— А у меня есть на это права – арестовывать? Я докладываю о результатах расследования вам – вам и решать, что делать дальше. Но не соблаговолите ли выслушать меня, прежде чем принять решение?
— Слушаю, — хмуро буркнул мой собеседник.
— Так вот: убийство, конечно, тяжкий грех. Но я приблизительно представил, что за человеком был покойный. И то, что рассказал мне хозяин кабака Кузьма, почти наверняка правда. Этот человек пришёл в трактир, чувствуя себя хозяином, и стал там распоряжаться. Грубо, смею вас уверить. Его, конечно, не поняли. Он стал избивать хозяина трактира и его челядь. Ну и получил кочергой по башке. За дело получил. Если бы не это, то он сам мог бы там убить или искалечить несколько человек.
— Ну, вы уж скажете! — лицо подполковника выражало явное недоверие.
— Поверьте, это так. Я имел возможность узнать людей подобного сорта. Они ни в грош не ценят ни чужое мнение, ни чужую жизнь. И не испытывают никаких угрызений совести жизнь отнимая. Таких немного, но они есть, поверьте. И этот был как раз из таких. Только осмотрев содержимое его карманов, я уже подумал о чём-то подобном. Не спрашивайте почему – это очень долго объяснять, но рассказ Кузьмы только подтвердил мои подозрения.
— Вы говорите какие-то очень странные вещи. В это трудно поверить и ещё труднее понять.
— Прошу вас: пока не пытайтесь понять, попробуйте просто поверить. Хотя… Решать, конечно, вам. Наказать трактирщика и его слуг, несомненно, нужно, чтобы неповадно было. Но отправлять на каторгу защищавших свою жизнь и здоровье от обнаглевшего и самоуверенного хама, право не стоит. Может обязать их сделать крупное пожертвование на местный храм?
— Может вы и правы, — Сергей Васильевич засомневался. — С час назад этого человека похоронили. Может обязать их… Хотя нет! Если правда то, что вы рассказываете, то пусть лучше действительно на храм. И… Пятьдесят розог, что ли, убийце впороть?
— Ну, можно и так, — про снятые с трупа часы я пока упоминать не стал, а то старый вояка опять психовать начнёт и забудет про свой временный гуманизм.
— Пойдёмте обедать, Вадим Федорович, — неожиданно поменял тему помещик, — а то всё скоро остынет. Очень вовремя вы вернулись.
— С огромным удовольствием, — улыбнулся я в ответ, — давно уже в животе бурчит. А после, если вы не возражаете, я загляну к вашей дочери. Думаю, что сегодня она уже сможет вставать.
— Вы серьёзно? Не рано? — на лице отца Анастасии читалось беспокойство.
— Если рано, то не разрешу – всего и делов. Но думаю, что молодой и здоровый организм успешно справляется с ядом.
Обед был простой, вкусный и сытный. Я чувствовал себя автомобилем под завязку заправленным горючим: энергия распирала изнутри, и хотелось что-нибудь делать.
Анастасия чувствовала себя вполне прилично, и я, как и обещал, разрешил ей не только вставать, но и гулять на свежем воздухе. Под присмотром, естественно.
Потом поговорил ещё раз с подполковником и попросил разрешения съездить назавтра к местному доктору, который мне был остро необходим для легализации и прорыва в хоть какие-нибудь верхи, чтобы я сумел приобрести пусть пока минимальные, но возможности влиять на события. А ещё…
— Сергей Васильевич, вы, надеюсь, понимаете моё положение, я – никто. Вы, несомненно, можете отказать в моей просьбе… — я замялся. — Я смогу спасти тысячи, если не десятки тысяч жизней русских солдат и офицеров в грядущей войне, но я не могу действовать как просто частное лицо без роду и племени. Если вы сочтёте возможным как-то помочь мне обрести какие-то документы… Я, честно говоря, не совсем представляю, как это делается… Вы сможете мне помочь?
— То есть я должен солгать? — пытливо посмотрел на меня Соков. — Лжесвидетельствовать?
— Я не знаю, как это назвать, Сергей Васильевич. Вы, разумеется, не обязаны для меня ничего делать. Решать вам. Мне оставить вас одного, чтобы вы подумали?
— Подождите. Можете конкретно объяснить, какую пользу вы принесёте русской армии в войне?
— Только очень приблизительно. Я могу сделать взрывчатое вещество значительно мощнее пороха. С его помощью можно изготовить такие фугасы, которые, при своевременном подрыве, будут уничтожать вражеских солдат десятками. Я могу сделать некоторые лекарства, вернее не сделать, а организовать их изготовление, благодаря которым огромное количество раненых достаточно быстро вернётся в строй, а не умрёт от антонова огня. Могу и ещё кое-что, но мне нужно будет спокойно подумать и быть уверенным, что всё, что я вспомню и придумаю, не пропадёт всуе. А того, что я уже сказал не достаточно?
— Пожалуй, достаточно. А можете мне хоть как-то объяснить то, что вы обещаете? Я понимаю, что с высоты вашего образования…
— Оставьте! Ни с какой не с высоты. Вы умный человек, а я знаю больше только потому, что учился именно тому, чему учился. Если вы мне поверите, то всё прекрасно поймёте. Вот смотрите: вы немало воевали и, наверняка, многие ваши солдаты умирали от незначительных ранений, так?
— Конечно. Очень обидно и жалко их было, но что поделаешь…
— Вы знаете о существовании микроорганизмов?
— Простите? Вы о чём?
— Достаточно давно был изобретён прибор – микроскоп. И с его помощью удалось рассмотреть, что существуют мельчайшие живые существа. Может быть, вы об этом слышали или читали?
— Нет, знаете ли. Не интересовался.
— Тогда вам придётся мне поверить: антонов огонь, нагноения и многое тому подобное, вызывают мельчайшие "животные", которые попадают в рану. Их невозможно увидеть глазом, они настолько же меньше комара, насколько комар меньше лошади. Но они есть. И именно они зачастую убивают раненого солдата. Достаточно же обработать рану раствором определённого вещества, и все они погибнут, не попадут в организм и не убьют. Я понятно объясняю?
— Понятно. А вы знаете именно такие вещества?
— Знаю. Некоторые из них можно получить даже из цветов, растущих на вашей клумбе. А одно, самое эффективное – из золы морских водорослей. К тому же, если это сделать поскорее, то новое простое вещество откроет русский химик, а не какой-нибудь там француз или англичанин.
— Аргумент, — усмехнулся помещик, — чтобы российская наука утёрла нос Европе… Ну и солдат, умиравших в горячке, я помню. Вы обещаете, что такого не будет?
— Я обещаю, что сделаю всё для того, чтобы такого не было. Но для этого меня должны услышать. И для этого я должен быть не просто бродягой. Решать вам, Сергей Васильевич.
— А вы ещё сомневаетесь в моём решении? Ладно уж, съездим в Псков, к предводителю дворянства, засвидетельствую ваше происхождение. Выправим бумаги необходимые. Моё слово в губернии кое-что ещё значит.
