— А вот скажите, они объявление делали, чтоб детей привели на вакцинацию в субботу, фельшпункт даже откроют — это как?
— Не водить и не давать, — ответил офицер. — Что там колют — мы не знаем, но подумайте — с какого добра им что хорошее колоть?
— А если забирать начнут? — раздался ещё один женский голос. — В Малиновке прямо с улицы похватали три дня назад, человек двадцать увезли.
— А ты не будь дурой и не отдавай, — отрезал офицер. — Да, мужики, к этому вопросу! Вот тут у нас десять М16, магазины, патроны. Дерьмо, но всё-таки. Кому дать, чтоб вашей семье вакцинацию не сделали? Или только сухпайки точить будем? Ну?! В партизаны не зовём, а это пригодится…
— Мне дайте, что ли, — тут же вышел вперёд плечистый молодой бородач.
— И мне…
— И мне…
— Давай сюда…
— И мне, — сунулся и получил пенделя мальчишка лет 13–14. Отскочив, он спокойно пообещал: — Сам найду.
Толпа зареготала. Происходящее уже имело вид народного гулянья…
…Лёшка тоже получил целых пятнадцать пакетов — на себя, мать и сестру. Грузивший пакеты в драный пакет мужик шепнул:
— Два верхних — только тебе. Усёк?
— Усёк, — ответил мальчишка. — Под дубом посмотрите, новости… — и отчалил в сторону.
— …так что скоро кранты им! — ораторствовал офицер между тем. — Их выгоним, а всякую там мразь обратно не пустим — будем сами страной править, через своих людей, а не через Абрамсонов и Шмутюкевичей разных!
— Жидов вообще надо гнать, — согласился проверявший рядом винтовку бывший агроном
9.
Коля Фурман.
Хохот…
…На выходе из деревни за ноги были аккуратно развешаны трупы блокпостовцев — без штанов и трусов. Двое поработавших мальчишек, сидя около собранного оружия, флегматично наблюдали за происходящим, ели шоколад, и один из них напевал — в такт качанию тел:
— Ай-ай-ай, убили негра-а-а… убили негра-а-а… убили негра-а-а…
— Пошли, — скомандовали им. — И стволы давайте сюда.
Идиллия была нарушена появлением с другой стороны троих местных мужиков. У одного за плечами была "свеженькая" М16, у двоих в руках — охотничьи полуавтоматы, нагло несданные по распоряжению оккупантов.
— С собой возьмёте? — уточнил всё тот же Фурман. — Скучно в селе стало.
— А чего ж, — согласился бывший офицер, пересаживая со своих плеч на землю девчонку. — Пошли.
— Только сперва тут в одно место зайдём, — вмешался один из вооружённых "гладкостволом". — Забрать кое-что надо.
— Что? — уточнил спутник офицера.
— Ну… вещь. Хорошую вещь. Старую, но хорошую… От прадеда осталась…
…Пулемёт "максим" пришлось катить мне. Зато Лёшка Барутов волок два цинка с лентами.
* * *
В развалинах фермы собрались этим вечером на совет шестеро. Самому старшему из присутствующих было 15, самому младшему — 10 лет; между ними находились ещё двое мальчишек и две девчонки. Четверо были из семей беженцев-тамбовчан, двое — местные. На разведённом оперативно костре забулькала уха в помятом ведре. Собственно, даже не уха — а так, будущий бульон из рыбы.
— Вот, — Лёха выложил на импровизированный стол из ящиков карту, несколько брикетов тола, детонаторы. — Но это на крайняк, тут спрячем. Работа у нас как раньше — собирать информацию. Вот запрос, — он положил сверху листок из блокнота.
— Есть ещё желающие, я щупал, — сказал веснушчатый невысокий паренёк. Лёха покачал головой:
— Нет. Пока не надо. Тебе персональное задание — присматривайся внимательно, но ничего конкретного не говори.
— Да проверенные ребята, мы с ними до войны… — начал веснушчатый немного обиженно, но Лёха его прервал:
— Нет, я сказал. Понял?
— Понял, — кивнул веснушчатый.
— Вот и хорошо. А теперь давайте распределять новые задания. Запоминайте, листок я сожгу. И ничего не записывайте!
Булькала уха. Горел костёр. Негромко шептали голоса: "Склад… аэродром… пост… дорога… мост… это я сам…"
По небу летели частые августовские звёзды.
* * *
— Давай, — я перебросил Генку моточек тросика, уже закреплённый за кольцо гранаты. Усики я уже разогнул. Генок стал аккуратно привязывать тросик к кусту у самого корня.
Это была уже двенадцатая граната — мы начиняли кусты напротив того места на дороге, где уже заканчивали установку фугаса. Дело было хлопотное — и тут и там. Мне лично всё время казалось, что я обязательно задену одну из уже "настороженных" ловушек. По-моему, Генок думал о том же. Во всяком случае, я видел, что весь его лоб, нос, губы в капельках пота.
— Ещё две, — сипло выдохнул он.
10.
Фугас на дороге состоял из пятидесятилитровой банки, наполненной выплавленным на пару гексогеном плюс самодельный электродетонатор, подключённый к машинке из старого телефона-"вертушки". Провод уже замаскировали до самых кустов, оставалось подключить к клеммам детонатора, а потом — зарывать и маскировать яму.
Одна группа — со всем имевшимися пулемётами и парой одноразовых РПГ — находилась чуть дальше фугаса, в придорожных кустах. Вторая — на полкилометра дальше по дороге. Третья — пряталась в глубине леса на пути отхода основной — на всякий случай. Хотя "всякого случая" не должно было быть. Конвой состоял из танка, трёх грузовиков, "хаммера" и "брэдли", и ещё полчаса назад никаких изменений в составе не было. А сейчас следовало всё-таки поторапливаться, потому что можно было ожидать контрольного пролёта беспилотника. Правда, последнее время они летали всё реже — по некоторым данным ресурс вырабатывался с бешеной скоростью, а новыми как-то не очень баловали оккупантов их "хозявы". Оказывается, война вообще страшно дорогое дело, я раньше даже не задумывался над этим! И получалось — так говорили взрослые — что её можно выиграть, даже не убивая врагов, каждый час пребывания "войск ООН" на нашей территории влетает им в миллионную копеечку. Но мысль о выигрыше войны без убийства врагов меня как-то не привлекала. Думайте обо мне, что угодно — нет, и всё.
— Всё, — выдохнул Генок, и мы с ним, аккуратно пробираясь над растяжками, вернулись в лес. На дороге взрослые в бешеном темпе, но осторожно (это вещи вполне совместимые) продолжали работать с фугасом.
Мы заняли свои места. Теперь оставалось ждать. Самое занудное занятие. Вскоре и фугас был замаскирован; дорога выглядела абсолютно так же, как и до нашей землекопской деятельности, даже камешки, оставшиеся от когда-то лежавшего тут асфальта, уложены в прежнем порядке. Как говорил постоянно Михаил Тимофеевич — "дураки на войне повывелись сразу". В смысле — нечего врага считать глупее себя. Опытному глазу и сырые пятна на дороге много скажут…
