– Этот человек собрал вас на площади, чтобы я – ваш господин, усомнился в вашей преданности мне. Он, жертвуя вами, хотел шантажом получить деньги и власть. И это его давнее желание, которое я уже не раз пресекал. Люди! Подумайте, что вы творите! Вы собрались в эту толпу и стали требовать от меня наделить властью человека, который вывел вас на бунт против своего господина. Вы понимаете, что он привел вас на убой? Как тупой скот. Многие из вас прибыли сюда добровольно, за лучшей долей. О чем вы думали, когда решались выступать против меня? О чем вы думали, когда позволяли этому человеку меня публично обвинять в совершенно немыслимых преступлениях? Вы понимаете, что за выступление против своего господина я должен вас всех убить? Дабы другим неповадно было. Да не просто так, а все вместе с семьями вашими. Что?! Зароптали? Вы думали я маленький ребенок, что испугается бредящей толпы?… Ваше счастье в том, что я знал о заговоре и то, что вот это ничтожество, – Эрик встряхнул Гонория, – привез с собой около сотни людей из Рима, чтобы смущать честные умы моих верных подданных и подбивать их преступление. Среди вас есть полезные и толковые люди, которые своими руками делают нашу жизнь лучше, поэтому, в первый и в последний раз, я даю вам шанс осознать свою ошибку и раскаяться. Выдайте тех, кто смущал ваши умы, и я прощу вас. Если же нет, то вас ждет судьба предателей и бунтовщиков.
Эрик замолчал. Наступила пауза. На второй минуте в толпе начались крики и движение – из нее стали выталкивать людей, которых по кивку князя оперативно брали под ручки, вязали и уводили. На пятой минуте все затихло. Всего было сдано восемьдесят четыре человека.
– Хорошо. Я рад, что мне не пришлось поступать с вами грубо. Вы свободны, можете возвращаться к своим делам и семьям. Что же касается этого человека, – он вновь встряхнул епископа, – то из уважения к Римской католической церкви я сохраню ему жизнь. Однако если в течение трех суток он не покинет земли княжества, то будет повешен на городских воротах Боспора, в назидание смутьянам.
После чего Эрик, изо всех сил пнул Гонория в спину и тот покатился по ступенькам. Никто из тех, кого он привел на площадь, к нему не подошел, ибо испугался княжеского гнева. В общем, спустя полчаса все было завершено. Он выиграл эту битву, однако, война еще продолжалась. Покинув княжество, епископ отбыл в Константинополь, откуда стал руководить своей подрывной деятельностью. Обстановка нагнеталась. В конце концов, терпение Эрика подошло к концу и в первых числах августа, за буквально несколько дней, была накрыта вся агентурная сеть епископа, ибо взятые на площади агитаторы сдали всю информацию, которой владели. В итоге получилось двести пятьдесят пленников, которых собрали на центральной городской площади, где при большом скоплении народа состоялся суд. Гонория, как непосредственного руководителя подрывной деятельности приговорили к смерти заочно, рядовым агитаторам по итогам судебного слушанья постановили отрубить головы, а священников сжечь заживо. Чинить казнь в городе не стали, дабы не поганить его, и вывели осужденных за город, где, после того как они вырыли себе могилы, придали казни. Последними убивали священников – на то, как они будут умирать в огне, собралось посмотреть много народу, поэтому, это действо пришлось украсить речью о том, какие плохие эти негодяи в рясах. Двадцатого августа в Константинополе, ночью на съемной квартире, был зарезан Гонорий, после чего, суд посчитал приговор исполненным.
Это событие получило самый широкий резонанс в европейском обществе, особенно в сравнение с тем, какие бесчинства с успехом творили крестоносцы и клирики в Окситании. Поэтому, играя на опережение, уже тридцатого августа, по инициативе князя в Боспоре собрался импровизированный конгресс региона. На нем присутствовали князья практически всех русских княжеств и представитель Новгородской земли. Помимо этого прибыли уполномоченные представители Болгарского и Грузинского царств, Эпирского деспотата, Никейской и Трапезундской империй. На собрании обсуждались вопросы торговли, политики и прочие вещи. Десятого сентября 1209 года пришло сообщение о том, что Иннокентий III отлучил Эрика от церкви. Этот шаг стал критически серьезным промахом святого престола. Подданные князя в связи с проводимой им политикой особой религиозностью не страдали, а войскам так и вообще религия была до фиолетовой головешки. То есть, негативного резонанса в среде населения княжества получилось избежать. Так как он проводил свои внешнеэкономические операции исключительно через Деметру, то на торговых оборотах это тоже никак не сказалось. А Тамплиерами все было давно условлено, поэтому этот шаг только укрепил их отношения с княжеством. Но это еще не все, так как Эрик последние несколько лет занимался проработкой региональной дипломатии, то подобная глупость Иннокентия не только не ослабил его позиции, но и напротив – серьезно усилила, так как он стал очень интересным кандидатом на вступление в православный мир. Поэтому, уже 11 сентября участники конгресса разъехались по домам – готовиться. Ибо было решено – выступать в поход против злобного священника, что порочит честные имена людей. То есть, был объявлен крестовый поход против Рима, который объявили Дьявольским гнездом. Болгария, русские князья, Грузия и Трапезунд должны были до 5 октября прислать свои силы в столицу князя, куда Деметра, что присутствовала на конгрессе, подгоняла флот, необходимый для перевозки этих войск до устья Тибра. Вторая часть кораблей с войсками Никейской империи и Эпирского деспотат должны были ждать в Пиреях, куда основной флот подойдет примерно 11-12 октября. Где задержится на некоторое время для ревизии и пополнения провианта и примерно 15 октября двинется дальше. Никакого религиозного рвения, как написали бы монахи, не наблюдалось, просто отказаться от возможности разграбить Рим не мог себе позволить ни один из приглашенных правителей. Собственно, совершенно обычное явление для крестовых походов.
Подготовка к походу шла аккуратно, и, если не считать небольшого эксцесса с продовольствием, поставка которого вынудила отложить выход в эскадры на три дня, то можно было бы говорить об образцово-показательном проведении подготовительной операции. Итак, утром 8 октября, с задержкой на три дня, от берегов Боспора отошла весьма внушительная эскадра, на борту которой находилась впечатляющее войско. Русские князья прислали по 70-80 воинов из своих дружин, болгарский государь прислал три сотни доспешных пеших воинов, грузинское царство – пятьдесят шесть дружинников, три осколка Ромейской империи выставили в общем счете четыреста тридцать два воина при доспехах и оружии. То есть, силы, пришедшие поддержать Эрика в походе, насчитывали 1238 воинов. Вместе с силами самого князя получалась армия в практически пять тысяч воинов при металлических доспехах и нормальном оружии. По тем временам эта была весьма внушительная сила, для переброски которой понадобилось более шестидесяти кораблей. Удача и свежий ветер сопутствовали им в походе, а потому, уже 2 ноября началась высадка десанта в устье реки Тибр. Удивительно, но высадке никто не мешал. Как выяснилось позже, Иннокентий до конца не верил в то, о чем ему доносили, считая возможность крестового похода на Рим исключительной глупостью. Именно поэтому он не только не распорядился отозвать войска из Окситании, но даже не распорядился собрать гарнизоны всех итальянских земель Священного престола, для обороны Рима. Собственно удивлен был не только он, но и горожане, когда четвертого ноября после обеда под стенами города показались солидные по числу и снаряжению войска, включая знаменитых "железных" воинов Боспорского князя. Они просто отказывались верить своим глазам, а потому не только не скрылись заранее из города, но и вообще не развивали какой-либо активной деятельности по спасению собственных тушек. Эрик же, не страдая подобными приступами летаргического счастья, и четко отдавая распоряжения, уже к ночи перекрыл все дороги, начав осаду города. Шестого ноября утром из города прибыли парламентеры, которым были заявлены условия сдачи – город должен заплатить 200 тысяч венских марок серебром (около 1,1 миллиона боспорских денариев) и выдать Иннокентия. Формально условия были выполнимы, фактически – нет, так как выдать того, кого они почитали почти за Бога, горожане не могли. Да с выкупом выходило совершенно не слабо. Деметра, правда, докладывала, что ее купцы оценивали все движимое имущество примерно в 5-6 миллионов боспорских денариев, то есть, в пять раз больше, чем запросил Эрик. Но кто же просто так расстанется с такими колоссальными средствами, тем более, что львиная их доля находилась в руках клира. Поэтому договориться не удалось. Горожан даже не смутило то, что в случае отказа Рим ждет участь полного уничтожения. Поэтому Боспорский князь начал готовить штурм. Дело в том, что самым слабым местом его стратегического положение было время, чем дольше он стоит у ворот города, тем ближе Окситанская армия, которая без сомнений уже возвращается для защиты Святого престола. Взятие Рима осадой могло легко затянуться на полгода, а этого времени у него не было. В связи с чем, на дистанциях до трех дневных переходов, им были расставлены посты наблюдения, для того, чтобы избежать неприятных сюрпризов, а к северу от города стали не спеша возводить полевую оборонительную систему редутов, дабы достойно встретить врага даже сильно превосходящего числом. Седьмого ноября общая подготовка была завершена, поэтому на рассвете, после получасового артиллерийского обстрела ворот Святого Паоло, начался штурм. К вечеру были взяты так же Апиевы и Латинские ворота, а так же часть городских кварталов. А войска уперлись в небольшую речку.
