Анализировать и докапываться до истоков, он умел. Так что и тут попытался рассуждать логически. Почему? Да потому что сексуально вдруг резко набросился на собственную жену. Итог: восторг и полное удовлетворение с обеих сторон. Второй итог: угрызения совести и попытки выбросить из сознания образ молодой любовницы. Но ведь у того самого, разыскиваемого истока, что стояло? Вернее: кто? Да тот самый студент, со способностями знахаря. Он ведь и повысил резко потенцию, а она вся и ушла на жену, по объективным причинам. Или не вся ушла? Юный паренёк утверждал, что заряда энергии для повышенной работоспособности хватит дня на три. Максимум на пять. Следовательно, сегодня было бы неплохо опять с ним встретиться и получить очередной массаж. Вот и получается, что лучше отбросить свидание с Валечкой, а вместо этого проведать мать в больнице. Как раз в то время, когда там крутится этот Дорогов со своим лаборантом.
То есть, юная любовница как бы и не выпала окончательно из сердца, а просто временно отошла на второй план перед валом более актуальных задач. Вот этими первоочередными задачами и придётся заниматься в ближайшие дни. А уже потом… Потом — видно будет!
Ну и очень удобно, когда в распоряжении важнейшего апологета власти в стране существует масса вспомогательных средств и тысячи людей, готовых выполнить любое распоряжение. Час интенсивной работы в кабинете, куча произведённых звонков и гора отданных приказов, и вот уже главный куратор МВД на личном лимузине спешит в клинику, где лечится его мама, Марта Джакели.
Пусть любящий сын слегка и задержался с визитом, но после сделанного звонка в госпиталь, ушлого ветеринара, как и его помощника вежливо придержали возле больной, посоветовав «Торопится не надо!» Так что Лаврентий успел и с матерью пообщаться, выспросив о её улучшающемся самочувствии, и с Шульгой вновь уединиться в одном из врачебных кабинетов. Причём парень не побоялся первым начать разговор, бравируя искренностью и профессиональной заинтересованностью, совсем не подобающей для его возраста:
— Ну и как себя чувствуете, Лаврентий Павлович? Ничего не беспокоит?
— Да я и раньше не жаловался, — постарался тот в ответ тоже выглядеть доброжелательным. — Но, если признаться честно, работоспособность заметно повысилась.
— Отлично! — радовался парень. — Значит здоровье у вас отменное, только и надо удалять остаточные накопления усталости, которые оседают в ауре человека после чрезмерно нервных ситуаций, производственных стрессов и банального бытового негатива.
Хорошо парень говорил, убедительно. Берии импонировала такая уверенность в себе. Разве что возраст сильно смущал, и даже реклама парня, как вундеркинда, эти смущения не рассеивали окончательно:
— Тебе ли знать, в твои годы, что такое производственный стресс? И когда это ты пережил кучу нервных ситуаций, что так авторитетно о них рассуждаешь?
— Ой! Да таких ситуаций полно! — заверил Шульга, тут же спохватываясь: — Конечно, наши дела никоим образом не могут сравниться с вашими, широкомасштабными деяниями. Но всё-таки! То же решение резко повысить уровень своих знаний. Бессонные ночи, проведённые над учебниками. Просьбы принять экзамен экстерном. Сам экзамен… О-о! А про предложение руки и сердца своей невесте — вообще молчу! Чуть в обморок не упал… А уговоры родителей, отпустить нас в Москву? А сама Москва? А подвиги при вступлении в первый мед?..
Лаврентий был вынужден согласиться, хоть и не без ехидства:
— Да, от таких стрессов можно …дурачком стать.
— Так, а я о чём?! Чуть не стал! — последовало откровение с наивной искренностью. — Хорошо, что умение расслабляться и снимать перенапряжение помогло. Ещё лучше, что я этим умением могу помочь и другим людям. Тем более людям, от которых зависит невероятно много в нашей стране.
— Ну да, как только удалось тебе на таких людей выйти? — Берия не мигая смотрел на студента. — Того же Ахутина подлечиваешь, обеспечивая себе хорошие оценки в аттестате?
— Не в оценках дело, а в той гигантской работе, которую проделывает наш главный хирург. Да если с ним что случится, медицина понесёт невосполнимую утрату! С его гипертонией и пристрастием к коньяку — он бы долго не протянул. А там только и следовало, что придерживаться диеты, чаще расслабляться и крепче спать.
— Ага, понял я о каком расслаблении идёт речь… А вот со Смирновым почему у тебя не заладилось сотрудничество? — теперь, при упоминании министра здравоохранения, в тоне Лаврентия чувствовалась едкая подозрительность.
— Так Ефим Иванович — здоров как бык! — от души радовался юный студент, словно речь шла о его родном брате. — У него к моменту нашей единственной встречи просто наслоилась простуда на страшную усталость, вот и разболелась голова. Мне только и оставалось, что снять остаточные явления и дать толику бодрости.
— А как эта «толика» воспринимается моей матерью?
Этот, и подобные вопросы, Берия задавал со всей присущей ему въедливостью и желанием докопаться до истины. Но при этом сам приоткрывал свою память, и всё что касалось затронутой темы:
«Этот Шульга, — думал он, — вначале утверждал, что старых людей он взбадривать не может. Но вот на примере моей матери у него всё получается. Значит и Кобу он может вполне реально подлечить. Надо только окончательно решить, стоит ли сводить нашего вождя с каким-то знахарем?..
А вот с Ахутиным пример очень показателен! Если совсем недавно наш лучший хирург перестал делать операции, потому что сильно уставал, то сейчас вновь частенько пропадает в операционной. И все без исключения его коллеги отметили выросшую физическую и общественную активность профессора. И не подстроить ли мне так, чтобы сам Ахутин встретился со Сталиным и сам уговорил того на апробацию лечебного массажа? Тогда я с себя сниму всякую ответственность в случае неудачи, но получу преференции при положительном итоге. Точно! Так и сделаю!..
Ну и со Смирновым как-то всё странно получается. О его связях и махинациях с Бовси — мы знали, но смотрели на это сквозь пальцы. Как знали и о том, что министр получает определённые взятки от иностранных фармакологических компаний, за покупку лекарств именно у них. Увы, заменить его было некем… Но сейчас Ефим Иванович словно с ума сошёл: во всех грехах признался, все деньги до копейки сдал в кассу, всю цепочку стяжателей и аферистов раскрыл. И всё это представил как тщательно спланированные заранее акции. Попутно затеял громадные кадровые перестановки в министерстве, убирая проштрафившихся чиновников в далёкую Сибирь и подтягивая на их места полевых врачей фронтовиков. Причём, молодых врачей, честных и рьяных сторонников справедливости. А как он на защиту арестованного с его же подачи академика Парина бросился!.. И это он ещё только разгоняется!.. Кстати, и перед вождём уже успел прогнуться, скотина, рассказав про этого студента. Придётся мне сегодня же на встрече с Кобой самому этот вопрос затронуть…
Опять-таки! Что мне делать с этой школьницей Дроздовой?!.. Как ни вспомню о ней — всё большее раздражение это вызывает. Надо с ней распрощаться окончательно. А чтобы ничего со временем лишнего не всплыло, надо подумать о молчании Валечки и её мамочки. Та ещё стерва подлая!..»
Вот такие, и многие другие мысли Лаврентия Павловича удалось прослушать мемохарбу, аккуратно при этом проталкивая в сознание собеседника очередной пакет внушений. Точнее, пакет он стал проталкивать лишь во время лёгкого массажа шеи и затылка, на который Берия всё-таки дал себя уговорить. Как бы! Потому что сам изначально и начал разговор только ради этого. Уж слишком ему понравились положительные эффекты такого лечения.
А Киллайд только и рад! Заливался соловьём, отвлекая внимание пациента и руководствуясь при этом своими, самым корыстным побуждениям. Много чего подправил, по некоторым вопросам дал нужные «подсказки». Укрепил мысль обязательного разговора со Сталиным о Шульге. Опять подтолкнул к немедленному освобождению академика Парина. Мягко поинтересовался, где сейчас работают создатели круцина Клюева и Роскин. И как к ним можно подобраться? Убедил, что вмешиваться в работу министра Смирнова — только портить полезное дело. Поддержал идею немедленного расставания с Валечкой Дроздовой.
