— Во–во! — согласился жилистый, вытягивая тяжеленный деревянный ящик.
— С харчами у вас, похоже, неважнец? — проницательно заметил Семёнов.
— В корень глядишь, прям Илья — пророк — невесело улыбнулся жилистый.
— Бендеберя, вы там закончили? — раздался приглушенный голос лейтенанта.
— Никак нет, много тут всякого.
— Давайте быстрее, нам еще до ребят добраться надо, пока не стемнеет совсем уж — поторопил юнец–командир.
— Строгий? — вполголоса, как‑то по–заговорщицки спросил Семёнов.
— Правильный. И толковый — не принял тон мужик с самозарядкой.
Семёнов переглянулся с Жанаевым. Обоим как‑то сразу в голову пришло, что пока невелики успехи у этого толкового лейтенанта — войско подрастерял, жратвы нет, с патронами похоже — тоже швах — красно–коричневые подсумки для магазинов к СВТ у мужика сухощавого не отвисали грузно, как бы им полагалось, если б они были набиты патронами, да и мешок с запасным диском на поясе у командира подпрыгивал при движении достаточно легко. Ну и засада прошла по–утырски, немцев не до конца завалили, да и машину покалечили. Нет, пока полностью доверять правильному лейтенанту ни Семёнов, ни Жанаев не собирались. С другой стороны — раненого не бросил, это ему в плюс, и головой ради своих подчиненных готов рискнуть — тоже в плюс.
Впрочем, хотя Лёха это все и понимал, а все же как дальше с лейтенантиком дела пойдут — одному богу ведомо. Возможно.
— Старшина, вы умеете колеса снимать? — услышал Лёха вопрос, повертел головой в недоумении. Потом сообразил, что старшина — это он сам и есть. Откликнулся, сообщив, что вообще‑то — да, умеет.
— Тогда давайте, снимите пару — велел лейтенант и тут же о чем‑то заспорил с Середой. Судя по приглушенным отрывкам разговора — весь спор был о том, где это находятся бравые окруженцы. Артиллерист, как оказалось, карту тоже читать умел и потому обладал своим мнением.
Недоумевая, зачем летехе запонадобились колеса с автомобиля, Лёха подобрался к тачке с домкратом (у отца на «Жигулях» такой же был почти), нашел подходящий гаечный ключ и принялся за отковыривание колес с таратайки. Это дело было ему знакомо — его отец несколько раз заставлял сына переставлять колеса с одного места на другое, чтобы, дескать, протектор истирался равномерно. Ну, вот и пригодилось. Скоро машина перекосодрючилась еще больше, улегшись на брюхо. Вид у нее теперь был совсем сиротский.
Трое потрошителей багажника разобрались с тем, что в нем лежало. Лёха с грустью слушал их разговоры, не без основания полагая, что чертов лейтенант вместо веселого копания в свалившемся с неба кладе всучил ему не шибко радостную работенку.
— Это что в этих банках — донесся до его ушей вопрос Семёнова.
— В этих у немцев хлеб консервный.
— Заливаешь, ефрейтор!
— Спорим — хлеб? Мы и такое уже едали. Оно невкусное, но брюхо набить можно. Точно говорю — хлеб.
— В жестяной банке?
— Точно так. В жестяной.
— Снял я колеса — сказал Лёха лейтенантику, кося глазом на разгребающих сокровища сослуживцев. Душой он уже был там, с ними. Берёзкин оторвался от карты, почесал подбородок, покрытый еще детским пушком и приказал:
— Спустите камеры, разбортируйте колеса и камеры покомпактнее сложите. И насос не забудьте.
— Я извиняюсь — а зачем? — удивился невоенный человек Лёха.
— Когда выйдем к своим, я с вами позанимаюсь строевой подготовкой, а то смотреть на вас страшно и слушать вас жутко. Я слышал, что там, где начинается авиация, кончается дисциплина, но удивлен тому, насколько поговорка верна. Вы что, Уставов вообще не читали?
— Эээ… читал, тарищ летент! — отчетисто и по–военному рявкнул тихонько менеджер.
— Тогда мне совсем непонятно, почему вместо выполнения приказа вы вступаете в дебаты. Исполняйте! Кру–гом!
— Есть — удивленно сказал потомок и поплелся выполнять темный приказ. Сначала‑то ему казалось, что новодельный командир собирается какую‑то телегу спроворить, но видно что‑то другое у того было на уме.
— Вы и поворот делаете через правое плечо — горестно вздохнул сзади лейтенант. По тону выходило, что уж лучше бы Лёха ему на сапоги высморкался. Менеджер понял, что с этим юнцом каши он не сварит. И ведь повернулся‑то он правильно, так во всех виденных им сериалах поворачивались!
Воздух из камер менеджер спустил быстро, а вот с разбортовкой дело не заладилось, чертовы покрышки словно живые не выпускали из своей внутренности чертовы камеры. Особенно мешало то, что за машиной продолжали обсуждать всякое интересное. Потом стало полегче, лейтенант заявился и туда, и напомнил, что им тут не Эрмитаж и пора с экскурсией кончать, а упаковывать все ценное и двигать дальше, время поджимает. Разговоры смолкли и лейтенантик вернулся к Середе, который копался в портфеле. Оставалось слушать только их беседу.
— Замечательно, что вы по–немецки читать умеете и разговаривать — с уважением сказал командир, когда артиллерист вкратце и бегло почитал, что за документы в этом портфеле, оказалось, что парочка убитых немцев скорее всего — железнодорожники, потому как в портфеле были приказы и распоряжения на восстановление ближайшей ветки железной дороги, какие‑то уведомления и предписания на ремонт оборудования и привлечение местных жителей, сметы, расчеты необходимых материалов и прочее в том же духе.
Середа уже привычно собрал с трупов документы и лейтенант даже как‑то испуганно охнул, когда артиллерист сообщил, что парочка была сотрудниками некоей организации Тодта.
— Ничего себе, названьице! Тодт — это же по–немецки — смерть? Организация Смерти? — как‑то не по–командирски удивился лейтенант.
— Не, смерть — это дэр Тод! А тут лишняя Т стоит. Не знаю, как перевести. Думаю, что это опять нам тыловая сволочь попалась. Мы тут недавно двоих велосипедистов угомонили, так те тоже были в какой‑то другой форме, не той, что пехота и танкисты таскают, тоже с повязками такими броскими. А в их удостоверениях было написано, что они не солдаты, а сотрудники. И у этих так же, только форма опять другая — лекторским тоном заявил Середа.
— Повязки уж больно солидные, явно не простые птицы были — буркнул пыхтящий над непокорными покрышками Лёха. Фильм про Штирлица так и стоял перед глазами и хотелось думать, что и здесь не какую‑то дрянь упокоили, а солидных, добротных и важных фашистов.
— Черт их знает, может и так. Иконостас‑то у водителя солидный.
— Больно уж награды маленькие — с сомнением заметил Середа.
— Ну, это‑то просто. Я в газете фото видел — у их дипломатов такие же маленькие на фраках награды были. То ли копии, то ли дубликаты для рабочей одежды. Сами‑то ордена небесь дома лежат. Да и с бревном у нас не получилось — два раза получилось хорошо, а этот нас перехитрил, тертый калач — сказал лейтенант.
