А ты или я непринципиально – действительно копия с предыдущего оригинала, которой вложена в мозги новая биография и программа. Очень все хорошо в эту схему укладывается, и почти все странности получают непротиворечивое объяснение, хотя бы в рамках достаточно безумной гипотезы.
– Не слишком сложно?
– Да чего же здесь сложного? Тоннель между временами и мирами – это же такая штука! Почище всякой атомной бомбы. Бесценная в буквальном смысле. А на нас с тобой какие затраты? Это как за рубль такой вот пароход купить, – он указал рукой на бухту. – И то не из своего кармана… Я бы, например, на месте твоего Шульгина секунды бы не колебался…
– Да уж! А мы с тобой в паре, кстати, тоже ценный инструмент. Тут не просто механическое удвоение мозгов, тут некое новое качество образуется. Им бы с нас пылинки сдувать…
– Точно! Мало, что мы с тобой вообще умные, так за счет полного внешнего и внутреннего сходства всякие интересные интрижки проворачивать можно…
– Ага. У Жюль Верна про такое есть. Трудятся во время войны Севера против Юга бандиты, братья близнецы. Один грабит, другой алиби обеспечивает…
– По фамилии, помнится, Тексары…
Пока они оживленно обменивались идеями, с площадки на корме парохода поднялся небольшой светло-синий вертолет незнакомой Ляхову конструкции и вскоре уже ревел двигателем и рвал воздух винтами прямо над их головами. Сделал круг, выбирая место для посадки, и аккуратно опустился на утес метрах в двадцати вверх по склону.
Взобраться туда было бы можно, цепляясь за камни, хотя и с определенным трудом. Но открылась боковая дверца, пилот в круглом бело-голубом шлеме взмахнул рукой, ткнул указательным пальцем вниз, всей ладонью сделал приглашающий жест (кричать из-за гула и свиста было бессмысленно), после чего сбросил свернутый в рулон штормтрап.
На шканцах парохода их встретил представительный мужчина лет сорока, в белом капитанском костюме, с широкими золотыми нашивками на рукавах, в шикарно замятой морской фуражке.
– Добро пожаловать на борт «Валгаллы», незнакомые господа. Александра Ивановича сейчас нет, но все, что нужно, можете сообщить мне. Воронцов Дмитрий Сергеевич, командир данного пакетбота. Из каких краев прибыли, если не секрет? Впрочем, я понимаю, откуда, раз с Шульгиным дело имеете, а чисто географически?
– Палестина. Граница Израиля с Ливаном. Еще точнее – горный массив Маалум.
– Прямо вот так? Из Палестины, без аппаратуры, без предварительного оповещения? Похоже, Александр Иванович в своем репертуаре. А если бы выскочили километров на сорок южнее или севернее? Там бы и померли, судя по вашему снаряжению. Ночью здесь до минусовых температур погода свободно опускается.
Да что же это я вас, друзья, баснями кормлю? Извольте за мной, каютки вам определим, посидим в удобном месте, потолкуем не спеша. Я, помнится, когда в похожую заморочку попал, долго пытался понять, что и как. Вам легче…
– Александр Иванович тут совершенно ни при чем, – счел нужным отметить Вадим. – Это абсолютно наша личная инициатива. И пути отхода у нас железные. Если что – триста шагов, и мы снова дома.
– Ну, я бы так категорически не заявлял. Бывали замужем, знаем. Я вот, если вам интересно, однажды принял предложение давнего знакомца прогуляться, не далеко и ненадолго, так до сих пор не могу домой возвратиться. Дорогу забыл…
Капитан показался Ляхову очень общительным человеком. Возможно, потому что долгое время не имел подходящих собеседников. А, может быть, это у него просто манера такая – заговорить людей до полной растерянности, а потом… Что именно потом, он придумать не успел.
– Один вопрос можно? – Капитан Воронцов перевел взгляд с Вадима на Ляхова, словно бы соображая, кто сможет ответить лучше.
А они оба, машинально, дуплетом ответили:
– Конечно!
– Молодцы!
Воронцов был лет на десять старше каждого из них, да и нашивки внушали уважение. Контр-адмирал как минимум. Поэтому покровительственно-ироническая оценка двойников не обидела. Кроме того, лицо у него было очень уж располагающее, дышащее, как любил выражаться тот же Жюль Верн, доброжелательностью и благородством.
– Вопрос такой – как вы считаете, где мы сейчас находимся? Можете не спешить, подумайте.
Пока шли по верхней палубе, потом поднимались в открытом лифте сквозь ярусы занимающей две трети корабля надстройки, Ляхов удивлялся.
Никогда ему не приходилось видеть воочию столь обширных и роскошных помещений. Листал, конечно, книжки с фотографиями интерьеров старинных лайнеров, чемпионов «Голубой ленты Атлантики», но наяву – это совсем другое.
Бесчисленные двери пустующих кают, выходящие в сквозные стометровые коридоры шести палуб, устланные ручной работы коврами. Широкие, как в Эрмитаже, лестницы, литые из бронзы фигуры античных богов и героев, держащие в руках электрические факелы. Открытые променад-деки, выстеленные драгоценным розовым деревом кебрахо.
И какая-то пугающая пустота этих коридоров и палуб. Здесь следовало бы шуметь, прогуливаться, веселиться сотням людей, заплативших бешеные деньги за скоростной трансатлантический переход. Греметь музыке оркестров, перекликиваться детям и стюардам. А тут – никого. И их строенные шаги звучат так безнадежно одиноко!
Не знали они, насколько одиноко было Воронцову в Замке!
Зато бар в кормовой части Солнечной палубы[86] был как раз таким, чтобы снять накопившееся напряжение. Всего четыре столика у панорамного окна, обращенного к выходу из фьорда. Мягкие кресла. Мгновенно появившийся стюард в кителе, немногим уступающем в представительности капитанскому. Шампанское, и сыр, и холодные морепродукты. Приглушенная музыка из скрытых драпировкой динамиков.
Хорошо.
И Ляхова совершенно не интересовала сейчас судьба ждущих его приказа бойцов поручика Колосова. Как-то ему думалось, что все обойдется наилучшим образом. Делай что-нибудь, не делай, все едино!
Пришла пора ответить на заданный как бы между прочим вопрос.
– Мне кажется, все-таки в Новой Зеландии. Судя по рельефу и склонению солнца над горизонтом, – при этом он глянул на часы. Если сделать поправку по отношению к среднеевропейскому времени, примерно так и выходит.
– Тут-то сомнений нет, почти любой знающий географию догадается. А насчет другого? Исторической эпохи, например?
Воронцов смотрел с располагающей улыбкой, будто ведущий игры-викторины, предлагающий делать ставки.
Вопрос поставил в тупик обоих Ляховых. Если не считать время тем самым, единственным, так ответ и не просматривается. С начала антропогенного периода кайнозойской эры климат на Земле существенно не менялся, а, получив кое-какое представление о фокусах хронофизики, они не исключали самых диких вариантов. Сам по себе подобный поселок и корабли на рейде могут дислоцироваться в любой точке ближайшего миллионолетия.
