глядишь и получится что путное …
Бедная кобыла устала за день, к концу ее даже начало пошатывать, а мне и поддержать ее нечем, ни воды, ни травы. Но ничего, прокатимся охлюпкой, даже седлать не стану. Вдруг это шанс.
Я сделал две штуки, когда подошел Тибор и поинтересовался, чем это я занимаюсь, даже отказавшись от вина, что заменило нам и ужин, и вечерний чай.
— Мокроступы — заявил я с некоторым смущением. Мне ли их учить, жителей этого мира и этого времени таким вещам. Такого слова я не знал, и пришлось на ходу выдумать свое, состоящее из мокроты и ходьбы.
— А, слиссы. Ремешок чуть длиннее делать нужно, — заявил он и застыл на какой-то миг с широко открытым ртом…
В путь мы отправились с первыми признаками рассвета. Когда солнце высунулось из-за еще видимых Агнальских гор, мы уже потеряли берег из вида. Наши преследователи пытались угнаться, но видимо среди них не нашлось человека, читающего всякую чушь даже в совсем не подходящих для этого местах. Они упорно пытались нас преследовать, но хотя бы сравняться в скорости не смогли. А после того, как одна из их лошадей провалилась в топь и они не смогли ее спасти, бросили это бесполезное дело.
