Во-первых, в канцелярии было прохладно, а на улице и в тени доходило до плюс тридцати. Солдатам ещё удавалось походить нараспашку, а вот офицерам это категорически воспрещалось, расстёгнутый и без фуражки подпоручик вызвал бы настоящий шок и волну слухов.
А во-вторых, занимаясь оформлением разного рода документов, Александр заодно и систематизировал накапливающуюся понемногу информацию: рядом с какими хуторами чаще всего случаются стычки, какие участки дистанции у *несунов* самые любимые, средняя численность и тактика контрабандистов, наиболее удобные маршруты для *караванов*, виды и стоимость запрещённых товаров, общие сведения о местности…
Было ещё и в-третьих, к сожалению. Стала приходить боль, сперва — потихоньку, покалыванием в висках, затем сильной мигренью и неожиданными спазмами. Всё чаще и чаще приходилось вызывать холодное безразличие к окружающим, чтобы не сорваться… в такие моменты он просто запирался в офицерской комнате, пережидая очередной приступ, или уходил в ближайший лесок и долго стоял там, привалившись к облюбованному дереву. Посетив местного лекаря, господина Матисена, получил твердое убеждение — лучше умереть самому, чем воспользоваться помощью этого коновала и отдать концы после устроенного им кровопускания.
Узнать верное средство от головной боли довелось случайно, и благодаря контрабандистам… наверное. В один из дней голова начала разламываться уже с утра, моментом переведя настроение в минус. Едва он оделся, прибежал запыхавшийся вестовой — стрельба на седьмом посту!
' Опять седьмой… Им там что — мёдом намазано?'
На полпути к канцелярии подпоручика перехватил старший унтер, с пояснениями. Всё оказалось не так важно и срочно, как можно было ожидать: обстреляли конного объездчика, три или четыре выстрела, все мимо — так что никто не пострадал, даже, хе-хе штаны объездчика. Разведка, разумеется никого не нашла, что никого и не удивило. Обычные будни пограничной службы, так сказать.
— Так что, вообще ничего не нашли?
— Ну, лежку то ихнюю отыскали, гильзы там, в какую сторону ушли… Толку с того, ищи теперь ветра в поле.
' Чем на заставе торчать, лучше прогуляться. И… пёхом, а не конно'
— Вот что, Семён Василич, организуй мне провожатого, хочу своими глазами на всё посмотреть.
— Воля ваша, Александр Яковлевич, только было бы на что смотреть…
В попутчики — телохранители *добровольно* вызвался унтер младший, по имени Григорий. Не спеша вышли, не спеша пошли…
— Вот отсюда они палили, Ваш Бродь. Вот, гляньте — гильзы в землю втоптали, видать торопились, ироды.
'До тропы, где передвигался… не сильно торопясь, кстати, объездчик, метров… ну пускай 200, я не жадный. Четыре выстрела, и все мимо. Пугали, или стрелок слепой и косорукий? Зачем стреляли, тоже непонятно…'
По пути обратно, князь внезапно понял, что у него уже давно ничего не болит. Благодать-то какая!!! Словно по заказу подвернулась живописная полянка, с ручейком по самому краешку, и удобной лавочкой в виде давно подрубленной под самый корень сосны. Унтер, словно заранее знал, что командир остановится именно здесь, и пока Александр расстегнул и скинул на землю китель, уже закончил выкладывать на расстеленный кусок полотна нехитрую снедь: варёные яйца, лук, хлеб и соль.
— Вот, Ваш Бродь…э…Ежели не побрезгуете….
— Хмм. Благодарю…
Унтер заметно оторопел от его аппетита, видимо, по его представлениям, командир должен был лишь брезгливо поморщиться. Ага, щас!! Закончив ранний ужин первым (вернее, проснувшаяся совесть всё же заставила оставить немного и Григорию), сходил и напился холодной, до боли в зубах, ключевой воды. Возвращаясь, зацепился взглядом за две медали на груди унтера
' За храбрость. Хм, время пока есть, настроение хорошее… почему бы и не полюбопытствовать?'
Как расцвёл его сотрапезник, услышав вопрос! Куда только и девалась его угрюмость и немногословность!! Подпоручику сходу поведали об эпическом сражении Григория, тогда еще ефрейтора, и трёх *контрабасов*, в котором он, несмотря на пробитое пулей навылет плечо, умудрился убить одного и скрутить остальных, а потом ещё и дождаться подмоги, истекая кровью. Полгода в госпитале, а по возвращении, героя ожидала заслуженная награда в виде медали и премия — целых три рубля!!!
А когда Семён Васильевич стал старшим унтером, вспомнили про него ещё раз, так он подрос в чине до младшего унтера…
' Да… Смех — смехом, а ведь он настоящий, без дураков, герой. Мог отступить, отговорившись раной — но преследовал, догнал, и победил в заведомо неравном бою, и не сосунков каких, а матёрых бандюганов. И выжил потом, потому как пенициллин откроют ещё очень не скоро, и любая серьезная рана, подобна лотерее: может выздоровеешь, может нет, шансы примерно равны…'
Скомандовав:
— Без чинов!
Продолжил расспрос — допрос унтера, и с удивлением узнал, что Григорий ещё и неплохой рукопашник. Это ко всем прочим его достоинствам, а они очень даже внушали: кроме мордобоя тот профессионально управлялся с пикой (!?!), саблей и шашкой, засапожником, и штыком, стрелял, и попадал при этом на предельную дальность, из штатной винтовки (для Бердана?2 это составляло примерно 500 метров), был неплохим пластуном… Не удивительно, что он выжил в стычке. Если бы плечо не продырявили, так он этих контрабандистов пинками бы к заставе пригнал, наверняка.
— Григорий, как же ты такую сноровку во всём приобрёл?
— Дык, энто… Батя поперва науку казацкую давал, потом дядько мой, ну и опосля, там да сям. Мир, он, энто, не без добрых людей!
— Это точно. Ну что, пора возвращаться?
Остаток пути прошел под комментарии унтера о косорукости каждого секрета: эти плохо сидят, тут плохо укрылись да ещё и покурил кто… Вот здесь следы часто находят, вот тут место открытое до самой чужой границы, а вон там овраг уж дюже удобный, караваны по нему водить…
Заинтересовавшись, начал выспрашивать поподробнее: в ответ служивый дал полный расклад за последний год — где, кто, когда. Уже через минуту стало понятно, что запомнить ничего не удастся, а он! Вот память у человека, даже завистно стало… слегка.
— Ты мне всё, что сейчас поведал, на бумаге опиши. Я прикажу, что бы тебя для этого дела от других забот освободили, главное не забудь ничего, и поподробнее.
Сказал — и с удивлением увидел, как бывалый унтер растерялся и покраснел.
