Больше всех смеялись они над предложением снаряда под громким названием «Оборона СССР». Согласно описанию, последний при вылете из ствола орудия попадал на особую тележку с колесами, летел на ней «верхом» к цели, где и ездил на ней по полю боя, «нанося повреждения окопам и проволочным заграждениям, а после этого взрывался». Эксперт просто «убил» этого горе-изобретателя вопросом: почему тот считает, что снаряд непременно полетит колесами вниз? На этом их переписка, кстати, и оборвалась…
Кочергин совсем уже было решил, что ничего путного он здесь не найдет, как вдруг ему принесли несколько предложений П. Гроховского, о котором он много всего слышал, а тут вот в его руках оказалось чуть ли не все его творческое наследие. И Кочергин выписал ряд его предложений, в частности предложение размещать на башнях серийных танков направляющие для пуска тяжелых реактивных снарядов. Тут же начал сам прикидывать, и получилось, что на Т-34 такие направляющие лучше всего монтировать на заднем наклонном броневом листе, где можно будет таким образом устроить примерно пять таких ракет в индивидуальных броневых контейнерах. Кроме того, 82-мм реактивные снаряды, по его мнению, вполне можно было бы устанавливать на надгусеничных полках тяжелых танков КВ.
Но больше всего ему понравилась идея одессита Д. Палийчука, в 1927 году предложившего приспособление из шестигранных металлических призм, начиненных взрывчаткой, которые должны были устанавливаться на корабли и производить при попадании в них «газодинамический эффект отражения». Сначала идея показалась ему совершенно бредовой! Ну в самом деле, свой собственный бронеобъект, будь то корабль или танк, обкладывать контейнерами со взрывчаткой. Но тут он вспомнил, какие к ним приходили на ремонт танки, пораженные немецкими кумулятивными снарядами, пробивавшими броню направленной струей раскаленных газов. А что, если на пути такого газового потока, содержащего еще и расплавленный металл облицовки заряда, поместить контейнер со взрывчатым веществом, который даст встречный ударный поток и этим самым расформирует эту специально направленную газо-металлическую струю?! «Во всяком случае, эту мысль нужно будет обязательно довести до сведения наших специалистов по броне, — подумал Кочергин. — Конечно, идея внешне бредовая, но по своей простоте весьма элегантна, а значит, вполне может сработать. Так просто отмахиваться именно сейчас от нее нельзя!»
— А у меня тут кое-что интересное наклевывается, — заметил его сосед из Наркомата боеприпасов, — но я хотел бы с тобой проконсультироваться. Вот предложение из Перми от какого-то Иванова. «Снаряд-копье для гладкоствольного противотанкового орудия. Смотри вот: аэробаллистический наконечник, затем кольцо с воронкой вовнутрь из бронебойной стали, а внутри воронки — сердечник из карбида вольфрама; потом ведущие пояски из дюраля, полусфера, наполненная керосином, и длинный стержень — «хвост» с крестообразным оперением. Все это вставляется в стандартную гильзу, поэтому по своим размерам это вполне традиционный боеприпас. Так вот автор считает, что такой снаряд при ударе о наклонную броню не будет рикошетировать, а острыми краями воронки, как пуансоном, сможет вырезать в тонкой броне отверстие, а если броня толстая, то снаряд этот «довернет до нормали» и тогда по броне ударит уже его внутренний сердечник. Пробив броню, он создаст разряжение в емкости с керосином, который вслед за ним устремляется в отверстие с раскаленными краями, тут же воспламеняется, и в итоге — факел огня, бьющий в танк вслед за взлетающим сердечником и осколками брони.
А вот другое предложение из Новосибирска, и почему-то с кафедры археологии тамошнего университета. На основе изучения древних наконечников стрел делается вывод об оптимальной форме проникателей и предлагается бронебойный снаряд с поликлиновидной боевой частью. Вроде бы даже они там продували модель этого снаряда в аэродинамической трубе и получили обнадеживающие результаты, стреляли такими самодельными пулями из винтовки и пробили броню, от которой обычные бронебойные пули обычно отскакивали. Вот ведь что бывает, а ответ почему-то отрицательный. Эксперт ссылается на какие-то частные случаи, что, дескать, древние наконечники — это одно, а современные снаряды — другое. А по-моему, отличная идея, я попробую у себя в Наркомате протолкнуть на испытания. Только ты сначала своим опытным глазом тоже посмотри. Тебе же известно, какие и как снаряды лучше всего действуют по броне.
Идеи были интересные и довольно легко воплощаемые в жизнь. «А самое главное, что работа их оказалась ненапрасной, — подумал Кочергин. — Ведь это только сейчас кажется, что все это вроде бы мелочи, которые особенно-то ничего и не значат. Но если дело выгорит с этой «динамореактивной броней», с «поликлиновидными снарядами», то это может означать настоящий переворот в боевых возможностях современных танков. Снаряд, стабилизируемый оперением, а не вращением, тоже интересно, ведь ясно, что скорость у него будет выше, чем у вращающегося, а значит, бронебойное действие тоже, во всяком случае, на дистанции прямого выстрела. Хотя, конечно, все это надо будет еще проверять и проверять. Нуда чего не сделаешь ради Победы…»
Для достижения успеха надо ставить цели несколько выше, чем те, которые в настоящее время могут быть достигнуты.
М. Планк
1 августа 1945 года Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин вновь встретил в своем кабинете в Кремле. Из окон был все тот же вид, вот только башни Кремля стояли в лесах, а новые рубиновые звезды, взамен уничтоженных немцами, все еще не были установлены. Война была теперь очень далеко и от Москвы и от России. Столица Германии, логово фашизма — Берлин сейчас был надежно окружен советскими армиями с севера и с юга и подвергался непрерывным бомбардировкам и обстрелам. Армия генерала Венка разгромлена при первой же попытке его деблокады. Еще несколько дней, от силы недели две, и война будет победоносно завершена, думал Верховный, и эта мысль была ему приятна.
Стоявший перед ним Лев Мехлис был куда менее приятной фигурой, но он пока еще был весьма нужен, и Сталин позволил себе чуть-чуть одобрительно покивать головой, слушая его доклад.
— А еще, встречаясь на переговорах в Варшаве с генералом Дуайтом Эйзенхауэром, маршал Жуков на его вопрос о том, каким образом советские войска преодолевают немецкие минные заграждения, доставляющие так много хлопот войскам союзников в Западной Европе, со смехом заявил, что у нас, и в частности у него, принято отправлять на них несколько пехотных подразделений, в основном штрафников, которые по ним идут и их разминируют. На что генерал Эйзенхауэр с вызовом заявил, что если бы его командование узнало, что он преднамеренно направил своих солдат на минные поля, то его немедленно бы отдали под суд. Товарищ Вышинский, находившийся вместе с Жуковым, сделал ему замечание о недопустимости подобных высказываний, но тот от него отмахнулся и сказал, что, мол, пошел ты… и без тебя знаю, что говорить.
