Вот только в Империи, да во многих других державах, получение такого дворянства весьма презираемо. Наверное, это снобизм, но с другой стороны такие вещи получали или получают за какие-то особые заслуги. Меня в расчет не берем, мне до сих пор кажется, что мне мой титул достались не совсем заслужено. Хотя тот же Горднер успел уже пару раз успокоить меня по этому поводу.
Человек, получивший дворянство таким образом, не мог рассчитывать на хоть сколь какое-то уважение со стороны других дворян. Ему откажут в доступе во многие уважающие себя дома, да и там, куда он умудрится попасть, будут посмеиваться за его спиной.
С таким человеком не станут спешить породниться, будь он даже владельцем весьма приличного состояния. Деньги здесь решают далеко не все и это, наверное, правильно. И самое главное, обвинение в получении дворянства именно таким образом, считается тяжелым оскорблением, за которым немедленно последует вызов.
И я ни секунды не сомневаюсь в том, что большеухий мгновенно забудет об оскорблении, нанесенном ему Тибором, едва я задам ему этот вопрос.
Потом либо не станет его, либо мне будет все равно, что случится с Тибором дальше. Мне вообще все будет все равно. И, к сожалению, ничего лучшего в голову не приходит.
Ладно, ждем его ответный ход.
Когда мой собеседник совсем уж было открыл рот, чтобы произнести, не сомневаюсь, нечто для меня оскорбительное, из-за угла двухэтажного здания постоялого двора показался Крижон, ведший в поводу Ворона.
Ворон грациозно переступал длинными сухими ногами, играя клубками мускулов на могучей груди, перекатывающимися под черной блестящей атласной кожей, гордо изогнув лебяжью шею.
— Аргхал! — восторженно прошептал мой недавний диспутер. Кем бы он ни был, этот человек, но в лошадях он понимал. Да и не надо ничего в них понимать, нужно всего лишь посмотреть на моего коня. Вряд ли он сможет оставить кого-нибудь равнодушным.
Когда Крижон подвел его совсем близко, Ворон потянулся ко мне головой.
Как же, как же, мой зайчик. Я же совсем о ней забыл, со всеми этими негодяями. Вот она, твоя ржаная горбушка, посыпанная крупной, чуть желтоватой солью.
Ворон осторожно снял ее с моей ладони своими бархатными губами и ткнул носом, всхрапнув.
Сейчас поедем, красавец, застоялся ты за это время. Ну их всех к черту с ничтожными проблемами и амбициями.
Я вставил ногу в заботливо придержанное Крижоном стремя и легко взмыл на коня.
Надеюсь, это у меня получилось действительно легко, потом что сейчас как раз тот случай, что всадник должен быть достоин своего коня, но не наоборот. Иначе получишь в спину насмешку, пусть и не озвученную, везет же людям, на коне ездить толком не умеют, а обладают таким сокровищем.
Уже с высоты Ворона я заявил этому человеку, все еще стоявшему под впечатлением увиденного:
— Я обязательно накажу его, господин Агреус. И, клянусь честью, мое наказание будет очень жестоким.
Тибор поежился теперь уже под моим взглядом, надеюсь достаточно тяжелым, а Агреус кивнул головой, да, да, конечно, нисколько в этом не сомневаюсь.
Как же ты вовремя появился, Крижон, пусть даже сделал это не преднамеренно.
Ведь все могло закончиться достаточно плачевно. А для Тибора царапина на щеке очень удачная расплата за то, что он может быть даже и не совершал.
Когда мы отъехали достаточно далеко, я поинтересовался у Тибора:
— Что произошло?
— Я наступил ему на ногу, Ваша милость — ответил тот.
Да уж, еще раз спасибо Крижону. Если это еще не преступление, то в любом случае достаточный повод даже для того, чтобы возможно даже убить его.
И я не смог бы за него заступиться. Потому что меня бы не смог понять абсолютно никто.
Да и было ли у нас по-другому?
Примерно в такие же времена в Японии крестьянин мог лишиться жизни за один лишь косой взгляд в сторону самурая.
— Тибор — снова обратился я к нему — я дал слово дворянина, что накажу тебя и накажу очень жестоко.
Тот кивнул головой. А что ему оставалось делать, сыну своего времени и своего мира.
— Так вот, Тибор. Ты четырежды объяснишь Крижону, почему обманул его с человеком, могущим своим прикосновением превратить любой предмет в золотой и зачем ты это сделал.
Крижона пошатнуло в седле. Ведь я знал его планы относительно золота, что может стать его долей. Все та же корчма, только уже не на родине, а на западной окраине Мулоя, где он уже успел присмотреть для нее место.
Слишком уж злая шутка получилась на этот раз у Тибора, хотя вряд ли он такого желал. Ничего, отбрешется, да и Крижону пора поумнеть и перестать верить во всякие сказки.
Тем более что Тибору рано или поздно все равно пришлось бы это сделать.
В Дрондере мы пробыли пару дней.
Причиной тому стало мое решение положить оба векселя в один из столичных банков. Так будет спокойнее для меня и надежнее для денег.
Оба моих векселя были на предъявителя, но получить по ним деньги случайному человеку будет весьма затруднительно. Как я смог понять, против такого существовала защита, ведь для того, чтобы я мог уверить в том, что векселя действительно мои, мне следовало при обращении в банк озвучить несколько цифр. Прямо пин-код какой-то, усмехнулся я, когда мне это объяснили еще в Мулое. Уж не знаю, где такие цифры в векселе были зашифрованы и каким образом это сделали. Я внимательно изучил оба векселя, но так и не смог ничего понять. Выполнены они были из пергамента хорошего качества и пропитаны бесцветным веществом, видимо для предохранения от влаги.
Герб банка, выдавшего вексель, печать, сумма прописью, сумма числом, еще какие-то закорючки и буквы. Ничего не понятно.
Да и черт с ним, мои ли это проблемы. Проблема оказалась в том, что в банке, в который я обратился, меня попросили подождать до следующего вечера. Не знаю, что было тому причиной, но пришлось подчиниться, поскольку вряд ли порядки в разных банках отличаются. Экспертизу на подлинность будут производить, усмехнулся я про себя.
В столице я в очередной раз обновил гардероб, потому что хотелось предстать перед Миланой совсем другим человеком.
Зашел в Геральдическую коллегию, но пока безрезультатно. Дело в том, что при пожаловании титула или получении дворянства составляются новые гербы, которые подтверждались королевской грамотой. Вот такое послание из герцогства я и ждал. Не было у меня времени, чтобы полностью решить этот вопрос еще в Эйсен-Гермсайдре, слишком уж мы торопились. Мне только и удалось переговорить сухим морщинистым старичком, главным в местной коллегии, который казалось, насквозь пропитался бумажной пылью архивов.
