С разных концов пляжа, выпрямившись, на нас изумлённо смотрели рабы.
Нет. Теперь — свободные.
* * *
Хорошо, что с нами не было девчонок — выслушав Збышека и Светана, они бы начали требовать немедленного штурма. Ну, если честно, я и сам с трудом удерживался от такого шага.
Пятнадцатилетний варшавянин Збышек пробыл в рабстве всего два меясца, но за
228.
это время его довели до чудовищного состояния. Сейчас он находился в самом обычном невменяемом состоянии — плакал навзрыд, трясся, не воспринимал обращённых к нему вопросов и не мог остановиться, несмотря на то, что Богуш не отходил от соотечественника. Черногорец Светан был младше на год, в рабстве находился больше года, но сохранил трезвый рассудок, ненависть к "хозяевам" и даже определённое достоинство. Вот именно из-за этого достоинства ему и доставалось — вся спина у мальчишки была покрыта следами палки, свежими и старыми. Я не мог отвести от них глаз, хотя понимал, что это невежливо. Сидел и думал, что стал бы делать, ударь кто-нибудь меня палкой, как собаку.
Ничего не придумывалось. Я просто не мог себе этого представить.
Пока наши сшибали с освобождённых ребят колодки, заклиненные разбухшими затычками, Светан отвечал на наши вопросы.
У Нории Пирелли сейчас осталось восемнадцать бойцов — считая его самого. Плюс одиннадцать "его" девчонок. Рабов на острове сорок шесть… теперь сорок четыре, а будет ещё меньше, потому что за побег каждого троих скармливают акулам, которые приважены к северной оконечности острова. Остальных выводят смотреть… Если кого-то ловят при побеге — его варят в кипящем ручье, такой есть в пещерах. Варят по частым — начиная от ступней.
Слушать не очень хотелось. Но мы слушали. Светан говорил, говорил… Много. Больше, чем нам хотелось бы слышать. Я бы не поверил в то, что он рассказывал, если бы не видел, как быстро и равнодушно выстрелил надсмотрщик в Светана из арбалета.
Он всё ещё говорил, когда я увидел, что меня манит Андрюшка Альхимович. Поднявшись, я отошёл за ним к тому месту, откуда был виден остров.
— Послушай, тихо сказал он, — я, кажется, знаю, что можно сделать.
— Я тоже, — ожесточённо потвердил я. — Взять это логово и прикончить их всех до единого… Знаешь? — спохватился я. — В смысле?!
— Я готов поклясться, что смогу подняться вон по той скале, — палец Андрея обрисовал в воздухе контур скалы-башни, обрывавшейся прямо в море. — Из башни можно контролировать весь остров… Ты же знаешь, я хороший альпинист. Думаю, найдётся ещё десяток таких же… идиотов. Когда мы захватим башню, вы сможете высадиться на остров — мы никого не выпустим из пещер. А уж там… — он сделал резкое движение рукой, словно рубил сплеча.
— Это хорошо и великолепно, но только в проливе — акулы, — возразил я.
— Это хорошо и великолепно, но только у нас есть лодка, — ответил Андрей. — Приплывём ночью. Не думаю, что они хорошо охраняют ту сторону. Там сплошной обрыв.
— Вот именно, — заметил я. — У тебя же нет никакого снаряжения. Как вы подниметесь?
Андрей какое-то время молчал, держа ладонь в жёсткой краге на рукояти валлонки. Потом неожиданно спросил:
— Думаешь, ты один хочешь быть рыцарем? Я достаточно послушал этих ребят… Сделаем, как в кино — "Русь изначальная", помнишь? Влезем, а там посмотрим, чья жопа шире.
— Мда? — я покосился на него. — Ну и чья же?
* * *
Как с башни сбрасывали акулам рабов — мы видели, к сожалнию, достаточно хорошо. Шестеро — один за другим — падали с высоты семиэтажного дома в медленное, страшное кипение водных бурунов у подножья скалы. Акул там были десятки — иногда появлялся плавник, и меня передёргивало.
Я никому не признавался, но всегда боялся обитателей моря — вроде акул, спрутов… Даже на картинках в книжках не мог на них смотреть.
229.
Из тех, кого сбрасывали, четверо кричали — вопли доносило до нас. двое упали молча…
…На берегу наши строили плоты — зло и размеренно тюкали топоры, брёвна зажимали гибкими захлёстами, прочно схватывая их по краям верёвками. За нами наблюдали, но наблюдали лениво, равнодушно. Ясно было, что люди Нори видят такую картину не в первый раз. И уверены, что не в последний.
Андрей отобрал девятерых. Из наших это были Арнис и Север — оба отличные скалолазы, занимавшиеся этим ещё до появления у нас в компании Андрея. Двое были из отряда Франсуа — тот мальчишка-румын, который рассказывал про вампиров, Антон Себряну, а с ним… сам Франсуа, который в кадетской школе занимался альпинизмом. Большинство же оказались из отряда Тезиса, что, впрочем, понятно — у него в основном были здешние, южане, выросшие в горах: греки Нико Падри и Димитри Ставракис, серб Видов Дражич и швейцарец Стан Оттомар.
Десятым стал Светан — освобождённый нами черногорец. Он просто не воспринял никаких заявлений о том, что ему нужно остаться, он ослабел и т. д.
Все взяли с собой луки, аркебузы или арбалеты. Но до темноты им всё равно никуда нельзя было отправляться, и они пока отдыхали.
Джек добавил нам работы, заметив, что с острова нас могут расстрелять на переправе. Мы немедленно начали устанавливать мантелеты — высокие осадные щиты — и усиливать сами плоты, чтобы они выдержали добавочную нагрузку — тем более, что плавника не хватило, пришлось частично пускать в ход сырое дерево. Никто не филонил, все работали с какой-то мрачной остервенелостью. И, очевидно, это заметили с острова — за нами стали наблюдать более плотно, а потом кто-то из наших заметил на "башне" блеск. И нам стало ясно, что у врага есть по крайней мере один бинокль. Это было уже хуже. Впрочем, мы вели себя совершенно как было надо, а "особый отряд" отплывёт только в темноте…
Уже начало темнеть, когда плоты были готовы, и валившиеся с ног ребята попадали на разостланные на брёвнах куртки и плащи, даже не поев. Мне тоже больше всего хотелось последовать их примеру, но я, переборов себя, потащился за мыс вместе с Тезисом — там готовился к отплытию отряд Андрея.
— Мы сбросим флаг в знак того, что готовы к атаке, — Андрей поправил на груди моток
верёвки. — Отплывайте перед рассветом, не раньше.
Я пожал ему руку — молча. И какое-то время стоял на берегу, пока лодка окончательно не превратилась в часть ночной тьмы, чьё движение совершенно не угадывалось. Тезис остался на берегу, а я побрёл в лагерь, то и дело посматривая на цепочку мечущихся факельных огней на "валу" острова. На "башне" тоже горели несколько огней.
Я проверил часовых — они не спали — и тяжело упал куда-то между Сергеем и Бассом, одновременно проваливаясь и в сон — глубже, глубже, глубже…
