— Ваше Сиятельство, можно сделать и так, чтобы ваши пожертвования достались русским, гонимым несправедливой властью…
— О-о-о! Вот это уже интересно…
Первая мысль была о староверах — хотя вообразить, чтоб они приняли иезуитское покровительство, трудновато. Теряясь в догадках, я из чистого любопытства попросил аббата устроить встречу с его подопечными.
Это оказались мазепинцы. Точнее, орликовцы — по избранному в турецких владениях новому гетману. Ходили слухи, что некоторые из них перебрались в Швецию, другие в Саксонию. Теперь вот и до Брюсселя добрались.
— И почему ж вы думаете, панове, что я стану вас кормить?
— Ясновельможный граф, вы ведь тоже за европейскую вольность, против московской кабалы…
— Ах, вот оно что! Теперь понятно, зачем пан Орлик татар на Украину водил: чтоб малороссиян из оной кабалы в Европу вытащили! На аркане. Добром-то, глупые, не желают! А их там ждут, в Польше особливо… Хлопами величают, быдлом…
— Неправда, иных и офицерскими чинами жалуют…
— Только главных иуд. А говорить от имени Европы… Будь у Искариота столько наглости, как у вашего гетмана — купил бы на свои сребреники пергамента и написал еще одно Евангелие. Ступайте вон, пока целы.
Хреновый выбор, но между изменой и деспотизмом я предпочту деспотизм. Свобода ничего не стоит без чести. Лука Капрани, прибывший наконец во Фландрию, наверняка бы со мной согласился. На него жалко было смотреть.
— Ваше Сиятельство, прикажите умереть за вас…
— Не надо умирать. И каяться не надо. Вернешься из Индии — прощу. Принимай "Савватия", он в Амстердаме. Матросов перетасуем: вместе решим, кто с тобой пойдет, а кто здесь останется.
— Из Индии?
— Или из Китая. Директоры будут решать: корабль у новой восточной компании в аренде. Может и купят, по рассмотрении. Так или иначе, идти за мыс Бона Эсперанца.
— Если "Святой Савватий" будет их — не поставят своего капитана?
— Мое слово имеет вес. К тому же хороших моряков не хватает катастрофически. Генеральные Штаты грозят всем голландцам, которые будут иметь дело с соперниками, публичной поркой; а осмелившимся ходить в страны Востока на чужих судах — смертной казнью. Британское правительство тоже приняло меры.
— Ну, эти всегда вели себя по-свински. Считают своими все моря от Зунда до Гибралтара…
— Разве не до мыса Финистерре?
— Могут и за мысом корабль обшарить: бывали случаи, в нынешнее мирное время. Если возить железо в Ливорно — не получится ли из Архангельска, в обход их поганых островов?
— Не получится. И вообще — тебе выходить из Остенде. Ближайшей зимой. Об этом заботься.
— Позабочусь, Ваше Сиятельство. А еще… Знаете, я каждый день молил Деву Марию, чтобы смягчила сердце императора Петра и он освободил вас.
— Сердце? Хм, сердце… Его больное место — кошелек. Полагаю, он меня выпустил только потому, что нужда в деньгах отчаянная. Помощников, умеющих облегчать казну, у него довольно. Тех, кто способен оную наполнять, гораздо меньше.
— Ах да, еще о деньгах… Ваше Сиятельство желали найти применение своим кораблям на время зимы: в Медитерранских морях это вполне возможно.
— Каким образом?
— У греков и прочих левантинцев суда большей частью мелкие и не слишком мореходные. Зимой они из гаваней носа не кажут. Фрахт из Ливорно в турецкие порты дорожает.
— А крупным судам зимняя навигация насколько опасна?
— Англичане ходят. Зимнее время и от пиратов спокойней.
— Тебе видней: сам пиратствовал. Ладно — магометан, а греков-то зачем разбивать?
— Так они ведь тоже грабят турок и христиан без разбора. У острова Патмоса, где я промышлял — самые отчаянные негодяи там и обитают. Не считая самосцев, те еще хуже.
— Стало быть, летом разбивал разбойников и грабил грабителей, а остальное время… Ты где прятался, когда корабль найти не могли? Не иголка, все же.
— Есть места. У африканского берега, у албанского. А всего лучше — остров Лампедуза.
— Погоди-ка, он же необитаемый. И пресной воды нет.
— Зато бухта отличная. Воду приходится из других мест привозить, это верно. Дожди редки даже в сезон, и сразу впитываются: камень очень пористый.
— Значит, источников не нашли. Колодец копать не пробовали? Не на берегу, а ближе к середине острова? Сколько он шириною?
— Пол-лиги, в самом широком месте — лига.
— Должна быть вода. Просто не искали как следует, лентяи.
Безводный и безлюдный остров, пользующийся дурною славой (там часто прятались от непогоды берберийские пираты) известен был каждому венецианскому мальчишке. А вот пригодность бухты для семисоттонных кораблей — нежданная радость! Глава сицилийской фамилии Томази именуется "principe di Lampedusa", однако сей княжеский титул представляет скорее словесную побрякушку, чем действительное право владения. Ни один настоящий монарх не заявлял своих прав на бесполезный клочок суши. Сейчас этим рано заниматься, но на будущее — запомню. Может получиться неплохая корабельная стоянка. Конечно, если воду найти.
— Лука, вот еще что. Тебе, полагаю, Франческо не понадобится на Востоке?
— Обойдусь.
— Вот и хорошо. Корабли пойдут в Китай, Индию и Аравию. Мне нужны верные люди в разных местах.
— Он же не моряк.
— Устрою судовым лекарем: ужели при случае кровь пустить не сумеет?
— С легкостью! Что кровь, что кишки выпустить — этому парню раз плюнуть.
— Замечательно. Там, вполне возможно, практика будет.
— Мадагаскар?! Господь с тобой, князь Борис Иванович! Самое бесполезное место к востоку от Капштадта.
Что сказать: удивил меня Куракин! И развеселил. Позвал на чашку кофею и завел речь… Вот именно! Дескать, не помогу ли ему коммерцию с этим островом завести. Много лет обретаясь в Гааге, ни малейшей склонности к торговым аферам он доселе не выказывал.
— Там же покупать совсем нечего — кроме красного дерева да ракушек какой-то особой породы. А отвезти твоего, как говоришь, приказчика навряд ли кто из капитанов согласится. Потому что не по пути.
— Значит, не хочешь пособить, Александр Иваныч?
— Хочу, княже! Но не могу. Ты, небось, поглядел на карту — "ага", сказал! "Как раз на дороге в Индию!" Не тут-то было. Пускаешься в дальнее плавание — забудь, что прямая линия кратчайшая.
— Неужто, дорогой граф, ты решил Евклида опровергнуть?
— Не я, а творец мира сего. Ветры морские в такую геометрию закрутил — спаси и помилуй! В индейских морях они дуют строго по регламенту, не как у нас дураков. От Бона Эсперанца курсом норд-ост не ходят! По крайней мере, опытные капитаны. Сначала идут на ост, лиг этак тысячу, только потом к норду забирают.
— Зачем не сразу к норду?
— Чтоб не получить ветер в морду! Извини, морская поговорка. На обратном пути угол отчасти срезают, но к Мадагаскару попадают только неумехи и неудачники, поелику тем, кто слишком уклонился к весту, приходится потом лавировать.
— По-твоему, мимо острова никто морем и не ходит?
— Ходят, но мало. Только в Йемен, вот за этим. — я приподнял тонкую, как бумага, чашку с божественным напитком. — И совершенно верно ты изволил заметить, что мимо. Стараются обойти подальше. Ибо пиратское гнездо.
На лице Куракина легкою тенью промелькнуло борение страстей: открыть карты или продолжить игру втемную? Он задумчиво поглядел в окошко. С голландских небес изливался бесконечный осенний дождь. Я еще отхлебнул из чашки. Хорош кофеёк у князя! Надо ему помочь.
— Борис Иванович, мы с тобой люди военные и тайны хранить умеем. Так имей решпект хотя бы к чину: в дураки меня не верстай. В России только одному человеку могла прийти на ум коммуникация с Мадагаскаром, и этот человек нам с тобой хорошо известен. Тебе даже сродни, как свояк по первой жене.
Дипломат с тревогой оглянулся; но слуга, минуту назад подходивший поворошить угли в камине, уже ушел.
— Как ты узнал?
— Ex ungue leonem. По когтям! А то, что морская вольница, когда англичане стали ее на реях развешивать, принялась покровителей искать — давно не секрет. С конца испанской войны ко всем монархам в Европе стучатся. Безуспешно. Никто не берет под свою руку. Почему, сам знаешь.
— Поодиночке можно бы принять на службу…
— А они пойдут? Собственно, раньше-то им кто мешал?
Посол, думаю, не хуже меня чувствовал непрактичность идеи государя. Умный и смелый слуга, иной раз он даже спорил с хозяином — но неуклонно исполнял его волю, если убедить не удавалось. Даже когда внутренне был не согласен. Я тоже лишь однажды нарушил это правило…
Сейчас просто так отказать нельзя. Куракину не останется ничего, кроме как переложить вину на меня. А царский ум пойдет по накатанной дорожке — и шиш я в Россию больше попаду! Разве в Якутск или Березов. Одно спасение: предложить лучший способ проникновения на Восток, нежели мадагаскарская авантюра.
