— Вот, раздобыл спирт у связистов, чтобы протирать контакты изнутри. Помянуть ребят надо, сам понимаешь, — поведал он, выставляя литровую бутылку и, как бы, оправдываясь.
Начав жить во второй раз, Лебедев пить бросил. Но, не помянуть тех, кто погиб на эсминце, он тоже не мог. Потому лишь кивнул молча. Как рассказал боцман, экипаж сошел на берег и теперь квартировал в казармах рядом с портом. Но, двадцать три краснофлотца бой с броненосцами не пережили. Большую часть пассажиров-морпехов тоже убило. А еще тридцать шесть человек из команды получили ранения и теперь находились в госпитале, в том числе и командир корабля. Рассказывая, боцман извлек откуда-то две самодельные латунные стопки, которые кто-то из корабельных умельцев смастерил из гильз для малокалиберных снарядов, отпилив им верхушки и отшлифовав до блеска оставшееся.
— Давай, Саня, помянем наших, — предложил боцман, наливая по полной.
Они молча выпили, не закусывая. Спирт оказался неразведенным, забористым. Выдохнув, Саша спросил:
— А с командиром что?
— Сильно ранило его осколками, много крови потерял. В госпиталь забрали на носилках. А старпома тем попаданием и вовсе убило рядом с Малевским. Так что удача у командира есть. Это точно. Героический мужик оказался. Лихо атаку провел. Представляешь, мы перед самым носом этой «Силезии» проскочили, заставили немцев внимание с борта на борт переключать и огонь переносить. Вот они и задержались с прицеливанием. Оттого мы и не пошли на корм рыбам, а они пошли, — поведал боцман.
И они выпили за здоровье каперанга. После этого Мочилов достал из-за рундука банку с солеными огурцами, пару копченых рыбин, завернутых в газету, и большой кусок хлеба. Они поделили закуску поровну, разложили на газете рыбу и выпили еще по одной за победу, а потом еще по одной за товарища Сталина. Лебедев поинтересовался, как там Павел Березин? Узнав, что парень тоже ранен, они выпили еще и за Пашку. А потом выпили и за выздоровление остальных парней. После чего боцман немного окосел и сказал:
— Теперь за тебя выпьем. Обмоем твое повышение и награду твою. Слышал я, что ты теперь тоже героем считаешься. Расскажешь, как на Хельсинки ходил?
Они опрокинули еще по стопке спирта. И Лебедев, захмелев окончательно, откровенно рассказал боцману про свой поход на торпедном катере и даже про секретных боевых водолазов, которые вышли из-под воды и взорвали финскую батарею. А потом, уже явно перебрав, когда язык начал совсем плохо слушаться и окончательно развязался, Саша вдруг заявил боцману, что живет уже вторую жизнь и не боится смерти. Правда, Мочилов не обратил на это откровение должного внимания, поскольку тоже уже мало что воспринимал адекватно.
Там же, в кубрике, они оба и заснули на рундуках. А на рассвете пришлось просыпаться рано, потому что сирена воздушной тревоги ревела над портом. Преодолев тяжесть пьяного сна, Александр с трудом разлепил веки. Но, боцман был уже на ногах, хотя и стоял на них после вчерашней попойки не слишком уверенно. Здоровья ему было не занимать. Лебедев же чувствовал себя ужасно и сразу встать даже не пытался. Только полежав еще немного, он все-таки смог подняться и, придерживаясь за переборку, с большим трудом добрался до комингса. Там он почувствовал приток свежего воздуха, и ему сделалось дурно. Неимоверным усилием воли Саша заставил себя не упасть. Его конечности плохо слушались, руки немели, а ноги подгибались. Тошнота подкатывала к самому горлу. Тем не менее, сделав еще одно усилие, он сумел заставить себя дойти до борта, где, перегнувшись через уцелевший леер ограждения, опорожнил желудок в воду заводской гавани. После чего ему сразу сделалось немного полегче, а в голове слегка прояснилось.
Только тут он заметил, что над портом снуют немецкие самолеты, а с берега и с кораблей по ним бьют зенитки. До этого момента даже звуки боя с авиацией противника не доходили до его сознания. Заметив этот ужасный факт, Лебедев снова дал себе слово, что пить он больше не станет. Ну, нельзя ему пить! Даже не столько из-за вреда неумеренного потребления алкоголя для здоровья, а в первую очередь по причине того, что меры он не знает совсем и вовремя остановиться не может. К тому же, кто, как ни он, будет помогать родной стране выиграть эту войну? Ведь это именно он хранит в своей памяти многие секреты, принесенные из будущего. И пусть в этой реальности кое-какие важные обстоятельства уже поменялись, что с того? Есть же еще, например, атомный проект, космическая гонка, да и спасение СССР от развала необходимо организовать, в конце концов. С этими мыслями Александр добрался до гальюна, а потом сполоснул лицо холодной водой из умывальника и кое-как попытался привести себя в порядок.
Глава 7
* * *
Весть о том, что немцы захватили Аландские острова, довольно быстро распространилась по миру. Уже на следующий день газеты во всех главных мировых столицах преподносили эту новость под разными углами зрения. В Лондоне негодовали. Особенно возмущал англичан факт варварского обстрела немцами с моря островного города Мариехамна. В ответ на дерзкие действия немцев на Балтике англичане собирались усилить бомбардировки германских портов. В Вашингтоне реагировали более сдержанно. Американских политиков больше всего волновало насильственное нарушение немцами демилитаризованного статуса Аландов, потому что в этом просматривался не только явный вызов демократическому волеизъявлению жителей островов, но и очередной вызов со стороны Германии всей Лиге Наций.
Шведы тоже негодовали, ведь на островах жили, в сущности, их соотечественники, но открыто против Германии выступать не решались. Швеция хоть и декларировала нейтральный статус, но руду и другие материалы Третьему Рейху поставляла исправно, дорожа своей репутацией надежного торгового партнера, а потому разругаться с немцами из-за каких-то пары десятков тысяч островитян в планы правительства Швеции совсем не входило. Тем более, что немцы избавляли шведов от возможного скорого присутствия на этих островах военных баз Советского Союза.
В Москве же лаконично и без особых комментариев распространяли сообщение, что вечером четвертого июля советским эсминцам в ходе морского боя с превосходящими военно-морскими силами противника удалось потопить немецкий броненосец к югу от Аландских островов. Тот факт, что газета «Правда» больше ничего не писала по этому поводу, объяснялся просто. Советский Союз еще не успел ничего предпринять по отношению к архипелагу, имеющему статус демилитаризованной зоны. И потому СССР после оккупации немцами архипелага оставался, как бы, посторонним наблюдателем.
Хотя Финляндия капитулировала, но новый статус Аландов никто еще провозгласить так и не успел. Советское правительство никаких заявлений по поводу архипелага не делало. План советского командования спешно занять острова не был предан огласке. Он оставался совершенно секретным. И о том, что этот секретный план провалился еще в самом начале, что роту морских пехотинцев, которые должны были занять Мариехамн раньше немцев, довезти до архипелага так и не сумели, советской и мировой общественности знать не полагалось, будто бы ничего и не готовилось. И немцы, конечно, на этот раз всех опередили, подняв флаги Германии над Мариехамном.
Берлинские издания наперебой радовались победе моряков кригсмарине, несколько, конечно, омраченной потерей броненосца «Силезия». Но, немецкому общественному мнению это преподносилось под тем соусом, что войны без потерь, разумеется, не бывает. А цена за обладание стратегически важным архипелагом заплачена немцами все-таки небольшая. Доктор Геббельс по такому случаю даже очередной раз выступил по радио. Он разъяснил населению, что удалось малой кровью выхватить из-под носа у большевиков такой лакомый кусок, шесть с половиной тысяч островов, островков и островочков, расположенных в южной части Ботнического залива, и каждый бюргер должен понимать и приветствовать этот факт, как несомненную победу немецких военно-морских сил.
