— Вы меня успокоили, — оживился мистер Юбераллес. — Я сейчас же прикажу удвоить продукцию ядовитых газов.
— Это излишне, — сказал Джойс. — У Америки вполне достаточное количество газов, чтобы отравить весь мир. К тому же, не забывайте, что производство газов должно оставаться масимально секретным. Население обязано поверить в наши пацифистские намерения. Кстати, когда вы будете организовывать пацифистские выступления, позаботьтесь о как можно более широком участии представителей состоятельных классов. Это убедит население в наших пацифистских стремлениях и лучше скроет наши империалистические мероприятия. Коммерсанты не хотят войны, видя в ней для себя экономический кризис. Рабочие также отшатываются от войны. Нелишне будет их объединить.
Словно подтверждая слова Джойса, с улицы послышался ежеминутно нарастающий шум. Очевидно, там шла какая-то демонстрация. Мистер Юбераллес и Джойс поспешили к окну.
Улица была запружена народом. Из конца в конец ее волновалась толпа. Демонстрация была рабочей. Об этом свидетельствовали сотни красных флагов и пение революционных песен.
Мистер Юбераллес осторожно попятился назад, не желая рисковать своей персоной. Но удивлению его не было предела, когда вслед за революционными песнями раздался громкий, дружный клич:
— Да здравствует война! Рабочие за войну!
— Что это?.. Это они искренне или… шутят? — испуганно прошептал Юбераллес, с недоумением моргая.
Но возгласы звучали все громче, и их подхватывала вся толпа.
— Это настоящие рабочие, или… или наши переодетые агенты? — остолбенел Юбераллес.
Джойс невольно захохотал:
— О, мистер Юбераллес, вы устали от тяжелой работы. Вам нужно отдохнуть. Неужели вы уже не можете отличить своих от врагов? Нет, дорогой мистер Юбераллес, это настоящие рабочие, убежденные революционеры. Возможно, половина из них — члены Компартии. И однако, они действительно кричат «Да здравствует война».
— В таком случае, я в самом деле ничего не понимаю! — признался мистер Юбераллес.
— Мне придется прочитать вам еще одну небольшую лекцию по политграмоте, — улыбнулся Джойс. — Так вот, слушайте: коммунисты уверены, что империалистическая война превратится в классовую, — гражданскую войну, и справедливо убеждены, что из классовой войны победителями выйдут они, а не мы. Поэтому, следуя законам логики, они и приветствуют империалистическую войну, которая должна ускорить революцию. Но не сомневайтесь, они не намерены жертвовать своей шкурой ради вас и погибать от руки своих собратьев, а потому постараются как можно быстрее превратить империалистическую войну в классовую.
Джойс с огромным удовольствием наблюдал, как лицо мистера Юбераллеса все больше бледнело, пока не сравнялось цветом с его манишкой.
Мистер Юбераллес несколько раз глотнул воздух, пытаясь что-то сказать, но от испуга потерял дар речи. Наконец, овладев собой, он смог выдавить несколько слов.
— Тогда… тогда… — прохрипел он, и на ресницах его задрожали слезы, — тогда… зачем же вы… голосовали за войну?.. Тогда… мы должны были бы… быть против войны… а не… воевать…
Джойс собрался было снова засмеяться ему в лицо, но в это время зазвонил телефон. Уши мистера Юбераллеса, в отличие от языка, парализованы не были, и он прекрасно разобрал то, что ему передали по телефону. Трубка выпала у него из рук и он, как подкошенный, рухнул в кресло. Он совершенно онемел и лишь бессмысленно вращал глазами и размахивал руками. Джойс бросился к телефону.
— Среди рабочих Эйджевудского арсенала начался мятеж! — услышал Джойс.
Весть была настолько неожиданной, что шутливое настроение Джойса моментально испарилось, и на некоторое время и он лишился языка. Подавив панику, он бросился к Юбераллесу.
— Возьмите себя в руки! — резко приказал он. — Дело слишком серьезное, некогда валять дурака! Если в Эйджевуде что-то случится, мы погибли. Опомнитесь! — уже зло крикнул он, встряхивая омертвевшего Юбераллеса.
— Что же мне делать? — еле выговорил тот.
— Эх вы, вояка! — не удержался Джойс. — Вам бы соску в рот, а не странами управлять. Вы можете меня выслушать? Эй, вы!
— Говорите, я слушаю…
— Я еду сейчас в Эйджевуд. Возможно, мой авторитет еще спасет дело. Но вы должны дать мне карт-бланш. Понимаете? Я должен получить разрешение поступать, как хочу и как найду нужным для спасения дела. И чтобы ни один песьеголовец из вашей Лиги мне не мешал! Слышите?.. Даже если я взорву весь Эйджевуд или расстреляю всех забастовавших рабочих.
Мистер Юбераллес понемногу приходил в себя и мог уже говорить.
— Но что же вы с ними сделаете, если они восстанут? — жалобно произнес он.
— Расстреляю всех и наберу новых!
— А вдруг новые тоже восстанут?
— Почему?..
— Потому что не захотят войны, несмотря на все ваши надбавки и укороченный рабочий день.
Джойс нервно рассмеялся:
— Тогда я поставлю там коммунистов, которые кричат под вашими окнами «Да здравствует война», и заставлю их изготавливать газы для войны.
— Вы странный, вы страшный человек, Джойс! — с мистическим ужасом посмотрел на него мистер Юбераллес. — Но я все же даю вам карт-бланш.
— Я — пролетарий по происхождению, и натура у меня пролетарская, — отрезал Джойс и так глянул на мистера Юбераллеса, что тот съежился.
Джойс улыбнулся и на прощание бросил почти весело:
— Будьте здоровы, мистер Юбераллес…
XIII
РАЗМЫШЛЕНИЯ ДЖОЙСА И СТРАХ ЮБЕРАЛЛЕСА
Но стоило Джойсу выйти за дверь кабинета мистера Юбераллеса, как веселая улыбка моментально исчезла с его лица. Известие о мятеже в Эйджевуде его чрезвычайно обеспокоило. Если сейчас на газовой фабрике начнется восстание, все планы рухнут. Хотя Джойс и не очень верил в возможность восстания эйджевудских рабочих, ничего невероятного в этом не было. Влияние Компартии росло со дня на день.
Джойс, честно говоря, кое-что скрыл, когда хвастался перед Юбераллесом, что поставил на работу в арсенал русских эмигрантов. Это сделала сама администрация Эйджевуда, хорошо разбиравшаяся в положении вещей и без помощи Джойса.
Эмигранты, конечно, не станут бунтовать. Но в Эйджевуде, пусть и в незначительном количестве, все же имелись и настоящие рабочие. Правда, большинство из них давно разложилось благодаря политическим провокациям желтых профсоюзных деятелей и экономическому влиянию администрации, не скупившейся платить им министерское жалованье. Однако определенный, хотя и небольшой, процент сознательных рабочих в арсенале еще оставался, и не было ничего сверхъестественного в том, что они подняли мятеж и даже сагитировали желтых.
Джойс, занятый этими беспокойными размышлениями, совсем позабыл о Юбераллесе, которого бросил в полубессознательном состоянии после неожиданного известия. Но если бы Джойс так не торопился, он увидел бы, как Юбераллес окончательно обезумел.
Едва только Джойс вышел и Юбераллес, выпив бокал вина, начал успокаиваться, снова настойчиво зазвонил телефон. За последние несколько минут Юбераллес успел привыкнуть к неприятным неожиданностям и был уверен, что ничего хуже мятежа в Эйджевуде случиться не может, а потому вполне спокойно и небрежно снял трубку. Но с первого же слова ему пришлось убедиться, что беда никогда не приходит одна.
Звонили из подземной лаборатории. Еле живой от страха директор лаборатории сообщал об утреннем происшествии во время испытания газов.
— Украли по дозе каждого из газов! Величайшая в мире тайна — формулы газов — станет известна нашим врагам! Все расчеты, все изготовленные газы полетели к черту! СССР, зная формулы, сможет обороняться! — отчаянно кричал он в телефон.
Директор еще минут десять продолжал кричать в трубку, излагая подробности кражи, но Юбераллес давно не слушал. Бледный, выпучив глаза и разинув рот, он смотрел в одну точку и, размахивая руками и словно пытаясь полететь вслед за похитителями, все пытался расстегнуть воротник рубашки, который вдруг стал узким и душил, как петля на виселице.
