– А что, действительно назвали?
– Да вроде бы, – пожал плечами Келюс. – Что-то слыхал об этом. Ну-с, а с середины двадцатых с Марсом, оказывается, была установлена постоянная связь через базу марсиан на Тибете, в так называемой Шамбале, благодаря известному ныне Рериху. Кстати, эта связь поддерживается до сей поры через его сына. В конце двадцатых правительством было получено послание от так называемых махатм, то есть, читай, от марсиан, где обещалась всяческая поддержка всех большевистских начинаний. Кстати, Ольга, такое послание действительно было. Только, конечно, не от марсиан… Ну, тут много еще чего… Белые ламы из Шамбалы помогают Красной Армии… Ага, а вот про Антарктиду: оказывается, освоение Антарктиды было вызвано тем, что тамошние условия идеально соответствуют марсианским. Так сказать, плацдарм для высадки… Ну а вот и схема… Главная база супостатов на Тибете, что и следовало ожидать… Затем в Южной Америке… это, похоже, Эквадор. Ну и запасная база в Крыму… Потому-де там проводят совещания и встречи со всякими союзниками. Столицу они, оказывается, контролируют через специальный излучатель. Вот так, Ольга… В конце письма, естественно, просьба срочно спасать родную страну и заодно выпустить автора из «Кащенки». Подписи, кстати, нет, вырезана…
– Но ведь это неправда, Николай? – В голосе Ольги чувствовался испуг. – У нас большевиков называли по-разному, даже «слугами Антихриста». Но ведь этого не может быть…
– Думаю, марсиане тут ни при чем, – согласился Лунин. – Но, похоже, этот бедняга кое-что узнал – и про излучатель в Столице, да и про Крым. В любом случае я ему почему-то не завидую…
Внезапно он замолчал. Холодный порыв ветра ударил из раскрытого окна. Дохнуло сыростью, влажным спертым воздухом, и на мгновение Келюсу вспомнились коридоры столичных катакомб. Форточка хлопнула, вновь растворилась, и вдруг что-то черное мелькнуло прямо перед лицом Николая. Летучая мышь, невесть каким образом попавшая в квартиру, спикировала прямо к столу, затем резко рванула вверх, чуть не задев лицо Лунина, метнулась к Ольге, потом снова вверх… Вновь хлопнула форточка, и все кончилось. Из приоткрытого окна вместо катакомбной сырости вновь струился теплый майский воздух, напоенный ароматом отцветающей сирени…
– Ну мерзость, – произнес наконец Келюс. – Откуда это она? Хорошо еще, в волосы не вцепилась…
– Заблудилась, – предположила Ольга самым спокойным тоном, но Келюс чувствовал: девушке тоже не по себе. Он аккуратно сложил бумаги и спрятал их в стол. Охота читать странные документы полностью пропала.
На следующее утро, уходя на работу, Лунин как бы между прочим поинтересовался, умеет ли Ольга обращаться с оружием. Она, похоже не удивившись, ответила утвердительно. С этого дня Николай стал оставлять ей браунинг.
Дня три Келюс провел как обычно, но с каждым днем настроение портилось. Николаю стало казаться, что на работу и с работы его сопровождают какие-то странные личности. Держались они на приличном расстоянии, и Келюс так и не смог понять, действительно ли началась слежка или шалит воображение. Пару раз, выглянув вечером с балкона, он замечал внизу странного мужчину в широкополой шляпе, который сидел на скамейке, выгуливая огромную черную собаку. Во дворе было полно собачников, но этого Николай видел в первый раз. В конце концов он не выдержал и поинтересовался мнением своего соседа – владельца красавицы колли. Тот сказал, что видит странного собачника впервые, а вот собака у этого типа и вправду необычная. Во всяком случае, другие псы обходят ее десятой дорогой, даже те, которые обязательно не преминули бы выяснить свои собачьи отношения.
Тревога Келюса не могла укрыться от Ольги, но на все вопросы Николай отвечал ссылками на производственные неприятности. Лунин понимал, что Ольга ничем не сможет помочь, а тревожить раньше времени девушку не хотелось.
Закончив работу с архивом, Келюс аккуратно упаковал папки в черный «дипломат», а затем целый вечер писал большое письмо, к которому приложил одну из архивных фотографий. Очевидно, он придавал этому письму особое значение, поскольку, не доверяя своему почтовому ящику, специально съездил после работы на Главпочтамт, бросив письмо там в расчете на то, что в сутолоке огромного зала на него не обратят внимания…
Ночью Келюсу не спалось. Он прислушивался к ночным шорохам, доносившимся из окна, к дальнему гулу машин, и эти привычные звуки вдруг стали казаться зловещими. Выругав себя за паникерство, Николай встал и направился на кухню выкурить сигарету и выпить холодного чаю. Все это в комплексе обычно приводило его в равновесие. Сигарета уже догорала, Келюс успел вполне успокоиться, когда вдруг заметил, что в дверном проеме, ведущем в коридор, кто-то стоит. Собственно говоря, он заметил это еще за несколько секунд, но почему-то сознание отреагировало только сейчас.
– Ольга? – хотел спросить он, но смолчал, поскольку сразу понял: это не она.
– Николай. – Знакомый голос доносился, казалось, откуда-то издалека. Николай…
– О, Господи, – пробормотал Келюс, стараясь рассмотреть белесый силуэт. Я же только чай пил!.. Эй, кто вы там, хватит!
Силуэт, чуть качнувшись, двинулся вперед, темнея и приобретая форму человеческой фигуры. Под лампой засветились почти прозрачные волосы, сквозь легкий туман проступило знакомое лицо…
– Кора, – проговорил Келюс. – Кора, зачем ты здесь? Ты же…
– Мне разрешили зайти к вам, Николай, – все тем же странным далеким голосом сказала девушка, делая шаг вперед и останавливаясь посреди кухни. – Вам грозит опасность. Уходите завтра же утром, иначе вам никто уже не поможет.
– Спасибо, Кора, – выдавил из себя Лунин, стараясь не смотреть в жутковатое полупрозрачное лицо. – Я бы и сам смылся… Так ведь Ольга… Что с нею будет?
– Предоставьте ее ее собственной судьбе. – Кора медленно подняла правую руку, словно пытаясь убедить Келюса. – Ей уже не поможешь, как нельзя было помочь мне… Вы должны спастись, Николай. Прощайте, и да хранит вас Тот, в Кого вы не верите.
– Но… – начал Лунин и тут же понял: говорить не с кем. На кухне было пусто, ровный свет лампы освещал нехитрый уют, и только что случившееся сразу же показалось сном…
Утром Келюс держался подчеркнуто бодро и даже, готовя кофе, принялся напевать что-то из «АББА» – репертуара своей юности. Ольга, напротив, была бледна и молчалива.
– Я, наверное, уйду, Николай, – сказала она за завтраком, глядя куда-то через плечо Лунина.
– Вот еще! – возмутился тот – Помилуйте, Ольга! Вы… Да куда вам идти? Или вы мне не доверяете?
– Я доверяю вам, Николай. Вы и Михаил… Мик… единственные, кто пытался мне помочь. Но сегодня я видела сон… Не смейтесь, я верю в сны…
– Я не смеюсь, – мрачно ответил Келюс. Происходило действительно что-то непонятное.
– Мне снился отец. Он сказал, что вам из-за меня грозит страшная опасность. Из-за нашей семьи не должна больше литься кровь… Не задерживайте меня, Николай… Я знаю, что делаю…
~ Ага, – на секунду задумался Келюс. – Вы, кажется, умеете стрелять?
– Я не возьму ваш браунинг, – покачала головой девушка. – Он вам понадобится самому.
– Я не о том. Вы, Ольга, умеете стрелять, а я нет. Вы уйдете. А меня ухлопают в тот же вечер.
– Вы не умеете стрелять?
– А где мне было учиться? – вполне натурально удивился Лунин. – Вот нас и перебьют поодиночке!
– Что же делать? – совсем растерялась девушка.
Келюс велел ей не паниковать и выбросить дурные мысли из головы, после чего с самым веселым видом попрощался и отправился на работу.
Впрочем, веселость пропала сразу же за дверью. Всю дорогу Лунин внимательно посматривал по сторонам, однако ни утром, ни днем ничего подозрительного так и не заметил. Под вечер Николай немного успокоился и безо всяких дурных предчувствий, не спеша направился домой. Майский вечер был тих, листья еле заметно шелестели под легкими порывами теплого ветерка, все кругом дышало свежестью и покоем.
Возле самого дома, не доходя полусотни шагов до подъезда, Келюс вдруг почувствовал, как откуда-то повеяло холодом. Он оглянулся, подумал о расшалившихся нервах и сделал еще несколько шагов. Но тут холод обрушился ледяной волной, повеяло страшной катакомбной сыростью, и огромная тень рванулась к Келюсу из-за деревьев. Гигантский черный пес сбил Николая с ног. Лунин упал на асфальт и почувствовал рвущую боль в левой руке.
Кровь лилась из прокушенной руки. Келюс беспомощно лежал на асфальте, пытаясь приподняться, но огромная собака нависала над ним, мешая двигаться. Она не рычала, только молчаливо скалилась, и этот оскал окровавленной морды был еще страшнее.
Такой собаки Николай еще не видел: плоский нос, широко посаженные маленькие глаза, острые уши, – чудище немного напоминало бультерьера, нобыло размером с крупного дога.
