Александр Маркьянов - Сожженные мосты Часть 2

Ответа на этот вопрос я найти не мог.

— Куда мы едем?

— В Маадар. Это за Рахман-абад знаете?

— Знаю…

Есть очень хороший, только не всем доступный способ — как распознать диктатуру. Как отличить государство, где власть правит волей народа от государства, власть в котором волю народа угнетает и подавляет. Для того нужно просто посмотреть на расквартирование войск. Если большая часть армии расквартирована рядом со столицей — значит, власть в государстве это держится на штыках и рассчитывает, что в случае мятежа армия подавит его. Если войска расквартированы по всей стране, там где они действительно необходимы — значит, власть правит волей народа и народа не опасается. В Российской Империи около столицы было расквартировано процентов пять от общей численности армейских частей, только Гвардейские полки. В Персии вокруг Тегерана было сосредоточено сорок процентов от всей армии лучшие, наиболее преданные Светлейшему части.[24] В том числе и танковые.

В числе Гвардии Бессмертных были не только части спецназначения и мотострелковые части — но и целый танковый полк. Вооружен он был, за неимением лучшего танками типа «Богатырь-6», снятыми с вооружения в Российской Империи в восьмидесятые и замененными гаубицами и самоходными орудиями. Здесь же эти танки были, со своей пятидюймовой пушкой и довольно высоким силуэтом они уступали вооруженным шестидюймовками русским штурмовым орудиям и восьмидюймовым гаубицам — но другого оружия сюда не продавали. Мало кто знал, что танки эти тайно модернизировали и теперь на них стояли тепловизорные прицелы, системы автоматического поиска целей на поле боя и расчета огневых задач и дополнительные листы металлокерамической брони. Теперь, эти машины если и не могли тягаться на равных с римскими Ягдпантерами и русскими ИТ-152,[25] то, по крайней мере, не были легкой добычей для них. А в самой Персии для них и вовсе было мало соперников.

Поскольку полк относился к Гвардии Бессмертных, танкисты этого полка были гораздо лучше обеспечены, чем солдаты других не гвардейских частей. В Гвардии жалование было не больше чем в других армейских частях — но зато шахиншах поощрял своих гвардейцев другими методами. Бесплатная машина, бесплатная квартира — за беспорочную службу. Обязательно бесплатно — шахиншах знал, как поощрять. Никакие денежные премии, или повышенное денежное довольстве не дает такого эффекта как нечто ценное, что тебе дарит повелитель из своих рук.

Было и кое-что еще. В танковом полку, как и в некоторых других частях Гвардии не было русских военных советников.

Сегодня в полку был объявлен парковый день, по этой причине все офицеры находились в мехпарке, чинили технику. Как и во всех частях Гвардии Бессмертных, весь личный состав этого полка был исключительно офицерским звания начинались с младшего лейтенанта. А как подобает в любой хорошей армейской части — офицеры части колдовали над своими машинами все вместе, не возлагая это на плечи ремонтных служб. Вверенную тебе боевую технику нужно знать, и лучший способ, чтобы узнать ее получше — это отремонтировать ее — своими руками.

Время шло уже к полудню и некоторые ремонтные бригады уже вытирали черные от масла руки в предвкушении посланной Аллахом трапезы, когда на залитую бетоном площадку мехпарка влетел Егерь командира полка — полковника Хабибуллы Айята. За рулем был не его родственник из дальнего велайята,[26] которого он устроил на непыльную должность шофера при штабе — а лично полковник Айят. И вид у него было весьма бледный.

— Строиться по экипажам! — заорал он в мегафон, едва остановив машину.

Проклиная про себя все на свете, офицеры разгибались, вытирали руки ветошью, вставали в строй прямо рядом с ровной линейкой выкрашенных в песчаный цвет машин, навесы прикрывали которых от безжалостного палящего солнца.

Кое-кто уже разглядел человека в штатском на сидении рядом с полковником — и по спине пополз холодный пот, липкие щупальца страха прихватили сердце. Человек в штатском рядом с полковником мог быть только в одном случае и принадлежать он мог только к одной организации.

Несколько человек из числа строящихся поэкипажно танкистов незаметно проверили, на месте ли кобуры с пистолетами. Все они знали, что могло быть, знали, что за одно из малоизвестных покушений на Светлейшего казнили целый пехотный батальон, который в этом участвовал.

А один из выстроившихся у танков танкистов, хладнокровно прикинул, что люк в башне танка у него за спиной открыт, и лента на пятьдесят патронов в совмещенный со стволом пулемет калибра 14,5 заправлена. Пятьдесят патронов, пуля каждого из которых может пробить дом навылет. Он не знал, что произошло — они ничего не сделали — но дешево свою жизнь продавать не собирался.

— Вверенная мне часть построена, эфенди… — доложил полковник, стремясь не показывать, как он испуган.

Неизвестный в штатском брезгливо посмотрел на танкистов.

— К воротам вашей части поданы автобусы. Прикажите своим людям выходить к автобусам поротно.

Все…

Полковник не успел ничего сказать, когда неизвестный добавил.

— И почему они в таком виде, полковник? Грязные… прикажите им вымыть руки и одеть парадную форму. Прикажите им привести себя в порядок!

Сердце, которое только что сдавили холодные пальцы, пустилось в пляс.

— Осмелюсь спросить, эфенди… сам Светлейший соизволил видеть вас?

Штатский посмотрел на полковника Гвардии как на пустое место.

— Эту честь надо заслужить — холодно сказал он — извольте приказать своим людям привести себя в порядок и строиться у автобусов.

Маадар — мало у кого из персов не замирало сердце при этом слове. Маадар для перса — это ночной стук в дверь, это довлеющий над каждым меч, это пытки и казнь без суда. Это тысячи пропавших без вести людей, о которых не принято даже помнить. Маадар — это ночная столица Персии, днем столицей был Тегеран — а ночью власть переходила к Маадару и каждый неспокойно спал, ожидая стука в дверь. Днем ночная власть никуда не уходили, просто о ней старались не думать — до следующей ночи. Не думать, не видеть, не слышать, не знать, не вспоминать.

Это все мы поняли уже потом, через несколько месяцев, когда спецгруппа лейб-гвардии шестьдесят шестой десантно-штурмовой дивизии ворвалась в крепость Маадар, когда мы увидели ее узников, когда прорвались в ее подвалы, сметая шквальным огнем последних защитников Центра дознания САВАК, который даже свои называли «Центр ужаса». Позже, когда полицейские следователи снимали все новые и новые допросы, открывая все новые и новые ужасы творившегося там, и по всей остальной стране зла. Позже, когда шокированный открывшейся правдой о правлении Хоссейни Государь решил, что Персия должна стать не подвассальной страной, а частью Российской Империи. Он был прав тогда, потому что правление Мохаммеда Хоссейни настолько искалечило души людей — и тех, кто властвовал, и тех кто подчинялся — что кто бы не стал новым иранским шахиншахом — все продолжалось бы. Те кто правил — так и правил бы, кнутом и дыбой, а те кто подчинялся — не посмели бы возвысить голос. Или посмели бы — сметающей все на своем пути волной бессмысленного и беспощадного религиозного бунта. Только правление тех, кто родился и вырос свободными, с осознанием собственного достоинства и прав, с осознанием долга перед Родиной и заповедей Божьих, могло излечить эту страну. Не сразу, но постепенно могло…