условіями, и слѣдовательно, дѣйствующіе въ наиболѣе безопасныхъ для себя условіяхъ, воруютъ и почти навѣрняка попадаются, если, конечно, полиція принимается за розыскъ. А пріѣзжіе воры, не знающіе мѣстныхъ условій, а поэтому по необходимости полагающіеся въ значительной мѣрѣ на волю счастливаго случая, совершаютъ самыя дерзкія кражи, поражающія своей смѣлостью и рискомъ, и почти никогда не попадаются.
Выгода положенія у однихъ какимъ то чудомъ превращается въ невыгоду, — и обратно, невыгода положенія у другихъ превращается тѣмъ же чудомъ въ выгоду.
Чудо, на которомъ до извѣстной степени сходятся интересы и самихъ воровъ, и вора-сыщика, и полицейскаго начальства.
Первые, такимъ образомъ, скрываютъ свои слѣды, направляя полицейскую энергію помимо себя, на другіе города.
Второй имѣетъ оправданіе:
— За гастролеровъ я не могу отвѣчать: они внѣ поля моего зрѣнія.
Наконецъ, третьи въ свою очередь приносятъ то же оправданіе своему начальству:
— Гастролеры, ваше — ство! Пріѣхали въ номера, какъ порядочные господа. Не можемъ же мы лѣзть къ каждому пріѣзжему! Неприкосновенность личности и жилища не позволяетъ. Вотъ какъ бы у насъ была власть!..
Въ конечномъ результатѣ оказывается, что виноваты… свободы и революціонеры, которые заставляютъ вводить эти свободы.
А воръ-сыщикъ, устроившій «чудо», тутъ же подпѣваетъ:
Такъ точно, вашество, при свободахъ никакъ невозможно…
Тутъ уже воръ-сыщикъ выступаетъ въ роли нужнаго человѣка. А положеніе «нужнаго человѣка» само по себѣ завидно, его добиваются многіе.
Неудивительно, что такъ обстоитъ и въ средѣ воровской корпораціи. Неудивительно, что если не большинство, то многіе воры вожделѣютъ къ этому положенію. А поэтому и о какой либо внутренней цѣльности воровской корпораціи не можетъ быть и рѣчи. Тяготѣніе въ лагерь врага неминуемо создаетъ деморализацію и разбродъ среди членовъ корпораціи, чѣмъ и уничтожается цѣльность и устойчивость группы. Это уже группа людей, хотя и связанныхъ общностью профессіи, но распыляемыхъ на отдѣльныя единицы стремленіемъ каждаго жить за счетъ эксплоатаціи другихъ.
Воръ, оставаясь воромъ, стремится, однако, поступить на службу къ своему естественному врагу— къ буржуазіи, какъ одинъ изъ агентовъ, охраняющихъ ея интересы.
Явленіе, аналогичное съ тѣмъ, которое замѣчается и въ средѣ трудящихся несознательныхъ массъ. Вмѣсто того, что бы направить всѣ силы всей массы на низверженіе эксплоатаціи однихъ другими, каждый стремится выбиться изъ рядовъ эксплоатируемыхъ и встать въ ряды эксплоатирующихъ.
Результаты и тамъ и тутъ получаются одинаковые обезсиленіе всей группы.
Это то безсиліе и является особенно характернымъ для воровъ, какъ группы.
Казалось бы въ прямомъ противорѣчіи съ безсиліемъ воровской группы стоитъ тотъ фактъ, что воры, занимая нелегальное положеніе, находясь внѣ закона и подвергаясь жесточайшимъ преслѣдованіямъ, все же существуютъ тысячелѣтіями. — Не говоритъ ли это. напротивъ, о стойкости и живучести группы?
Нѣтъ, конечно. Противорѣчіе тутъ только кажущееся. Существованіе воровъ изъ тысячелѣтія въ тысячелѣтіе нисколько не зависитъ отъ стойкости самой группы. Они существуютъ просто, какъ необходимое и неизбѣжное зло извѣстнаго общественнаго строя. Этимъ строемъ они нарождаются, имъ же и поддерживаются. И если смотрѣть на нихъ съ этой точки зрѣнія, то становится ясно, что по отношенію къ нимъ существуетъ двойственная политика. Съ одной стороны ихъ какъ бы стремятся уничтожить, а съ другой создаютъ такія условія жизни, которыя прямо толкаютъ часть людей въ омутъ воровской жизни.
Ежедневно, ежечасно масса людей выбрасывается на улицу, и тамъ оставляется, безъ крова, безъ хлѣба, безъ надежды заработать что нибудь.
Предъ этими массами встаетъ угроза: голодной смертью, на морозѣ, подъ воздѣйствіемъ стихій. Предъ ними въ извѣстный моментъ встаетъ диллема: или умирай съ голоду или воруй… Часть изъ нихъ идетъ воровать, не желая или не имѣя силъ умереть съ голоду.
И если бы «господа жизни» серьезно поставили себѣ цѣлью совершенно искоренить воровство и воровъ, то имъ пришлось бы начать съ изданія закона о правѣ на трудъ для каждаго безъ исключенія. Но такого закона они, какъ извѣстно, не могутъ издать, пока существуетъ капиталистическій строй, всецѣло опирающійся на прибавочной стоимости.
Для этой стоимости необходимы рабочіе резервы. Они существуютъ въ интересахъ капитала, въ интересахъ самого строя. Уничтожить ихъ, значитъ уничтожить конкурренцію труда, уничтожить возможность эксплоатаціи этого труда, отказаться отъ этой эксплоатаціи, какъ не дающей никакой прибыли.
На такой шагъ капитализмъ никогда не рѣшится да, пожалуй, въ этомъ и нѣтъ нужды. Въ сущности профессіональное воровство не такъ уже страшитъ его, какъ это принято думать. Весь вопросъ тутъ сводится къ нѣкоторому накладному расходу, и небольшому, при томъ же. Въ остальномъ воръ, пожалуй, даже болѣе удобная единица, чѣмъ безработный рабочій. Въ то время, какъ съ послѣднимъ иногда приходится считаться и очень считаться, перваго всегда можно взять за шиворотъ и водворить въ тюрьму, на девятикопѣечное довольствіе, т. е. тратить на его содержаніе меньше, чѣмъ обходится обществу содержаніе всякаго нищаго.
Очевидно, что особенно серьезной борьбы съ такимъ врагомъ не можетъ быть. Онъ и безъ того неопасенъ и не дорого стоитъ, а борьба съ нимъ, пожалуй, обошлась бы дороже его существованія. Поэтому капиталистическій строй и ограничивается въ этой борьбѣ урегулированіемъ количества воровъ, что и достигается содержаніемъ извѣстнаго числа мѣстъ въ тюрьмѣ, небольшимъ количествомъ судей и нѣсколько большимъ количествомъ полицейскихъ чиновъ.
Давленіе производится какъ разъ, въ такой мѣрѣ, чтобы безъ крайней нужды никто не шелъ воровать. Иначе говоря, взаимодѣйствіе крайней нужды и голода съ одной стороны и давленія организованной власти съ другой даютъ въ результатѣ какъ разъ то, чего капиталистическій строй добивается отъ всякаго свободнаго отъ собственности индивидуума. Удовлетворяется минимумъ потребностей, не больше. Этотъ вѣчный принципъ капитализма дѣйствуетъ и туть такъ же, какъ и вездѣ и всюду.
— Не дальше минимума потребностей!
А разъ это соблюдается, значитъ можно быть спокойнымъ и даже покормить праздничными калачами запертыхъ за рѣшеткой «враговъ».
Не все ли равно, чѣмъ добываетъ себѣ удовлетвореніе крайняго минимума потребностей находящійся въ резервѣ: нищенствуетъ, воруетъ или живетъ за счетъ суммъ профессіональныхъ союзовъ?
Послѣдній источникъ, пожалуй, даже менѣе пріятенъ владѣльцамъ капитала, чѣмъ два первыхъ. Находящійся на иждивеніи рабочаго союза, до извѣстной степени теряетъ свою полезность голодной резервной единицы, понижающей цѣну на трудъ. Тогда какъ о первыхъ двухъ это не всегда можно сказать; они далеко невсегда выходятъ изъ рядовъ угрожающаго рабочей арміи резерва.
Уже изъ этого видно, что натискъ общественной организаціи въ борьбѣ съ воровствомъ далеко не цѣликомъ падаетъ на однихъ воровъ. Прямого и рѣшительнаго удара, какъ видите, тутъ нельзя нанести, такъ какъ при такомъ ударѣ неминуемо пострадали бы многія весьма полезныя капитализму единицы и группы.
Тутъ выгоднѣе дѣйствовать въ обходъ и стороной. Такъ оно въ сущности и есть. Не прикасаясь къ источникамъ размноженія
