Мирграда оказана ему лично неспроста, а именно потому, что знает князь, кому можно доверить столь ответственное поручение. В конце концов, Ратибору, никогда не отличавшемуся ангельским терпением, надоело по-хорошему уговаривать упёртого Волония, больше походившего на непоседливого ребёнка, коими с годами волей-неволей становятся многие из седовласых мудрецов. Потому рыжебородый богатырь так рявкнул на старика, что тот, тихо охнув, опосля резко замолчал, выудил одеревенелыми пальцами из-за пазухи ценное письмишко, нехотя передал воинам да быстро умчался к ночному горшку, благо в лачуге у старосты сей необходимый в любом хозяйстве атрибут находился всегда под рукой. Или под задницей.
'…Едут к вам, уважаемый, люди лютые, витязи мои славные, с самим рыжим медведем, уже тебе хорошо знакомым по прошлому твоему визиту в эту деревушку. Желают порвать твои телеса на лепестки, аки ромашку прекрасную. Чувство вины меня гложет за товар, что увели мои обормоты у тебя по весне, посему и предупреждаю! Так что вдевай пятки в петлицы лыжные, то бишь в свои лапти заморские, да аки ужаленный под хвост гусак, припусти по-шустрому из Дубкино прочь, коли не желаешь, чтобы тебя неторопливо, в охотку по косточкам разобрали. Письмо после прочтения немедля сжечь. Или съесть на край, тщательно прожевав при этом. Под страхом колесования исполнить!..
С наилучшими пожеланиями,
Святослав, князь Мирграда'.
— А почерк не Свята, что, в общем-то, логично… Когда князь последний раз сам за перо брался, и ента при ватаге писарей придворных?.. — Мирослав в очередной раз прочёл письмишко и покосился на Ратибора. — Но ведь и подпись не его!
— Угу, — согласно кивнул рыжебородый гигант. — Да и печать — не княжеская! Подделана, причём весьма плохенько… Какой из этого можно сделать вывод?
— Такой, что крыса наша никуда не делась, а продолжает пакостить нам, на этот раз в спешке князем прикинувшись! — Мирослав задумчиво крякнул. — Ну а почему без печати настоящей письмишко, так княже оную за семью замками, поди, запер после случая с Добраном, оттого и не дотянуться теперича негодяю до неё никак!..
— А ещё знаешь, что любопытно, Мир? — Ратибор недобро улыбнулся уголками губ. — Про этот наш походец знали только князь, я, Емеля, Яромир да Тихомир! Методом исключения тень у нас плавно падает на…
— Думаешь всё же на советника?
— А на кого же мне ещё кивать? Уверен, его почерк! Заморыш поганый, попался наконец-то!.. — молодой богатырь бережно сложил и убрал письмо в боковой карман в своих шароварах.
* * *
— Ну что, купец, сознаваться будем? — огромная тень накрыла дрожащего от боли и ужаса Савросия с головой, легко заслонив собой медленно сползающее за линию горизонта багровое солнце. Ратибор присел перед торговцем на корточки, схватил его за левую кисть и лениво достал из поясных ножен свой здоровенный тесак, лезвием не менее локтя длиной. — На правой мотыге я тебе все персты переломал уже, а на этой, пожалуй, я их по фалангам кочерыжить буду, дабы растянуть удовольствие…
— Если я сознаюсь, — пузатый лавочник заворожённо уставился на широкое булатное лезвие, мелькающее перед его лицом, — ты подаришь мне быструю смерть?..
— Говори, — рыжеволосый великан нахмурился, — а там видно будет!
— Это я…
— Что?
— Я заказал твою ряху… За триста золотых… — барышник еле слышно мямлил, при этом продолжая усиленно шмыгать перебитым носом. Это было больно. Слова давались ему с невероятным трудом.
— Как спелись с Добраном?
— Э-э-э, с кем?.. — Савросий растерянно заморгал.
— Ты чего, дурковать опять удумал⁈ — лезвие ножа слегка поддело купца за левую ноздрю, всё ещё обильно кровоточившую, задрав тем самым физиономию торговца чуть ли не к небесам и заставив того истошно заорать: — А-а-а, смилостивись, господин, но я понятия не имею, кто такой этот твой Добран! — от боли и обиды слёзы в очередной раз горным ручьём хлынули из опухших глаз несчастного горемыки.
— Это твой сообщник в Мирграде, — чуть помедлив, нож прыгнул обратно в ножны на поясе «рыжего медведя». — Княжий повар, с помощью которого ты в своё время Свята травануть хотел. Вспомнил, рыбья харя⁈
— Д-да, д-да, конечно… — тоскливо затараторил Савросий. — Познакомились с ним, это… через общих приятелей в Торговой гильдии Мирграда!.. Хотели сгубить сначала князя, потом тебя… Убей меня, а? — заплывшие очи умоляюще уставились на Ратибора.
— Куда Добран-то убёг? Поди, в Варграде его спрятал? — рыжебородый воин с каждым вопросом мрачнел всё больше и больше.
— Да, у нас есть места, где схорониться можно… — обречённо кивнул плешивой луковкой купец.
— Семью-то его с собой он, что ль, забрал? Никак найти их не можем…
— Ну да, ну да…
— Шестеро детишек у него было, как умудрились всех переправить незаметно? В зенки смотри мне! — зло рыкнул Ратибор в опять исказившуюся от ужаса физиономию забитого лавочника.
— Да ента дело нехитрое! — залепетал тот испуганно. — Сначала в повозку крытую загрузили! Дали на лапу стражам на воротах, чтобы не усердствовали особливо при обыске, а потом по Сигливе до Варграда на ладьях и доставили…
— Демидия за что закололи?
— Кого?.. — Савросий удивлённо захлопал зыркулями. — А, ещё один мой приспешник, да? Так это, за дело убили, знамо ведь!.. Хотел нас всех выдать Святославу за вознаграждение…
— Довольно! — Ратибор поднялся и грозно проревел на всю округу. — Лекаря сюда! Живо!
— Дружище, можно тебе кое-чего шепнуть в ракушку? — Мирослав, только что в похожей манере беседовавший с одним из слуг Савросия, подошёл к чуть наклонившемуся рыжеволосому товарищу и прошелестел ему на ухо: — Разговорил сейчас одного из холуёв плешивого, так тот клянётся и божится, что нет у купца трёх сотен золотом, дабы оплатить заказ на твою маковку! Мол, после того, как обчистили мы две лоханки Савросия, доверху товарами дорогущими забитые, дела его сильно под откос пошли!.. Залез опосля в долги наш торгаш по самое не балуйся, чтоб по счетам расплатиться, и лишних деньжищ не имеет за пазухой ни гроша, а тем более таких огроменных! И я уверен, дружка, прислужник не набрехал…
— Зато мне наврал сейчас Савросий! — буркнул сумрачно Ратибор. — Отравление князя на себя взял… И Добран у него повар, а не писарь, и познакомился он с ним каким-то чудным образом через Торговую гильдию… А детей у кашевара… Тьфу, писарчука,
